Кэти Райх - Смертельные тайны
– Сколько, Галиано?
– Кто это?
– Женщина? Ее изнасиловали?
– Без комментариев.
Когда я садилась в полицейскую машину Галиано, какая-то женщина щелкнула меня одной из трех висевших у нее на шее камер.
Вдавив кнопку замка, я откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Детектив сел с другой стороны и завел двигатель. В мое окно постучали, но я сделала вид, будто не услышала.
Полицейский переключил передачу, затем закинул руку на сиденье, повернул голову и, резко сдав назад, развернул машину. Его пальцы коснулись моей шеи.
Почувствовав покалывание на коже, я широко раскрыла глаза.
Господи, Бреннан. Умерла молодая женщина. Ее семья будет вне себя от горя. Ты расследуешь это дело. Ты не на свидании.
Я бросила взгляд на Галиано. По лицу мужчины скользили отблески фар, странным образом искажая черты.
Я вспомнила анютины глазки на резиновой ленте. Почему я вздрогнула, когда моя щека прижалась к груди Галиано? В самом ли деле он держал меня в объятиях дольше, чем требовалось?
Я вспомнила букет размером с «фольксваген» в моем номере.
Господи.
– Чертовы акулы, – вывел меня из оцепенения голос детектива. – Нет, даже хуже акул. Они словно гиены, кружащие вокруг трупа.
Он приоткрыл окно со своей стороны. Не из-за того ли, что от меня воняло землей и гниющей плотью?
– Выяснили, что хотели?
– Провела предварительный осмотр, но требуется подтверждение.
– Ее отправили в морг.
– Значит ли это, что тело я больше не увижу?
– Если мне будет что сказать – не значит.
– На четырех коренных зубах пломбы, нужно свериться с ее стоматологической карточкой. Еще одно подтверждение – старый перелом на руке.
Какое-то время мы ехали молча.
– Почему на сей раз Диас не питает к ней нежных чувств?
– Может, по понедельникам он играет в боулинг.
Через двадцать минут Галиано затормозил возле моего отеля. Я открыла дверцу еще до того, как перестали вращаться колеса. Когда потянулась к рюкзаку, пальцы детектива сомкнулись на моей руке.
О боже…
– Вы чертовски хорошо поработали сегодня.
– Спасибо.
– Если вокруг бродит какой-то извращенец – мы его сцапаем.
– Да.
Отпустив мою руку, он кончиками пальцев откинул волосы с моей щеки. По коже вновь пробежали мурашки.
– Идите поспите.
– Угу.
Я выскочила из машины.
Но у Доминики Спектер были другие планы.
Она ждала в вестибюле, наполовину спрятавшись за каучуковым деревом. Увидев меня, встала, и журнал «Вог» упал из ее руки на пачку других.
– Доктор Бреннан?
На женщине был бледно-серый шелковый брючный костюм и черное жемчужное ожерелье. В этом отеле она выглядела столь же неуместной, как трансвестит на собрании баптистов.
– Как я понимаю, момент не слишком подходящий? – Она окинула взглядом мои волосы, грязные ногти и одежду. – Вам не слишком удобно сейчас разговаривать? – Заученно улыбнулась.
– Нет, – осторожно сказала я. – Детектив Галиано только что меня высадил. Может, еще удастся его поймать.
Я полезла за мобильным телефоном.
– Нет! – Зеленые глаза миссис Спектер тревожно расширились. – Я… я предпочла бы поговорить с вами.
– Детектив Галиано…
– Наедине. Comprenez-vous?[42]
Нет, я не понимала. Но согласилась.
12
Миссис Спектер вернулась к своему «Вогу», а я поднялась наверх, не вполне уверенная, почему она так терпелива: из любезности или от отвращения, вызванного моим антисанитарным обликом. Впрочем, меня это не особо волновало. Я была вся грязная, кожа зудела, я устала и пребывала в депрессии после шестичасового откапывания трупа. Нужно было принять душ.
Я воспользовалась всем, что предлагалось в наборе туалетных принадлежностей. Ромашковый шампунь и кондиционер, цитрусовый гель для душа, медово-миндальный крем для тела, гель для волос с зеленым чаем и кипарисом.
Одеваясь, с тоской посмотрела на кровать. Больше всего хотелось спать и меньше всего – долго разговаривать с убитой горем матерью. Но я тут же подумала: а что, если?.. Если миссис Спектер что-то скрывала, а теперь решила излить душу? Если она намерена поведать нечто такое, что помогло бы раскрыть даже не одно дело?
Что, если она знала, где Шанталь?
Мечтай дальше, Бреннан.
Я вернулась к миссис Спектер, благоухая, словно парфюмерный магазин. Она предложила пойти в парк в двух кварталах к северу от отеля. Я согласилась.
