Наталья Борохова - Личная жизнь адвоката
– Расскажите, при каких обстоятельствах вы познакомились.
Милица Андреевна вздохнула. Она бы все отдала, чтобы не было тех обстоятельств, в результате которых состоялась их первая встреча…
Она явилась с ним под руку, смеющаяся и румяная от холодного ветра, который мел в тот день городские улицы. Милица Андреевна с порога заметила, что у девушки простенькое пальтишко и вызывающие сапоги длиной до колена.
– Здрасти, – сказала она, языком передвинув жвачку за щеку.
– Добрый день, – сказала Винницкая, не подозревая, что всю оставшуюся жизнь она будет проклинать тот день, который некогда назвала добрым.
Артем галантно помог снять девице пальто, под которым оказалось короткое вязаное красное платье и чулки в сеточку. Милица Андреевна разом подобралась. Она за версту чуяла опасность. Таких девиц не следовало пускать на порог, но Винницкая все еще находилась в плену хороших манер, которым ее в свое время грузили родители мужа. Она позволила молодым людям пройти в гостиную и даже предложила нахалке чай. Та не стала долго ломаться и одна опустошила весь чайник, съев в придачу все пирожные, которые были приготовлены на десерт. Антон Алексеевич еще сказал тогда, что ему нравится, когда у девушек здоровый аппетит.
– Вы учитесь или работаете? – спросила Винницкая светским тоном.
– Я работаю медсестрой в хирургии, – ответила девчонка и улыбнулась Артему, словно в этом было что-то забавное.
– Ну, разумеется, вы собираетесь стать врачом?
– Врачом? – удивилась девица. – Нет, не собираюсь. Боюсь, что для этого у меня маловато мозгов. Там ведь нужно сдавать химию, а у меня с этим абсолютный абзац. Пройти на платное отделение у меня, разумеется, нет никаких шансов. Кто будет оплачивать учебу?
– Обычно это делают родители.
– Вы шутите? – вскинула она насмешливые глаза. – Отца у меня нет. То есть, конечно, в природе он существует: живет в соседнем подъезде. Но в графе «отец» у меня стоит прочерк. Мама зарабатывает копейки. Сейчас ей повезло, и она устроилась в хорошую семью няней, но этого все равно не хватит для того, чтобы оплатить мою учебу и наши расходы. Вот если бы мне повезло и я выгодно вышла замуж, то все мои проблемы решились бы одним махом. Ну, а ты как думаешь? – спросила она и толкнула Артема локтем.
Милица Андреевна оторопела. До этого никто так цинично не выражал свои намерения. Конечно, вокруг профессорского сына всегда вертелось немало девиц, имеющих нюх на деньги, но даже самые прожженные из них вели себя прилично и изо всех сил делали вид, что материальный вопрос их не интересует.
К ее удивлению, Артем в ответ на бессовестную реплику своей подруги только рассмеялся. Вслед за ним засмеялась и гостья.
– Не смотрите на меня так, – сказала она Милице Андреевне. – Я просто пошутила.
– Все в порядке, ма! – заверил ее Артем. – Ева просто шутит.
Но Милица Андреевна была уверена в том, что девка говорит чистую правду.
– Ева? – переспросила она. – Это что, прозвище такое?
После глупой выходки гостьи она была готова ко всему на свете.
– Нет, Ева – это имя, – все еще смеясь, произнесла девушка.
Винницкой было любопытно, чем руководствовалась мать, даруя дочери такое имя. Может, она заранее знала ее судьбу? Она поджала губы.
Чувствуя неодобрение матери, Артем попробовал разрядить атмосферу.
– Мам! Ева – замечательная девушка. Если бы ты видела, как ловко она ставит уколы и клизмы…
– Артемий! Мы все еще находимся за столом, – сказала она сдавленно, словно названные медицинские манипуляции вызывали у нее тошноту.
Молодые люди едва удержались от смеха.
– А вот мы с вами немного коллеги, – отозвался вдруг Антон Алексеевич, а Милица Андреевна даже опешила. С чего это профессор назвал медсестру своей коллегой? Не иначе, как опять чудит. Такое с ним случалось постоянно. – Я люблю биологию, а сейчас занимаюсь кошками.
– Кошками? – удивилась Ева. – Так вы – ветеринар?
Теперь настал черед смеяться Винницкому. Он делал это по-особому, молодо и так заразительно, что вслед за ним начинали смеяться все. Даже Милица Андреевна изобразила некое подобие улыбки. Подумать только. Ее мужа назвали ветеринаром!
– Нет, я – историк, – вытирая выступившие на глазах слезы, сказал отец семейства. – Просто меня интересует эволюция этих чудесных созданий.
– А! – произнесла Ева, но Милица Андреевна была уверена, что девица не поняла ни слова об эволюции. Удивительно, что нашел в этой недалекой особе ее сын? Наверняка это его увлечение не продлится долго. Интересно, они уже переспали?
Впрочем, ничего интригующего в последнем вопросе не было. Рука барышни лежала на бедре ее сына. Ее бойкие пальцы пощипывали его кожу через плотную джинсовую ткань. Они оба находили это забавным, хотя изо всех сил делали вид, что слушают профессора.
– Вы знаете, когда появились кошки? – спрашивал тот с таким видом, словно речь шла о какой-то сенсации. Молодежь качала головами.
Сев на своего любимого конька, Винницкий воспрял духом. Обычно его научные теории мало интересовали домочадцев. Услышав слово «кошки», Милица Андреевна нетерпеливо морщилась. Артем находил мгновенный повод, чтобы улизнуть. Но сегодня профессор поймал публику в силки и был чрезвычайно доволен этим. Прямо из-за стола он потянул подружку сына в свой кабинет показать кости. Артем, конечно же, последовал за ними.
Милица Андреевна осталась за столом, слишком расстроенная для того, чтобы и в дальнейшем демонстрировать гостеприимство. Она дала знак домработнице убирать со стола. Сама она еще долго сидела, болтая ложкой уже остывший чай, пока ее от грустных размышлений не отвлекла Саша. Женщина продемонстрировала ей тарелку с прилипшей намертво жвачкой. Это был лиможский фарфоровый сервиз, подаренный Винницким на свадьбу. Должно быть, рыжая девица вынула жвачку изо рта и приклеила ее на блюдце во время чаепития. Домработница не заметила эту гадость сразу и размазала резинку по поверхности. Милица Андреевна дала распоряжение спасти блюдце, но не в коем случае не скрести его ножом, после чего удалилась в спальню. Ей нужно было принять лекарство от нервов. Разве могла она тогда знать, что эта нервотрепка еще только начинается?
– Можно ли ваши отношения с Вострецовой назвать неприязненными? – спросил следователь, и Винницкая против воли вернулась в реальность.
Она непонимающе взглянула на следователя. Неприязненными, это как? Он спрашивает, ненавидела ли она Еву? Глупый вопрос. Он сам отлично знает ответ.
– Нет, конечно. Неприязни к Вострецовой я не испытывала, – сказала она.
– Это неправда! – тихо сказала Ева, взглянув в лицо несостоявшейся свекрови. – Вы всегда не относились ко мне плохо. Вы возненавидели меня с того раза, как я впервые пришла к вам в дом. Не знаю почему, но вы видели во мне угрозу…
Милица Андреевна едва не улыбнулась. Девчонка была права на все сто процентов. Но ведь если она, Милица, заявит во всеуслышание о своей неприязни к ней, то потом ее легко можно будет упрекнуть в необъективности или, что еще хуже, поставить ее показания под сомнения. Нет, здесь нужна куда более тонкая игра! Госпожа Винницкая знала толк в выстраивании интриги. Ева же была глупа и прямолинейна.
– Нет, никакой неприязни я к этой девушке не испытывала, – пояснила она. – Правда, в свете недавних событий я не могу упрекнуть себя в чрезмерной любви к ней. Она убила моего сына. Но сейчас мы должны стараться быть объективными, не правда ли? Пусть точку в этом деле поставит суд.
Следователь кивнул головой. Потерпевшая вела себя безукоризненно, что нельзя было сказать об обвиняемой. Лицо Евы покрылось красными пятнами.
– Почему бы вам не сказать, что вы ненавидели меня? – спросила она. – Почему бы вам не вспомнить, как вы запрещали своему сыну встречаться со мной?
– К чему это упрямство? – удивился следователь. – У меня нет сомнений в правдивости показаний потерпевшей. Если у вас была неприязнь к Милице Андреевне, я без проблем занесу это в протокол.
– Но у меня не было неприязни. Я пыталась ей понравиться, – прошептала Ева, обхватив голову руками…
– Ваш сын обещал жениться на Вострецовой? – спрашивал следователь. Каждый вопрос впивался в Милицу Андреевну как раскаленное железо.
– Нет, конечно, – отвечала она, с трудом сохраняя спокойствие. – У него уже была невеста – Жанна Лисовец, воспитанная, интеллигентная девушка. С ее родителями мы дружим много лет.
– Но это неправда! – воскликнула Ева и, словно услышав свой голос со стороны, поняла, что ведет себя сейчас как истеричка. Она беспомощно взглянула на своих адвокатов. – Артем обещал на мне жениться. А Лисовец была лишь его подругой детства. Он сам мне говорил, что испытывал к ней сестринские чувства.
– Мне не хотелось говорить вам такие вещи, но не всем словам мужчин можно верить. Конечно, мой сын был порядочным человеком… Он был… – она запнулась, словно наткнувшись на невидимую преграду, преодолеть которую самостоятельно у нее не осталось сил. Следователь и адвокат Кротов почтительно молчали, будто скорбя вместе с ней. – Мой сын мог просто увлечься. Несколько походов в кино и рестораны, ну и общая постель – это еще не предложение руки и сердца. Вы должны это знать. Вы всегда производили впечатление весьма… м-м… опытной женщины.
