Мэри Хиггинс Кларк - Плач в ночи
— Эрих!
Он сомкнул руки у нее на талии и потерся щекой о ее щеку:
— М-м, какая ты сладкая.
Ни слова о том, что они неделю не виделись. И эта записка не былашуткой. Эрих целовал ее щеку.
— Я люблю тебя, Джен.
На секунду Дженни застыла. Она поклялась, что поднимет эту тему - его отсутствие, ревность, ее письма. Но не хотелось начинать ссору. Она соскучилась по мужу. Вдруг весь дом снова наполнился весельем.
Девочки услышали голос Эриха и прибежали в комнату.
— Папа, папа!
Он взял их на руки.
— Эй, вы здорово играли на пианино. Наверное, скоро придется давать вам уроки. Хотите?
«Марк прав, — подумала Дженни. — Нужно быть терпеливой, не торопить Эриха».
Когда муж посмотрел на нее поверх макушек девочек, ее улыбка была искренней.
За ужином царила праздничная атмосфера. Дженни приготовила итальянский соус «карбонара» и салат из эндивия. Из подставки для винных бутылок Эрих снял бутылку шабли.
— Работать в хижине становится все труднее, Дженни, — признался он. — Особенно когда я знаю, что пропускаю вот такие ужины. — Он пощекотал Тину. — И совсем невесело быть вдали от своей семьи.
— И от своего дома, — добавила Дженни. Она решила, что настал подходящий момент для того, чтобы заговорить о перестановке. — Ты не сказал, что думаешь о том, как я передвинула мебель.
— Я медленно соображаю, — непринужденно обронил он. — Дай мне подумать над этим.
Все оказалось не так страшно. Поднявшись, Дженни обошла вокруг стола и обняла мужа за шею.
— Я так боялась, что ты расстроишься.
Эрих пригладил ей волосы. Как всегда, его близость взволновала ее, отогнала прочь сомнения и неуверенность.
Бет, которая недавно ушла из-за стола, прибежала обратно:
— Мама, ты любишь папочку сильнее, чем нашего другого папу?
«Бога ради, с чего ей вздумалось спросить об этом сейчас?» — безысходно подумала Дженни. Она отчаянно подбирала слова, но на ум пришла только правда.
— Твоего первого папу я любила в основном из-за вас с Тиной. А почему ты хочешь узнать об этом?
Эриху же она сказала:
— Они много недель и не упоминали про Кевина.
Бет показала на Эриха:
— Потому что этот папочкаспросил меня, люблю ли я его сильнее, чем нашего первого папу.
— Эрих, я бы не стала обсуждать такое с девочками.
— Зря это я, — покаянно произнес он. — Наверное, просто не терпелось узнать, начала ли тускнеть их память об отце. — Эрих обнял жену. — Как насчет твоей памяти, дорогая?
Купая детей, Дженни не торопилась. Наблюдая, как они весело плещутся в ванне, она почему-то успокаивалась. Дженни завернула малышек в пушистые полотенца, любуясь их крепенькими телами и зачесывая назад влажные кудряшки. Когда она застегивала их пижамы, руки у нее дрожали.
«Становлюсь такой нервной, — разозлилась она сама на себя. — Чувствую себя такой нечестной, что неправильно понимаю любую мелочь, которую говорит Эрих. Кевин, будь ты проклят».
Она услышала, как молятся девочки.
— Боже, благослови маму и папу, — нараспев говорила Тина. Замолкла, затем подняла взгляд. — Нужно ли сказать: «Боже, благослови обоих пап»?
Дженни прикусила губу. Эрих начал все это. Она не собирается запрещать детям молиться за Кевина. И все же...
— Почему бы сегодня не сказать: «Боже, благослови всех»? — предложила она.
— И Огненную Деву, и Динь-Динь, и Мышку, и Джо... — добавила Бет.
— И Рэнди, — напомнила сестре Тина. — А можно нам тоже щеночка?
Дженни уложила девочек в постель, поняв, что с каждым вечером все неохотнее спускается вниз. Когда она была одна, дом казался слишком большим и тихим. В ветреные ночи деревья издавали скорбный пронизывающий вой.
А теперь, когда Эрих здесь, Дженни не знает, чего ждать. Останется ли он на ночь или вернется в хижину?
Она спустилась вниз. Эрих сварил кофе.
— Должно быть, девочки порядком запачкались, милая, раз ты так долго с ними возилась.
Она собиралась спросить мужа о ключах от машины, но он не дал ей и рта раскрыть. Подхватил поднос с кофейным сервизом:
— Давай посидим в главной гостиной, и дай мне рассмотреть твои перемены.
Следуя за мужем, Дженни заметила, как хорошо его белый свитер с узором «косичкой» оттеняет темно-золотые волосы.
«Мой красивый, знаменитый, талантливый муж», — подумала она и с иронией вспомнила слова Фрэн: «Он слишком идеален».
