Алексей Макеев - Жертва тайги
Он, похоже, от меня уже не отвяжется. Но почему? Неужели все дело в этих его гребаных аптекарских весах? Ну, увидел я их, в руках подержал. И что с того? Могу теперь предположить, что он здесь золотишко втихаря моет или, как Ингтонка говорил, у бичей его скупает. Даже поделиться могу с кем-то этой своей догадкой. Тоже мне, секрет Полишинеля. Да в поселке, наверное, уже давно каждая собака об этом знает, если даже приезжему Игорьку все известно. Стоит ли в таком случае на себя еще одну мокруху брать?
Может быть, ему в моем рассказе что-то не понравилось? Какая-то деталь его сильно напрягла, а он тогда просто вида не подал? Да что тут переливать из пустого в порожнее! Теперь уже совсем неважно, почему он на меня окрысился, чем я ему не угодил.
Именно я. Ингтонка, по-видимому, просто со мной на пару под раздачу попал. Хотя стрелял он почему-то по нему, а не по мне, как-то слишком уж позорно промахнулся? Там же максимум полста метров было. Да и лодка в тот момент шла идеально прямо, без виражей, как по линейке. К тому же он в угон стрелял. Ладно, пусть не совсем. Под небольшим углом. Все же как тут можно промахнуться?..
А если предположить, что он в мотор и метил? Почему нет? Вполне вероятно. Ведь он же не стрелял вторично, когда движок заглох. За то время, пока мы на косу выгребали да там еще не меньше десяти секунд как в тире маячили, спокойно мог и всю обойму по нам высадить. Да что там обойму! И две успел бы запросто.
Но тогда выходит, что убивать он определенно не хотел. Ему просто надо было нас остановить, в тайге придержать. Мы ему зачем-то пока живьем нужны.
Если так, то он нас из поля зрения ни за что не выпустит. Как баранов пасти будет. Однозначно станет на хвосте висеть, все время где-то рядом находиться. Может, эта скотина ушлая и сейчас за мной сечет? — Антон поежился от предположения, пришедшего на ум, но решительно отмел его в сторону. — А зачем это ему? Он же и так знает, куда мы лыжи навострили. Сам же нас сюда и направил. Бичом щелканул и погнал на заклание, прямо как телятей неразумных. А сейчас мурлычет где-то у костерка и довольно потирает потные ладошки, потешается над нами, идиотами.
Вот тогда и канистра эта, якобы случайно в фанзе оставленная, прекрасно в схему ложится. Как и бубен порванный. Это нам элементарные подсказки, чтобы долго в хате голову не ломали. Чтобы нам сразу понятно стало, что дед с Одакой у него и шутить он с ними не намерен, раз собрался все следы зачистить — дом спалить.
Просчитал, скотина, точно, что мы их в беде не оставим, обязательно прямиком к нему на кордон и двинем. Да резво поскачем, чуть ли не вприпрыжку. А там уже делай с нами что захочешь, без затей кончай или на куски режь. Без суеты, спокойно, с чувством, с толком и с расстановкой. А потом и ховай уже надежно и вдумчиво, не так, как в тот раз с этим Падекой, отцом девчонки.
Да что же он там такое прячет в этом своем потайном гадюшнике, если каждого, кто поблизости окажется, валит без разбора? Что-то, наверное, очень ценное. Уж слишком дорого за это плачено».
Новый день и новая беда
Рассказ Ингтонки. — Нэцке из древних времен. — Встреча с медведем. — Рискуя жизнью из-за чужака. — Страшное наказание за доброе дело. — Теперь в нешутейном плену
Ночь, как Антон и предполагал, прошла спокойно, без всяких происшествий. В половине шестого, еще затемно, они были уже на ногах.
Продрав глаза, Ингтонка тут же засуетился, порываясь броситься в тайгу немедленно.
Но Антон умерил его пыл, настоял на своем:
— Кончай уже, парень, дурака валять. Соображать же надо, куда и зачем идем. Пока не соберемся как положено, я отсюда и шагу не сделаю, с места не сдвинусь. Поэтому давай-ка, Игорек, волочем до кучи все, что только может нам пригодиться. Все, ты меня понял? Если мы сейчас что-нибудь нужное упустим, забудем, потом поздно будет репу чесать. Сюда уже не вернешься.
Наплевав на риск, они зажгли керосинку и приступили к сборам. Через полчаса на кане громоздилась целая гора всякой всячины. Антон не торопясь провел ревизию, отобрал все действительно необходимое: моток крепкого рыболовного шнура, две пачки патронов, увесистую коробушку с капсюлями жевело, остро, под ноготь отточенную острожку без древка на шесть зубьев в прочном кожаном чехле, особенно порадовавшую его, слегка помятый древний немецкий фонарик с запасом батареек, китайский перочинный ножик и прочее, включая двухсуточный запас провизии.
