Евгения и Антон Грановские - Дневник тайных пророчеств
- Колдуны-«звери» не тронули его. А возможно… Возможно, и наградили.
- Чем?
Писатель поднял указательный палец и торжественно изрек:
- Даром предвидения!
Отец Андрей помолчал, затем, решившись, достал из сумки клочок бумаги со стихами и рисунком и протянул его Вершинину.
- Я хочу, чтобы вы взглянули на это.
Писатель посмотрел на рисунок, затем перевернул листок и глянул на стихи.
- Черт бы меня побрал… - прошептал он. - Это написано рукой Гумилева! Черт бы меня побрал, - снова прошептал писатель и вперил взгляд в листок бумаги. Губы его шевелились в такт стихам. Неожиданно он замер и с мрачным испугом посмотрел на отца Андрея.
- Кто вы? - хрипло спросил он. - Кто вы такой?
- Диакон Андрей Берсенев.
- Дьякон? - Вершинин усмехнулся и покачал головой: - А как будто и не дьякон. Скажите-ка лучше, дьякон, как это попало к вам в руки? Где вы это взяли?
- Это листок из тайного дневника Гумилева? - спросил отец Андрей.
Писатель кивнул:
- Похоже на то. Только я… Я ничего не понимаю!
- Вы ведь сами сказали, что «люди-звери» наградили Гумилева даром предвидения, - напомнил отец Андрей.
- Ну да, - снова кивнул Вершинин. - Но эти стихи… Это определенно предсказание. Апокалипсис от Гумилева. Постойте… Что тут написано? - Он снова опустил взгляд на клочок бумаги. - Первый год тысячелетия… Голова Аргуса… Крушение мира под знаком Овна… По гороскопу Овен - это третья декада марта?
- Похоже на то.
- А как насчет места? Вы уже выяснили, где это произойдет?
Дьякон покачал головой:
- Нет.
Вершинин на секунду задумался и вдруг сказал:
- Это может произойти в России. - Блуждающий взгляд его упал на полки с книгами. - Вы хотя бы немного разбираетесь в живописи? - поинтересовался он.
- Немного разбираюсь.
- Вам знакомо такое имя - Лукас Кранах?
- Конечно.
Писатель лукаво прищурился.
- Как по-вашему, этот художник был невежественным тупицей?
- Не думаю.
Вершинин встал из-за стола и подошел к стеллажам. Вскоре он вернулся, неся в руках живописный альбом. Усевшись на стул, писатель поправил очки и стал листать его. Наконец нашел нужное место и повернул альбом к дьякону.
- Взгляните сюда! - Он ткнул худым пальцем в репродукцию. - Это картина Лукаса Кранаха «Отдых во время бегства в Египет»! Вам ничего не кажется странным? Белая береза, елочка, присыпанная снежком… Разве это похоже на южный пейзаж? А вот для средней полосы России такой пейзаж типичен!
- Забавно, - согласился дьякон, разглядывая репродукцию.
- Не то слово! И таких «забавных» вещей в средневековой живописи много. Можно, конечно, обвинять великих художников в глупости и незнании исторических реалий. А можно предположить, что они пользовались источниками, которые современным ученым недоступны. Просто потому, что они уничтожены.
Вершинин отхлебнул из бокала, облизнул мокрые губы и задумчиво продолжил:
- Я много думал об этом. Что, если библейский Иерусалим - это наша с вами Москва? Ведь место нынешнего Иерусалима было установлено сравнительно недавно. Прямых доказательств нет. Археологические раскопки ничего не дали. Вот историки и условились считать, что Иерусалим располагался на месте арабского поселения Эль-Кудс. Просто ткнули в этот населенный пункт пальцем и сказали: «Здесь будет Иерусалим!» И никого не смущает, что в этом месте нет ни одной горы, которую хотя бы условно можно назвать Голгофой.
- Я слышал об этом, - кивнул отец Андрей. - Но считать Иерусалимом Москву по меньшей мере абсурдно.
- Да ну? - Писатель криво усмехнулся. - А я могу привести вам целую сотню доводов и доказательств. Правда, это займет слишком много времени.
- Приведите хотя бы одно, - попросил отец Андрей.
Вершинин прищурил один глаз и насмешливо посмотрел на дьякона.
- Что ж, господин Фома неверующий, пожалуйста. Какой довод вам угодно выслушать - самый очевидный или самый бредовый?
- Давайте самый бредовый, - сказал отец Андрей. - Не будем размениваться на пустяки.
- Извольте! Прислушайтесь к самому слову «Иерусалим». Ведь это не одно слово, а целых три. - Вершинин поднял палец и торжественно изрек: - «Сие Руса Рим»! В переводе на современный язык - «это русский Рим», то есть - столица Русского государства! То есть - Москва!
Отец Андрей вздохнул и задумчиво потер пальцами переносицу.
- Вы предлагаете отказаться от принятого варианта истории и придумать новый?