Парк де лас Флорес оказался небольшим сквером, окруженным розовыми кустами и разделенным идущими наискосок дорожками на четыре треугольника, которые занимали деревья и деревянные скамейки.
– Прекрасный вечер. – Миссис Спектер убрала со скамейки газету и села.
«Сейчас одиннадцать часов», – подумала я.
– Напоминает летний вечер в Шарлевуа. Знаете, что я там живу?
– Нет, мэм, не знала.
– Бывали в той части Квебека?
– Там очень красиво.
– У нас с мужем небольшой дом в Монреале, но я стараюсь при любой возможности бывать в Шарлевуа.
Мимо прошла пара. Женщина толкала коляску, колеса тихо поскрипывали по гравию. Мужчина обнимал ее за плечи. Я вспомнила Галиано – и моя левая щека вспыхнула в том месте, где ее касались его пальцы. Я вспомнила Райана – и вспыхнули обе щеки.
– Сегодня день рождения Шанталь, – вернули меня к реальности слова миссис Спектер. – Ей теперь семнадцать.
В настоящем времени?
– Она пропала четыре с лишним месяца назад.
В темноте я не могла разобрать выражения ее лица.
– Шанталь никогда не причинила бы мне таких страданий. Если бы она могла со мной связаться, обязательно так бы и поступила.
Женщина нервно потеребила ярлык на сумочке. Я молча ждала продолжения.
– Прошлый год был очень тяжелым для нас. Как там говорил детектив Галиано – трудные времена? Oui[43], трудные. Но даже когда Шанталь fait une fugue… как это сказать?
– Сбегала.
– Даже когда Шанталь сбегала из дома, она всегда сообщала, что все хорошо. Могла отказываться вернуться, не говорить мне, где она, но всегда звонила.
Мать пропавшей замолчала, глядя на старуху, что копалась в мусорной урне в соседнем треугольнике.
– Я знаю, с ней случилось что-то ужасное.
Фары проезжающей машины осветили лицо миссис Спектер, затем оно снова погрузилось в темноту.
– Боюсь, что там, в отстойнике, была Шанталь, – продолжила она через несколько секунд.
Я попыталась что-то сказать, но женщина меня прервала:
– Все далеко не всегда так, как кажется, доктор Бреннан.
– Что вы хотите сказать?
– Мой муж – чудесный человек. Когда мы поженились, я была очень молода, – быстро заговорила она. – Он на десять лет старше. В первые годы порой случалось…
Она замолчала, боясь сказать правду, но бедняжке требовалось выговориться.
– Я была еще не готова остепениться. Завела роман.
– Когда? – Я впервые начала понимать, почему я здесь.
– В восемьдесят третьем. Супруга послали на работу в Мехико, но он постоянно был в разъездах. Большую часть времени я проводила одна – вот и начала по вечерам выходить в свет. Никого и ничего не искала, просто хотела чем-то заполнить время. – Она глубоко вздохнула. – Познакомилась с мужчиной, мы начали встречаться. В конце концов у меня возникла мысль разойтись с Андре и выйти замуж за него.
Спектер снова замолчала, думая, что сказать, а что оставить при себе.
– Прежде чем я приняла решение, жена Мигеля обо всем узнала и наши отношения закончились.
– Вы забеременели, – предположила я.
– Шанталь родилась следующей весной.
– Ваш любовник был мексиканцем?
– Гватемальцем.
Я вспомнила лицо пропавшей девушки на фотографиях: темно-карие глаза, высокие скулы, широкий подбородок. Меня сбили с толку светлые волосы. Предвзятое мнение замутило взгляд.
Господи! С чем еще я могла напортачить?
– Что-нибудь еще?
– Этого недостаточно?
Она склонила голову в сторону, словно шея не могла вынести тяжесть.
– Многие обманывают супругов. – Уж это-то я знала из первых рук.
– Я прожила со своей тайной почти двадцать лет, и это был настоящий ад. – Голос ее дрожал, но вместе с тем в нем чувствовалась злость. – Так и не смогла признаться, от кого моя дочь, доктор Бреннан. Ей, ее отцу, моему мужу, кому угодно. Обман лег пятном на всю мою жизнь, отравив мысли и мечты.
Слова ее показались мне странноватыми.
– Если Шанталь нет в живых, в этом виновата я.
– Вполне естественная реакция, миссис Спектер. Вы одиноки, чувствуете вину, но…
– В январе я рассказала девочке правду.
– О ее биологическом отце?
Она кивнула.
– В тот вечер она исчезла?
– Не хотела верить, обзывала меня по-всякому. Мы страшно поссорились, и дочь убежала из дома. Больше ее никто не видел.
Минуты две мы обе молчали.
– Посол знает?
– Нет.
Я представила себе будущий отчет о костях из отстойника.
– Если в «Параисо» была ваша дочь, то, что вы мне рассказали, может всплыть.
