Борис Каспаров - Копия Дюрера
— Рад, что это так, Лерхе, — ответил я так же серьезно. — Ну, а ваша жена, как ее дела? Она больше не обращалась к Штейнбоку?
Лерхе усмехнулся.
— Хватит. Я больше ни перед кем не собираюсь снимать шапку. Как-нибудь станем на ноги и без него.
— А может быть, даже и вопреки ему?
— Может быть, и так, — он неожиданно рассмеялся. — Ему сейчас совсем не до этого. Требования земельной реформы кое-кого давно лишили сна. Я все хотел поблагодарить вас от имени жены за заботу о ее дяде. Она так переволновалась.
— Как его здоровье? Я не видел Герхардта два дня.
— Уже хорошо, но жить у нас не хочет. Перебрался в Грюнберг, и Лиззи теперь не один раз придется ходить к нему.
Я знал, что Герхардт упорно не соглашался покидать имения, и спросил о нем только для того, чтобы узнать, не переменил ли он своего решения. Но старик, как видно, был упрям. Он чувствовал себя в Грюнберге нужнее, чем где-либо. Так и было на самом деле. Селин и сержант Ковалев находились там вместе с ним.
Мы подошли к тому месту, где все еще лежал Шеленберг. Я посмотрел вверх на стену.
— Когда будете рушить? Сейчас? Давайте, Лерхе. С ненужными жертвами пора кончать. Грузовик за убитым придет через десяток минут. Да, еще одно слово. Помните, тогда у вас в доме вы мне сказали, что ваша жена, возможно, кое-что знает об отношениях между Витлингом и Штейнбоком, но не скажет… Может быть, теперь она передумает?
Лерхе пожал плечами.
— Я не могу ее заставить. Да и в этом, наверное, нет ничего важного.
— А если она узнает, что Витлинг был убит?
Лерхе вздрогнул.
— Как убит?!
— Очень просто. Убит расчетливо и хладнокровно в своей постели, а не покончил жизнь самоубийством. И возможно, что кое-какие нити от этого дела ведут в имение Штейнбока.
— И это правда?
— Разве я говорил об этом раньше, когда у нас не было неопровержимых доказательств?
Он сжал кулак с такой силой, что побледнели кончики пальцев.
— Если это так, то она скажет, — произнес он глухо, — скажет все, что знает. Даю вам слово. А что касается Штейнбока, то я всегда подозревал, что он большой подлец.
На этом мы и расстались.
Работы на меня в тот день навалилось не меньше, чем в предыдущий. Количество возвращающихся к своим очагам жителей возрастало с каждым часом, прибывали и переселенцы. Административные дела, растущие, как снежный ком, поглощали собой все. Только урывками я мог возвращаться к событиям в Грюнберге и ко всему тому, что с ним было связано.
Крайнев, несмотря на обещание, так и не приехал. Работы у него было, конечно, не меньше нашей. Вечером, когда неотложные дела уже подходили к концу, мне позвонил Гофман. То, что он сообщил, моментально вернуло меня в прошлое. Мюллера, с которым по моей просьбе он пытался увидеться, нигде не нашли. В доме, где он жил один, его не оказалось. По-видимому, он даже в нем не ночевал. Гофман предполагал, что кондитер мог находиться у кого-нибудь из своих знакомых, и пока не терял надежды, но я не был настроен так оптимистически. Утреннее происшествие насторожило меня.
Шеленберг не мог действовать один, и, если предположение Лерхе было правильным, похоже, что сегодня ночью потерпел неудачу террористический акт, задуманный кем-то довольно хитро. Его успех мог парализовать на время нашу деятельность и облегчить проведение новых враждебных нам актов. Не было ли это началом активизации пресловутых «оборотней», на которых возлагал последние надежды разгромленный нацизм?
С кем был связан Шеленберг? Прежде всего, наверное, с Ранком, если тот действительно жив.
Витлинг перед смертью был у Штейнбока, а лесник, используя жену Лерхе, пытался направить нас на ложный путь. Интуитивно связь между этими двумя людьми давно угадывалась, но фактов для ее подтверждения не было, как, впрочем, не было их у нас и сейчас. Шеленберг, несомненно, мог быть связующим звеном между Грюнбергом и Вайсбахом.
Наиболее подозрительной фигурой в первом имении оставалась фрау Шмидт, хотя муж ее не вызывал никаких опасений. Однако Герхардт утверждал, что она всегда занималась одним только хозяйством, никогда не покидала имение и ни с кем не общалась. Несколько лет, за исключением последних полутора месяцев, он жил во флигельке в тесном общении со Шмидтами, и сомневаться в его словах значило сомневаться в нем самом, на что у нас, конечно, не было оснований. Никаких обвинений не могли предъявить мы и Штейнбоку. На что реально опирались наши подозрения? На «Фауста» Гете и посещение имения Вайсбах Витлингом. Что бы ни подсказывала нам наша интуиция, оставалось только выжидать и вести наблюдение. Необоснованные действия могли все испортить — с этим выводом Воронцова я был вполне согласен.
