Антон Леонтьев - Код одиночества
Перечитав письмо, Алексей остался им чрезвычайно доволен. Вложил лист в продолговатый конверт, запечатал его и сделал наверху приписку: «Господину генералу Егору Дмитриевичу Полянскому в собственные руки. Речь идет о Вашей супруге».
Что ж, Полянский немедленно прочтет письмо, тут уж Алексей не сомневался.
Он вышел из кабинета и увидел Татьяну – даже дома жена ходила в большом чепце с вуалью, прикрывавшей ее изуродованное лицо.
– Милый Ян, тебя не было всю ночь, – сказала она и подошла к мужу.
Алексей, даже не пожелав супруге доброго утра, равнодушно ответил:
– У меня срочное дело, но к завтраку я вернусь.
Татьяна замерла, беспомощно уставившись на мужа, но тот сделал вид, что не заметил этого. Лакей принес ему шубу, и Алексей вышел из дома. С неба падали снежинки, зима обещала быть знатной.
Оставалось одно – доставить письмо по назначению. Сделать лично он это никак не мог, как не мог и отослать одного из своих слуг. Послать по почте было рискованно – а что, если письмо затеряется или придет только пару дней спустя? Ему нужно, чтобы все произошло еще сегодня!
Поэтому он кликнул извозчика и велел везти себя к дому генерала Полянского, что располагался на Морской. По дороге, сжимая рукой в перчатке белый конверт, Алексей перебирал известные ему факты. Егор Дмитриевич Полянский, вышедший недавно в отставку, отличился во время русской интервенции в Персии, был представлен к Георгиевскому кресту, а государь, награждая его, так расчувствовался, что расцеловал генерала в обе щеки. Полянскому было под пятьдесят, и он мог продолжить карьеру в армии или на чиновничьей стезе, став, к примеру, военным министром, но Егор Дмитриевич предпочел карьерные шансы семейному счастью – он женился. Причем первый раз в жизни. Его избранницей стала прелестная молодая девица, Наталья Петровна Ростопчина, дочка его хорошего, ныне покойного, товарища по военным кампаниям. Беда заключалась в том, что, во-первых, Наталье Петровне было всего восемнадцать, а во-вторых, генерал Полянский оказался страшно ревнив.
Алексею были известны сплетни, курсировавшие в столичных гостиных, салонах и клубах. Мол, старик Полянский (в действительности отставной генерал был моложав и подтянут, однако всем доставляло наслаждение титуловать вояку именно так) измывается над своей молоденькой супругой. Он уволил всех слуг мужского пола, даже старого-престарого лакея, опасаясь, что они могут составить ему конкуренцию; жене запретил покидать дом без сопровождения сестер генерала – старых дев; если в чьей-то гостиной (генерал с женой появлялись иногда в обществе) Наталье Петровне делал комплимент кто-либо из представителей сильного пола или просто позволял бросить на красавицу взгляд, Полянский, вернувшись домой, нещадно карал супругу – поднимал на нее руку, считая, что жена только и норовит изменить ему.
О странностях поведения генерала-героя было отлично известно. Все сочувствовали его молодой жене и сходились во мнении: такие крайности объясняются тем, что генерал, закоренелый холостяк, решил на шестом десятке сочетаться узами Гименея, каковой поступок и оказал тлетворное влияние на его и без того расшатанную психику.
Выйдя из пролетки около дома генерала Полянского, Алексей огляделся. На глаза ему попался гимназист лет двенадцати – низенький, толстенький, с большим черным ранцем за спиной и в съехавшей набекрень шапке. Мальчишка, грызя большое красное яблоко, направлялся вверх по улице, наверняка на занятия.
Махнув рукой, Алексей остановил подростка и спросил:
– Хочешь заработать червонец?
Глаза мальчишки засветились:
– Ну а кто ж не хочет!
– Много тебе делать не придется, – заявил Алексей. Протянул гимназисту конверт и указал на особняк генерала: – Пойди вон в тот дом да передай послание прислуге, скажи, что это чрезвычайно срочное известие для хозяина. Если будут спрашивать, кто отдал, скажи: неизвестный господин. В объяснения не пускайся и тотчас уходи. Как только сделаешь, получишь червонец.
И Алексей, выудив из кармана золотую монету, показал ее мальчишке. Гимназист, прижав конверт к груди, бросился бежать – и через полминуты был у входа в особняк, неистово трезвоня в дверь. Та вскоре раскрылась, показалась пожилая горничная, впустившая мальчишку. Еще секунд через двадцать дверь раскрылась, и ребенок выкатился прочь – без конверта. Алексей, наблюдавший за всем из-за угла, остался доволен.