Под недоуменным взглядом Ингтонки он сложил все это в одну вместительную котомку, накрепко привязал ее к фонаге [64], найденной в амбаре, и пояснил:
— Поочередно нести будем. Надо, чтобы кто-то из нас на всякий случай налегке шел. А теперь сядь и внимательно меня послушай.
Ингтонка неохотно подчинился, но выслушал все соображения Антона добросовестно, со всем усердием. Потом парень надолго призадумался, переваривая услышанное. Антон его не торопил.
«Пускай получше обмозгует. Вопросов меньше будет».
Он разжег очаг, разложил на столе нехитрый завтрак, разогрел в завязанном пластиковом пакете зачерствевший хлеб из хозяйских припасов, настрогал крупными ломтями бориксу [65] в миску. Когда закипела вода, Антон заварил крепчайший чай с лозой лимонника прямо в котелке.
— Может быть, оно и так, — открыл наконец рот Ингтонка. — Да только слишком уж сложно все это получается. Зачем ему нас с тобой на кордон тащить? Да и Геонку с Одакой?
— Значит, есть у него на этот счет какая-то поганая задумка. Но это нам сейчас все равно не просчитать. Придет время, все само собой прояснится. Ты вот что, Игорек, расскажи-ка мне поподробнее о смерти Падеки. Все, что только знаешь.
— Да мне немногое известно, и то с чужих слов. Знаю только, что его в реке нашли. У самого поселка. В половодье. Тело к мосту, к быкам прибило. Куртка зацепилась за арматурину. Следователь сказал, что он в воде не меньше двух недель находился. Труп очень сильно раздуло. Только по одежде опознали.
— И отчего он умер?
— Я же говорил, застрелили. Две пули. Первая в затылок, а вторая — в спину, в поясницу.
— На каком основании старики ваши сделали вывод, что это Лембита работа? Наверно, было что-то такое, что на него указывало? Я прав? Ну, давай уже, колись, Игорек.
— Да, было. Одну пулю малокалиберную в теле нашли. От внутренней стороны пряжки срикошетила и в ребре застряла. Она не обычная была, с насечкой крест-накрест. Это делают для того, чтобы убойную силу увеличить. При попадании она раскрывается как лепестки цветка, крутится и все кругом крушит. Как будто со смещенным центром тяжести.
— Разве в поселке мелкашек мало? Да белкует [66] же каждый третий, я уверен.
— Да в том-то и дело, что люди именно белкуют. Для этого же никакой особой убойной силы и не требуется. Даже наоборот. Насечки на пуле делают только в одном случае — когда на крупного зверя собираются. Чаще всего на зюбряка. Тогда еще и пороха полуторный заряд кладут. Иной раз и двойной бывает. Опасно, конечно. Часто гильзу рвет, если личинка [67] старая. Но бьет гораздо жестче и сильнее.
— И опять я тебя не совсем понял, Игорек. Да что он, один, что ли, в поселке так охотится?
— Один — не один, а таких спецов совсем немного осталось. По пальцам посчитаешь. Дело в том, что сейчас спокойно можно и серьезный калибр себе прикупить, с которым охотиться намного проще. Зачем с малопулькой мучиться? Из нее же нужно точно в убойное место попасть: в шею, в голову или в сердце, под лопатку. Да еще с подхода — по стоячему. Ты же знаешь, что изюбрь — зверь очень осторожный. Редко когда ближе чем на сто метров к себе подпустит. Даже из-под ветра. Для мелкашки это же предел. Дальше ни за что не возьмешь. Нечего и на курок давить.
— Ты хочешь сказать, что у него толковой нарезухи нет?
— Не знаю, есть или нет, но весь смысл тут в другом. Завалить из малопульки серьезную дичину — особый форс даже для маститого охотника. Это серьезно поднимает его самооценку, придает авторитет в глазах окружающих серьезно. В общем, не знаю, чем он там в точности себе душу тешит, но до сих пор упорно охотится таким непростым и нелегким способом. Таких, как он, во всей округе всего несколько человек осталось. Раз, два и обчелся.
— Теперь яснее стало. Ведь он же и по нам из мелкашки лупил. Просто мастерски движок заклинил, из строя вывел. С одного попадания. Да еще и в движении. Такой выстрел дорогого стоит. Ничего не попишешь. Спец, высший класс. Перспективка та еще — с таким снайперюгой в перестрелке схлестнуться. Себе дороже.
— Да, стреляет он, по слухам, очень здорово. Даже из наших мало кто может с ним равняться. А ведь они с самого малого возраста оружие в руках держат. Уже с шести-семи лет вместе со старшими на охоту ходят.
— Могу предположить, что своими соображениями насчет этой приметной насеченной пули никто из ваших с ментами так и не делился?