Пока майора не было, меня крепко связывали по рукам и ногам текущие дела, и вырваться в Грюнберг нечего было и думать. Я все еще находился под впечатлением той новой загадки, которая вставала с корешков книг и латинской надписи на трагической картине Грюневальда.
За этими мыслями и застал меня телефонный звонок. Звонил Воронцов из своей квартиры, куда только что прибыл. Он готовился принять душ и просил меня остаться в кабинете до его прихода.
Ровно через двадцать минут он сидел уже в своем кресле, и я рассказывал о всех событиях.
— Все? — спросил он, когда я закончил. Этот вопрос удивил меня. Неужели рассказанное мною было так незначительно? Но Воронцов, казалось, думал совсем не об этом и просто не заметил моей досады. Он вынул из черного конверта, который держал в руках, фотографию и положил ее передо мной.
— Узнаете?
Я придвинул фотографию ближе. На меня смотрело гладко выбритое лицо человека в форме офицера СС. Маленькие, глубоко сидящие глаза прищурились в презрительную усмешку. И вот эти-то глаза заставили меня сразу вспомнить этого человека.
— Бергман. Курт Бергман.
— На это я вам отвечу позже. Теперь смотрите сюда.
На второй фотографии на фоне однообразных бараков, опоясанных колючей изгородью, были сняты три человека и лежащая у их ног огромная овчарка. В крайнем левом я узнал Бергмана, двое других с сигаретами в зубах мне были незнакомы.
Палец майора лег на того, что стоял в центре.
— Комендант лагеря Ранк, справа — его заместитель Пельцер, слева — Кестнер. Тот самый, что выдавал себя за Бергмана. Снято в июне сорок четвертого года в лагере Нидерталь. В апреле следующего года по приказу этой троицы в лагере были уничтожены почти все заключенные. Ранк и Пельцер скрылись. Кестнер был задержан, но через неделю, в позапрошлый вторник, ему удалось бежать.
Слова «позапрошлый вторник» майор произнес с особенной интонацией. Но для меня она была лишней.
— Позапрошлый вторник, — повторил я недоверчиво, — и просидел до того неделю? Но ведь Витлинг был убит на два дня раньше.
— В том-то и дело. Я сам проверил все факты. Сходятся не только внешний вид, но и все особые приметы. Бесспорно, Кестнер и Бергман одно лицо.
— Значит, Кестнер наговорил на себя?
— Лучше принять обвинение в убийстве одного человека, чем многих сотен. Вспомните, он сделал это только после того, как узнал, что мы передадим его в руки гражданских властей. Наверное, он предположил, что так ему легче будет бежать. И вот, наконец, смотрите третье фото.
На этот раз передо мной лежал снимок с листка бумаги, вырванного из блокнота. «Займитесь копией. Сделайте все возможное. Вам окажут полную поддержку», — было написано на нем.
— Эта записка была найдена у Кестнера при задержании. Десять дней назад ее содержание для нас осталось бы загадочным. Теперь дело обстоит иначе. Как видите, ни Кестнер, ни Мурильо никогда не тешили себя надеждой, что найдут уникальную вещь.
— Но в случае неудачи им нужно было оставить нас в этом убеждении.
— Вот именно. Что ж, будем справедливы: в какой-то степени им это удалось, и мы слишком быстро решили, что ларчик уже распахнулся перед нами. На самом деле открыть его не так-то просто. Убийцу Витлинга нужно еще найти. Я вполне допускаю, что Ранк жив. В словах Кестнера не может быть, конечно, ни капли правды. Завтра возвращайтесь в Грюнберг, а мы с Гофманом постараемся отыскать Мюллера. Что касается Шеленберга, то Лерхе прав. Не кирпич же он выковыривал из развалин. Фашистское подполье начинает шевелиться. Что ж, задумано остроумно. Но они переоценивают свои силы. Главное, простые немцы, даже такие, как Лерхе, не только на нашей стороне, но и начинают активно участвовать в становлении новой жизни. Однако надо принять меры предосторожности. Помните, когда от патруля ускользнуло двое неизвестных?
Да, случай, о котором напомнил майор, был еще свеж в моей памяти. Патруль остановил вечером группу горожан для проверки их личности, но двое из них, воспользовавшись сумерками, исчезли в развалинах. Поиски не дали никаких результатов.