– Можете не волноваться, письмо ваше доставлено! – сказал мальчишка, подбегая к Алексею.
Тот вручил ему червонец, отвесил легкий подзатыльник и сказал:
– А теперь марш в школу, набирайся знаний!
Ребенок попробовал на зуб золотую монету и, оставшись доволен, помчался вприпрыжку по улице. Но не в сторону гимназии, а в противоположном направлении. «Наверняка прогуляет занятия – отправится в кондитерскую или синематограф», – решил Алексей. Однако какая ему разница, что будет с непутевым филоном!
Внезапно дверь особняка генерала распахнулась, причем так сильно, как будто ее сорвал с петель ураган. На пороге возник сам Егор Дмитриевич Полянский – в домашнем халате, с трубкой в руке и тюбетейкой на лысой голове. Он быстро сбежал по ступенькам и завертел по сторонам головой с пышными седыми бакенбардами. Наверняка отставной вояка хотел поймать мальчишку, чтобы устроить ему допрос с пристрастием. «Однако опоздал, голубчик», – подумал, усмехнувшись, Алексей и подозвал извозчика. В руке генерала он заметил пасквиль – тот самый, составленный им всего час назад. Что ж, дело сделано, теперь можно ехать домой и завтракать. Он не сомневался, что развитие событий не заставит себя ждать.
Генерал Полянский, что Алексею было прекрасно известно, отличался холерическим темпераментом и редкостным безрассудством. При этом он чрезвычайно щепетильно относился к вопросам чести и, женившись, более всего опасался, что жена опозорит его, заведя молодого любовника. Кроме того, Егор Дмитриевич был великолепным стрелком и одним из лучших, если не самым лучшим, фехтовальщиком в Российской империи. Он шесть раз дрался на дуэли, два раза противники униженно вымаливали прощение, а четырех человек генерал убил. На его проделки начальство, обычно строго относившееся к подобного рода происшествиям, смотрело сквозь пальцы, – Полянский требовался в армии, а не в остроге.
Алексей вернулся домой в великолепном расположении духа и с аппетитом позавтракал, будучи крайне любезен к Татьяне. Жена, как собачка, ловила каждое доброе слово, рассказывала о сыне Пашутке (к ребенку Алексей был совершенно равнодушен), даже смеялась (хотя смех ее после травмы более походил на ржание издыхающей клячи).
Без четверти двенадцать к Алексею пожаловал гость. Как он и ожидал, им оказался Василий. Молодой Беспалов был в смятении, и Алексей сразу же понял, что все прошло, как он задумал.
– Мне надо с тобой переговорить, – произнес Василий, проходя в библиотеку.
Алексей запер дверь и притворно-встревоженным тоном спросил:
– Ты напал на след мифического мстителя, который, по твоему мнению, пытается уничтожить вашу... я хотел сказать – нашу семью?
– Что? – Василий уставился на Алексея и пробормотал: – Нет, нет, речь идет о другом. Я... мне... Одним словом, меня только что вызвали на дуэль!
– Да что ты?! – воскликнул, зажигая сигарету, Алексей.
Как он и предполагал, Полянский, прочитав столь недвусмысленное письмо, решил действовать, а последнее значило для него одно – смыть оскорбление, нанесенное ему, кровью противника.
– Кто именно вызвал и по какой причине?
Василий, нервно прохаживаясь по ковру, ответил тоном, в котором Алексей уловил нотки паники:
– Генерал Полянский! Ты ведь в курсе проблем вояки – ему везде мерещатся любовники его несчастной жены, и он отчего-то решил, что я являюсь одним из них. Представляешь, ворвался ко мне, дал мне пощечину и заявил, что желает со мной дуэлировать. Я пытался с ним поговорить, образумить, получить хотя бы разъяснения, но куда там – он был в пене, как взбесившийся бык! Кричал только, что не позволит никому делать из него посмешище и соблазнять его невинную жену.
Алексей быстро отвернулся, чувствуя, что не в состоянии сдержать широкую улыбку.
– Полянский, верно, совсем рехнулся, – сказал он, вновь поворачиваясь к Василию уже с печальной миной на лице. – Про него уже давно судачат, что таковы последствия старого ранения в голову. Но ты, конечно же, не намереваешься драться с ним?
– А разве я могу отказаться? – спросил горько Василий. – Полянский заявил под конец, что, если я откажусь или, хуже того, сбегу, он найдет меня в любой точке земного шара и пристрелит, как шелудивого пса. Слуги были свидетелями инцидента, так что, не сомневаюсь, уже сейчас половине Петербурга известно об этой ужасной истории. И если я откажусь, то буду выглядеть трусом.
Алексей с жаром воскликнул:
