Екатерина Островская - Заповедник, где обитает смерть
– Давно я не была в хорошей компании в хорошем ресторане, – сказала она, глядя, как Иван несется за ее шубой. Но от Волошина не укрылось, как прищурилась Эмма, когда увидела Веру.
Глава 13
Небольшой зал почти весь был заполнен посетителями. Оставались свободными лишь два столика – один в самом проходе, сервированный на двоих, а второй в углу на шестерых. Впрочем, сидеть в углу зала оказалось удобно – тихо, никто не проходит мимо, задевая кресла, можно спокойно разговаривать. А какой может быть разговор с женщинами без бутылки шампанского? И без танцев? После того как сделали заказ, Эмма сама протянула руку Филатову и сказала:
– Пойдем.
Алексей подумал, что теперь ему надо пригласить Веру, но почему-то не решился. Сидеть молча было не очень учтиво, и он спросил:
– Вы замужем?
– Нет.
Удивительно, что за несколько дней общения он не удосужился хоть что-то узнать о ее жизни.
– Есть кто-то на при…
Волошин хотел спросить: «на прицеле», запнулся, но почти сразу нашелся:
– … на примете?
Девушка посмотрела в сторону, покачала головой и только потом ответила:
– Нет.
– Какие ваши годы – найдете еще!
– Мне двадцать четыре.
Вера странно посмотрела на Волошина, и ему стало неловко оттого, что он задает вопросы, которыми мужчина не должен интересоваться в беседе с малознакомой девушкой и к тому же в некотором роде подчиненной. Чтобы как-то сгладить неловкость, Алексей произнес, ни к кому не обращаясь:
– Почему наш заказ не приносят?
Покрутил головой, чтобы увидеть официанта и подозвать, но за танцующими парами никого не было видно.
За двухместный столик в проходе опустились двое парней. Оба откинулись на спинки своих кресел и стали разглядывать женщин, сидящих за столиками. Один из них скользнул взглядом по Вере и даже чуть наклонил голову, словно пытаясь заглянуть под стол. Вскоре музыка закончилась, Филатов, раскрасневшийся от удовольствия, подвел Эмму, и разговор, который начался между ними во время танца, продолжился.
– Представляете: отпуск в январе – врагу такого не пожелаешь, – сказала Эмма, опустившись в подставленный услужливым Ваней стул. – Даже за границей – мертвый сезон. Конечно, можно было бы поехать в Майами или на Карибы, но таких денег у меня нет.
– А у мужа? – вкрадчиво поинтересовался Иван.
– Зачем мне муж? – нахмурившись, ответила его возлюбленная. – Когда у меня даже на свои нужды доходов не всегда хватает.
Филатов отвернулся, чтобы никто не заметил его счастливой улыбки. Так он и сидел, глядя в сторону, до тех пор, пока официанты не начали подносить салаты и закуски. Но прежде чем приступить к трапезе, Иван, у которого уже почти появилась уверенность в ближайшем будущем, уверенно заявил:
– У моей жены, даже у невесты, если таковая появится на горизонте, не будет проблем ни с отдыхом, ни с чем-либо еще. И работать ей не придется, разве что ходить по магазинам – по бутикам разным и ювелирным салонам.
Он посмотрел на Эмму, а та вместо ответного восторга попросила:
– Положите мне осетринки, пожалуйста.
Иван поспешил исполнить.
– Работать все равно необходимо, – тихо произнесла Вера.
Ее мнение как будто никого не интересовало. Только Волошин слегка кивнул в ответ.
Официант разлил по бокалам шампанское.
– Мне не наливайте, – попросил Филатов.
Пили только Эмма и Волошин, а Вера лишь подняла свой бокал и чокнулась с ними, потом поставила его на стол:
– Я не пью.
– Напрасно, – усмехнулась Эмма, – у всякой женщины всего три радости в жизни: хороший гардероб, драгоценности и шампанское. Если две первые не всякая женщина может себе позволить, то уж третью…
– Я думала, счастье – это муж, семья, любимая работа и здоровье близких.
– Вы очень наивны, – покосилась на нее Эмма и, обернувшись к Ивану, начала подниматься:
– Пойдем потанцуем.
Ванька резво вскочил, как та самая игрушка – его тезка, и, осмелев уже окончательно, повел свою ненаглядную к танцевальному кругу, поддерживая за талию. Волошину было неловко оттого, что Эмма пытается выставить Веру совершеннейшей дурочкой. Для того чтобы как-то сгладить ситуацию, он предложил:
– Может, и мы тоже?