- Почему бы и нет? - пожал плечами Вершинин. - Триста лет назад это удалось сделать двум французам. Вся нынешняя историческая наука держится на состряпанной ими хронологии. Кстати, сын Николая Гумилева - Лев Николаевич - тоже был историк. И он весьма скептически относился к общепринятому варианту хронологии. Ах, дьякон, поймите же вы наконец: все, чем располагает история, - это сотня черепков с орнаментом и десяток папирусов, происхождение которых весьма сомнительно! Все остальное - версии, гипотезы, ничем не подкрепленные фантазии!
Отец Андрей смотрел на писателя с сомнением.
- Но все эти фантазии подтверждаются археологическими находками, - возразил он.
- Что? Археология? - Вершинин криво ухмыльнулся и покачал головой. - Все, что есть у археолога, - это черепки, обломки костей и остатки стен высотою в один отпечаток кирпича. И не забывайте, что найденное - ничтожная часть пропавшего. В большинстве районов Земли не сохраняются почти все нестойкие материалы: дерево, меха, ткани, бумага, береста… Никогда не известно, что именно пропало. А считать пропавшее несуществовавшим - это идиотизм, приводящий к неправильным выводам.
- Красиво формулируете, - заметил дьякон.
Вершинин покачал головой:
- Не я. Гумилев. Мировая хронология давно нуждается в пересмотре. Но пересматривать историю - занятие хлопотное, дорогостоящее и, по большому счету, никому не нужное. Однако рано или поздно это придется сделать. И тогда станет очевидно не только то, что нынешний Иерусалим - никакой не Иерусалим, но и многое другое. Впрочем… - Писатель насмешливо прищурился. - Обо всем этом вам нужно говорить не со мной.
- А с кем? - спросил отец Андрей.
Вершинин помолчал, глядя на дьякона исподлобья, как бы решая - стоит ли откровенничать с малознакомым человеком или лучше попридержать язык во избежание возможных осложнений. Однако ряса священника обычно действует на людей умиротворяюще и располагает их к задушевному общению. Не оказался исключением и Вершинин.
- Несколько лет назад, - заговорил он доверительным голосом, - когда я вел семинар в Литературном институте, на какой-то конференции я познакомился с одним антропологом. Это настоящий сумасшедший сукин сын. Помнится, он был одержим одной странной идеей… Не знаю, впрочем, стоит ли вам об этом рассказывать…
- Но ведь вы уже начали, - спокойно заметил отец Андрей.
Писатель засмеялся.
- Да, вы правы! Сказал «а», скажи и «б». Так вот, этот странный человек решил во что бы то ни стало отыскать могилу Христа!
- Да, но Гроб Господень…
- Гроб Господень не имеет к этому никакого отношения, - отрезал Вершинин. - Это чистая выдумка жадных до наживы людей. Храм на месте Гроба Господня построен относительно недавно. Он призван услаждать взоры туристов, но под ним нет ничего. Пусто! Человек, о котором я вам говорю, поставил себе цель отыскать настоящую могилу Христа.
Отец Андрей помолчал, угрюмо поглядывая на писателя, затем тихо спросил:
- И зачем ему это?
- Я бы вам сказал, но боюсь, что вы примете меня за сумасшедшего. Человека, о котором я говорю, зовут Фарук Рашидов. Не знаю, где он сейчас, но пару лет назад он читал спецкурс в Институте стран Азии и Африки. Разыщите его и расспросите обо всем. И если он не захочет с вами говорить, то мне и подавно не стоит этого делать.
Вершинин залпом допил коктейль и завертел головой в поисках официанта:
- Эй, малый! Принеси-ка нам счет!
Затем повернулся к дьякону и иронично проговорил:
- Никому не рассказывайте о нашем разговоре, отче. Не хочу рисковать собственной репутацией.
- Вы сказали, что у Кранаха и средневековых художников были свои источники, - напомнил отец Андрей. - Почему же эти источники не дошли до нас?
- Да потому что человечество здорово преуспело в уничтожении древних книг! - с усмешкой ответил Вершинин. - Одна только католическая церковь уничтожила тысячи инкунабул. Их авторы объявлялись dannato autore - «проклятыми авторами». Благодаря стараниям клириков мы уже никогда не узнаем имен этих «проклятых авторов» и не прочтем их книг.
Последние слова писатель произнес с неизъяснимой грустью. Рука его потянулась в карман за сигаретами. Подошел официант и положил перед писателем счет.
И тут произошло нечто невообразимое. Отец Андрей вдруг сорвался с места и с быстротою молнии схватил официанта за запястье. Тот коротким, отточенным движением ударил дьякона по руке, затем бросился к двери, но отец Андрей одним прыжком преградил ему дорогу. Официант на ходу развернулся и кинулся к окну. На этот раз дьякон не успел ему помешать. Странный официант вскочил на стол, пробежал по нему, затем оттолкнулся ногой от столешницы, взмыл в воздух, выбил плечом окно и исчез из вида, окруженный облаком сверкающих осколков стекла.