В гостиной Дженни показала Эриху, что благодаря перестановке и отсутствию лишних безделушек можно по достоинству оценить прелестные вещи в комнате.
— Куда ты все убрала?
— Портьеры на чердаке. Мелочи - в шкафу в кладовке. Тебе не кажется, что лучше, когда под «Воспоминанием о Каролине» стоит стол? Я всегда думала, что узор на диване отвлекает от картины.
— Возможно.
Дженни не могла понять, какое у него впечатление. Нервничая, она постаралась нарушить тишину разговором:
— И тебе не кажется, что когда свет падает именно так, мы лучше видим мальчика - тебя? До этого твое лицо было практически в тени.
— Это что-то новенькое. Детское лицо и не должно было выделяться. Дженни, как специалист по изобразительному искусству, работавший в известной галерее, ты должна понимать это, — рассмеялся Эрих.
Он пошутил? Или просто во всем, что он говорит сегодня вечером, чувствуются шпильки? Взяв кофейную чашку, Дженни поняла, что у нее дрожит рука. Чашка выскользнула из пальцев, и кофе забрызгал диван и восточный ковер.
— Дженни, родная, почему ты так нервничаешь? — Эрих беспокойно поморщился и взялся промокать пятно своей салфеткой.
— Не размазывай кофе, — предупредила Дженни. Поспешив на кухню, она взяла из холодильника бутылку газированной воды и принялась губкой яростно промокать пятна.
— Слава богу, что я не успела добавить сливки, — прошептала она.
Эрих промолчал. Сочтет ли он диван и ковер пропавшими, как и обои в столовой?
Но газированная вода со своей задачей справилась.
— Вроде все, — Дженни медленно поднялась. — Прости, Эрих.
— Милая, не беспокойся об этом. Но скажи, почему ты так расстроена? Ты ведь и правдарасстроена. Например, эта записка. Несколько недель назад ты поняла бы, что я дразню тебя. Дорогая, чувство юмора - одна из самых очаровательных черт твоей натуры. Не теряй его, пожалуйста.
Дженни знала, что муж прав.
— Прости, — с несчастным видом повторила она. Она расскажет Эриху о встрече с Кевином. Ей нужно прояснить обстановку, несмотря ни на что. — Я потому такая, что...
Зазвонил телефон.
— Дженни, ответь, пожалуйста.
— Это не меня.
Телефон звенел.
— Откуда ты знаешь? Клайд говорит, что на прошлой неделе кто-то раз десять бросал трубку, не хотел оставлять сообщение на автоответчике. Так что сегодня вечером я велел перевести звонки сюда.
Дженни обреченно прошла на кухню, Эрих - за ней. Телефон прозвонил в третий раз. Еще не сняв трубку, она знала, что это Кевин.
— Дженни, поверить не могу, что дозвонился до тебя. Этот чертов автоответчик! Ты как? — Голос у Кевина был жизнерадостный.
— Все нормально, Кевин. — Она чувствовала взгляд Эриха, тот склонился к телефону, чтобы слышать разговор. — Чего ты хочешь?
Заговорит ли Кевин об их встрече?Если бы только сначала она рассказала Эриху...
— Поделиться хорошими новостями. Меня официально приняли в труппу «Гатри».
— Рада за тебя, — сухо отозвалась она. — Но, Кевин, я не хочу, чтобы ты мне звонил. Я запрещаю тебе. Эрих здесь, и ему очень не нравится, что ты общаешься со мной.
— Слушай, Дженни, я буду звонить столько, сколько захочу. Скажи своему Крюгеру, что он может порвать эти бумажки на удочерение. Я иду в суд, чтобы остановить процесс. Опеку можешь оставить за собой, я буду платить алименты, но эти дети - Макпартленды, и так оно и будет. Кто знает, может, однажды мы с Тиной станем как Татум и Райан О'Нил[12]. Она настоящая маленькая актриса. Все, пора бежать. Меня вызывают. Я перезвоню. Пока.
Дженни медленно опустила трубку.
— Он может остановить удочерение? — спросила она.
— Может попробовать. Но у него ничего не выйдет, — ледяным тоном отрезал Эрих, взгляд у него был холодным.
— «Как Татум и Райан О'Нил», боже мой, — недоверчиво произнесла Дженни. — Я бы почти восхищалась им, если бы знала, что ему нужны дети, по-настоящему нужны. Но это!
— Дженни, я предупреждал, что ты совершаешь ошибку, позволяя ему тянуть из тебя деньги, — сказал Эрих. — Если бы ты поволокла его в суд из-за алиментов, то разделалась бы с ним еще два года назад.
Эрих был прав, как обычно. Вдруг Дженни почувствовала себя безмерно усталой, и слабая тошнота вернулась.
— Я иду спать, — резко сказала она. — Эрих, ты останешься на ночь?
— Не знаю.
— Ясно.
