Влада Ольховская - Девушка из Зазеркалья
Вике и самой не хотелось описывать ситуацию так драматично, а по-другому не получалось. Да, этот убийца не угрожает непосредственно им, он и Ева вообще не должны были встретиться! Но все-таки встретились, вопреки статистике – ведь психов таких один на миллион. И что теперь? Нашла коса на камень? Тогда кто коса, а кто – камень?
Вадим, в свою очередь, старался сохранить хотя бы видимость спокойствия:
– Если это Лермонтов, то мы его при первой же встрече вычислим. Тогда его сходство с Евой только на руку, мы знаем ее характерные черты!
– Потому что она позволяет нам их видеть, не считает нужным скрываться. Но ты ведь видел, как она умеет притворяться! Захочет – вообще за кого-то другого сойдет, было уже такое. А этот убийца… он, думаю, намного старше Евы, а значит, опытней.
Все, что описывала Вика, было худшей версией развития событий. Но ведь к худшему готовиться и надо! Если речь идет о менее опасном, хоть и жестоком сумасшедшем, поймать его будет проще.
Вика допускала, что Ева сможет узнать этого психа при встрече, как бы он ни маскировался. Ведь в лечебницах психи реагируют на рисунки друг друга, на одни и те же знаки, понимают друг друга! Она начала всем этим интересоваться с тех пор, как стала жить с Евой под одной крышей. Что, если подобная схема сработает и здесь?
А с другой стороны… как убийца отреагирует на Еву? Может, захочет уничтожить? И если сейчас он об их существовании не знает, то после такой встречи его целью станет их семья!
Тут еще думать и думать! Но сомнения терзали Вику, а Вадим был от них свободен. Начальник охраны планировал придерживаться прежнего курса действий:
– Все равно нужно встретиться с Лермонтовым, вечно от нас он бегать не будет!
– А ему вечно и не надо, достаточно в Париж удрать!
– Не удерет. На следующей неделе он идет на какую-то закрытую вечеринку для модных персон, там его и перехватим.
– Во-первых, откуда ты знаешь про закрытые вечеринки для модных персон? – поразилась Вика. – Во-вторых, как мы туда проникнем, если она действительно закрытая?
– Обоими вопросами обижаешь. Я хоть и бывший, но все-таки мент! Чтобы я такие примитивные детали о Лермонтове не узнал… это кем надо быть? А что до закрытости… от нее удачно и оперативно избавляют деньги. Я подобные мероприятия терпеть не могу, но, может, пойду. Очень уж мне любопытно на этого убийцу посмотреть… если это действительно он!
Вике было не любопытно, но она считала это необходимостью – теперь, когда они знали четвертую жертву. Прошло еще мало времени, Валя наверняка жива! А значит, они должны ее спасти.
* * *Теперь все было по-другому. И это были перемены к худшему.
– Что ты наделала?! Тупая идиотка! Я знал, что ты ничтожна, что все вы ничтожны, но чтобы настолько…
Он, никогда прежде не повышавший на нее голос, теперь орал так, что дрожали стены. Вале казалось, что от его крика у нее вот-вот лопнут барабанные перепонки.
А он и не думал останавливаться, хоть и продолжалось все это довольно давно…
– Как ты смела? Как у тебя вообще наглости хватило, дрянь?!
Его слова расплывались и стирались в пульсирующей от боли голове девушки, но она все равно могла понять, что они несправедливы. О какой наглости идет речь, если это он похитил ее?! Издевался, мучил, вшил ей под кожу какую-то дрянь… И сам он все это воспринимал как явление совершенно естественное! Похоже, он верил, что по какому-то высшему праву ему можно распоряжаться ею. Только по праву силы? Несправедливый и жестокий аргумент, который, увы, было не оспорить.
– Ты не понимаешь, что теперь с тобой будет! Скоро пожалеешь, что вообще захотела об этом узнать!
Она и не хотела. Она сбежать хотела… и у нее получилось! От мысли об этом сердце сжималось от боли. Как обидно было осознавать, что она была близка – и ничего не добилась!
Валя даже не знала, где допустила ошибку. Она потеряла сознание там, в ночной темноте. А очнулась уже в этой комнате, обессиленная от усталости и боли.
Теперь все было не так, как раньше. Похититель не вернул ее на кровать, а бросил в угол, как надоевшую игрушку. Он не стал снова вводить в нее иглы, хоть эти проклятые имплантаты и оставались под кожей, пульсируя болью.
Источником страданий стали не только они. Ноги девушки были изрезаны и покрыты черным слоем грязи. Голова гудела, веки стали тяжелыми, а все тело горело, пульсировало, отказывалось подчиняться. Чувствуя пылающий жар внутри себя, Валя инстинктивно ощущала, что это что-то очень плохое. Хуже, чем ее предыдущее состояние.
Она не была связана, но не могла даже пошевелиться толком, не то что встать и бежать. Ей оставалось лишь сжаться в комок и слушать его вопли.
– Ты даже не понимаешь, что ты натворила, овца тупая! Испортила то, что тебе и понять не дано!
Он метался по комнате, заламывал руки. Валя понимала, что он без маски, но рассмотреть его не могла из-за бьющего по глазам света ламп. Она лишь видела общий силуэт, и оттуда, с пола, он казался ей огромным. Слишком большим для человека!
Может, он и не человек вовсе? А какой-нибудь демон, решивший похитить ее…
– Пожалуйста, – прошептала Валя.
Она и сама не знала, ради чего, что хотела этим сказать. То, что ей нужна помощь, это однозначно. В этот раз в отличие от предыдущего мужчина и не думал обрабатывать ее раны. А они были куда серьезней! Впрочем, Валя не решила, хорошо это или плохо.
Она все еще не определилась, хочет ли вообще жить.
Девушка сразу же пожалела, что вообще обратилась к нему, и понадеялась, что он не услышит, поглощенный собственными стенаниями.
Но он услышал.
Перед ней остановились ноги в тяжелых ботинках, и Валя напряглась еще больше, ожидая удара.
– Что – пожалуйста? Кто тебе вообще сказал, что у тебя есть право голоса? Ты не в состоянии увидеть, какое ты ничтожество!
– Так убей меня…
Она надеялась, что получится сказать это с гордостью и достоинством, но помешали слезы, сдавливавшие горло.
– Убить… Убить тебя! – рассмеялся он. Смех был не веселым, нет; «воспаленный» – вот единственное слово, которое приходило Вале на ум. – Что толку от того, чтобы убить тебя? Все равно что муху прихлопнуть! Слишком просто, бездарно… Твоя смерть не стоит даже тех усилий, которые будут на нее потрачены. Я пытался сделать из тебя нечто большее! Я хотел сделать тебя чем-то большим. А ты… тупая тварь!
У нее не было сил ни злиться, ни просить о пощаде. Валя не знала, что болит больше: изрезанные ноги или эти штуки в животе. Разум будто ускользал в пустоту, как вода исчезает в стоке…
Похититель между тем успокаивался. Прекратилось это истеричное метание по комнате, его голос постепенно становился все ровнее. Скоро он достиг того ледяного спокойствия, к которому Валя за это время привыкла.
– Чего вообще можно было от тебя ожидать? Ты, как и все, не способна ничего понять умом, тебе даже объяснять бесполезно. Ты не смогла стать и расходным материалом. Но это ничего… с последствиями я справлюсь. Знала бы ты, как обидно начинать сначала! Пожалуй, я могу списать это на производственный риск.
Даже если бы он говорил понятней, Валя бы все равно не разобралась, что к чему. Ее состояние ухудшалось, а она больше не боролась, не видела смысла.
– Ты меня очень подвела. Помни об этом, пока можешь.
Она понимала, что что-то должно случиться дальше. Он не оставит ее на полу, потому что ему, скорее всего, нужна эта комната. Вале было уже все равно, и это новое равнодушие, замораживающее страх перед будущим, она с готовностью приняла.
* * *Тяжелые, довольные и толстые капли дождя падали на широкие листья. Звук ударов отражался от буйной зелени, разлетаясь далеко по лесу. Дождь был какой-то медленный, редкий, и где-то далеко в небе уже проглядывали лучи солнца.
Лес посвежел и уже с готовностью приветствовал новый день. Места здесь были дикие, а потому спокойные. Ни одного звука, который не создала бы природа. Ни одного явления, которые приносит с собой человек. Разве что обломки старого самолета где-то вдали, опутанные лианами… Но он лежит здесь так давно, что и сам стал частью этого мира. Как и истлевший в нем человек.
А другой человек, живой и здоровый, пробирался через джунгли изумрудных листьев и коричневатых стволов. Здесь не было даже намека на дорогу, но он в ней и не нуждался. Его тело, ловкое и гибкое, легко преодолевало преграды.
Ему было хорошо здесь, этому человеку. Лучше здесь, чем в цивилизации. Ему нравилось наполнять легкие прохладным влажным воздухом, чувствовать, как скользит по коже недавний дождь, сорвавшийся с листьев. Здесь человек был дома, хоть прежде никогда не видел эти места.
Он понятия не имел, как попал сюда, да и не задумывался об этом. Задумываться сейчас было сложно и по-своему кощунственно. Он слишком долго анализировал, а здесь… Здесь уже нужно верить инстинктам.
В этом предположении он оказался прав. Даже не представляя, куда он вообще идет, свою цель человек опознал сразу, как только увидел.