Она не стала отказываться, не сказала вообще ничего, просто поднялась и пошла рядом с Алексеем, который держал ее под локоть и испытывал странное чувство удивления и почти нежного сострадания. Локоток был худенький и острый. То же самое чувство возникало на школьных вечеринках, когда приходилось танцевать с одноклассницами. Но тогда ко всему еще примешивалась тоска сладостного ожидания чего-то запретного и таинственного. В те годы поцелуи на диванчике в углу полутемной комнаты казались верхом блаженства. Или почти. Все тогда было внове, но сейчас-то ему ничего не надо – просто танец из вежливости, ничего больше. Они топтались в центре зала, в сутолоке, на небольшом круге для танцев, Алексей молчал, а сам если бы и пытался что-либо сказать своей партнерше, то она вряд ли его услышала – здесь музыка звучала особенно громко. Зато Филатов что-то орал в ухо Эмме, и та покачивала головой, соглашаясь.
«Интересно, что он вкручивает?» – подумал Волошин.
Вскоре все вчетвером вернулись к столу. Алексей наполнил свой бокал и бокал Эммы, а Иван с таким вожделением следил за его рукой, что Волошин не выдержал.
– Сто граммов, не больше, – сказал он и хотел было уже налить другу, но его опередила Вера:
– Возьмите мой бокал, я к нему не притрагивалась.
Филатов обрадовался и даже тост произнес. Короткий, но с почти философским смыслом:
– За то, чтобы все игры заканчивались благополучно!
При этом он внимательно посмотрел на Эмму, со значением, прямо в глаза, причем задержал свой взгляд и чуть-чуть приподнял бокал – дескать, думайте что хотите, но мои ухаживания не игра, а нечто очень серьезное. В голубеньких глазках Ивана блестела решимость и отраженный свет стеклянных свечей висящего на стене электрического бра.
К столу подошел официант. За его спиной стоял человек лет сорока в велюровом пиджаке.
– Простите, – обратился ко всем сразу официант, – у вас два места свободных: не будете против, если я подсажу к вам одного посетителя?
– Я ненадолго, – произнес человек в английском пиджаке. – Только поужинаю и сразу уйду. Не хотел мешать вашей компании, но других мест в зале просто нет.
Лицо его внушало доверие, подбородок был волевым, да и взгляд приветливый.
– Я не против, – улыбнулась Вера.
Их новый сосед сделал заказ. Ужин его не обещал оказаться таким уж коротким: пара салатов, соленые грузди, маринованные огурчики, семга, яйца, фаршированные черной икрой, ветчина, сырокопченая колбаса, язычок с хреном, суточные щи, шашлык, бутылка красного грузинского вина «Киндзмараули»…
– А для начала сто граммов водочки, – попросил гурман официанта. – У вас есть «Охотничья» с перчиком?
– Есть «Старка», – склонился в поклоне официант.
– Несите и заодно прихватите пару ломтиков селедки в горчичном соусе.
Похоже, этот человек умел есть. Даже Вера прослушала его заказ с некоторым интересом.
– Утром из Москвы вернулся, – словно извиняясь, произнес человек, – весь день делами занимался, поесть было некогда, а сейчас домой зашел и вспомнил, что голоден.
– Вы где-то рядом живете? – поинтересовалась Эмма.
– Недалеко, – кивнул головой сосед и тут же представился: – Меня зовут Николай Сергеевич.
Каждый назвал себя, тут как раз принесли водку и селедку на тарелочке.
– За знакомство и за ваше здоровье, – произнес Николай Сергеевич и залпом выпил.
Он оказался интересным собеседником, и то, о чем он говорил, казалось значительным, как будто новый знакомый сообщал сведения, известные лишь ему одному или весьма узкому кругу лиц – из числа самых-самых.
– Россия – совершенно особенная страна. Не все, конечно, у нас хорошо, но за границей еще хуже. Все эти чопорные иностранцы носом крутят: какие, мол, у русских хмурые лица. А сами! Пару недель назад в Стокгольме зашли с приятелем в ресторан «Калитка». Был вечер, а в зале народу почти нет – десятка полтора шведов скучают. Балалайки бренчат тоскливо. Мы по рюмочке, по второй; салатики, соляночку, расстегайчики, блины с черной икрой. Шведы кривятся, а мы музыкантам пару тысяч евро отстегнули – сразу цыгане откуда-то появились, и понеслось. «Мохнатый шмель на душистый хмель…» Через час шведы со шведками вприсядку плясали. А вы говорите.
Николай Сергеевич был и в самом деле бывалым человеком.
– В Мексике, в Акапулько, сижу в обычном уличном баре, а в соседнем музыканты уже в сотый раз воют свое «Бе са мэ мучо». Не выдержал, пошел туда с требованием прекратить это безобразие. Вижу: сидит за столиком того бара мужчина в белом костюме и грустит. Перед ним уже бутылки три пустые из-под текилы стоят. Официант пытается убрать. А он почему-то не дает. Сразу понял, что это наш соотечественник.
