Даниил Корецкий - Настоящее имя
- Здесь? Или здесь?
- Чуть выше... И правее... - голос у него тоже изменился.
Горячая плоть переместилась в нужном направлении. Еще недавно здесь лежал лед. То ли из-за контраста температур, то ли по другим причинам, но ушиб перестал болеть: появилось ощущение, что вагинальный жар проникает сквозь мышечный пласт и разглаживает поврежденные ткани. Взад-вперед, взад-вперед... Ритмичные движения распахнутой, оставляющей на коже скользкую смазку, промежности затронули в подсознании какие-то смутные воспоминания.
- Здесь? Да? Здесь? - шептала Маша, убыстряя движения, её ногти хищно впились в плечи Макса. Он попробовал пошевелить спиной в ответ, но ничего не вышло, пришлось лежать неподвижно. Однако, Маша справилась и сама: не прошло и минуты, как тонко вскрикнув, она сжала бедрами его бока и упала лицом вперед, словно подстреленная всадница на гриву своего коня. Бурное дыхание щекотало Карданову затылок, шелковистые волосы опутали его лицо. Он знал, что очень быстро всадница оживет и поведет его ко второму акту. А потом к третьему и последующим. Маша была легковозбудима, изобретательна и ненасытна. Так и произошло.
- Теперь давай ты...
Она скатилась со спины Макса и раскинулась рядом. Он повернулся и обнял гибкое тело.
- Почему ты не сняла халат?.. И лифчик?!
- Так интереснее... Хочешь, сам сними...
От резкого движения он застонал.
- Боюсь, я ещё не пришел в форму...
- Тогда шестьдесят девять... Лежи спокойно...
Маша резко развернулась и голова Макса оказалась под полами халата, словно в детстве, во время игры в шалаш, когда таинственные сумерки создавали иллюзию полной отъединенности от всего окружающего мира. Но сейчас ему нужен был свет и он резко откинул легкую ткань. Прямо перед ним, совсем рядом с лицом белели округлые ягодицы, гладкие бедра и выбритые, напряженно раскрывшиеся складки кожи с вытарчивающей между ними розовой плотью. "Как омар в "Аркадии", - мелькнула дурацкая мысль. Складки надвинулись - то ли подчиняясь непроизвольному движению его рук, то ли угадав желание, то ли просто следуя детально отработанной программе и он, подавшись навстречу, вцепился губами в нежную скользкую бахрому.
Маша застонала и вновь принялась скользить взад-вперед, проезжаясь распластанным нутром от лба до подбородка, смазка покрыла лицо, белые гладкие бедра плотно зажали его голову, а смутные воспоминания приняли, наконец, четкую форму. Только в них ноги были черными и мускулистыми, слизь имела острый чужеродный запах, и плоть была раскаленной, соленой и совершенно чужеродной...
Борсхана. Телохранительница диктатора-людоеда Мулай Джубы. Она, фактически изнасиловала его таким образом на глазах своего хозяина и многочисленной дворцовой челяди.
Может быть боль в спине, а может некстати всплывшее воспоминание, резко охладило его любовный пыл и практически свело его к нулю. Между тем Маша лихорадочно пыталась справиться с "молнией" на его брюках. Макс стоял на грани позорного фиаско, но девушка вновь издала вопль удовлетворения, а минутой позже в дверь позвонили.
- Кто это? - встрепенулась Маша, вскакивая и оправляя халат. - А, твой кладоискатель... Совсем не вовремя!
Макс с трудом поднялся, провел ладонью по липкому лицу и поковылял в ванную.
- Открой ему дверь, только спроси - кто? А я пока умоюсь...
Когда он вышел, Веретнев сбрасывал с крутых плеч респектабельное длинное пальто, а Маша, приветливо улыбаясь, говорила обычные благоглупости первых минут знакомства. По её лицу невозможно было догадаться, чем она занималась несколько минут назад.
- Здорово, Максик! - Слон протянул Карданову тяжелую ладонь. Уголки не привыкших улыбаться губ чуть загнулись вверх. Хорошо знающий Веретнева человек мог определить, что он очень рад встрече.
Глава 5. Способность убивать.
Изрядно подержанный опель "Фронтера" притормозил на тихой улочке Теплого Стана, где ещё не успели подключить фонари и установить троллейбусные растяжки. Ринат Шалибов сидел впереди, рядом с Крепышом. Он был мрачен, как туча.
- Надо порядочную тачку покупать, тогда бы ничего не было! А так за лохов приняли...
- А бабки откуда? - огрызнулся Крепыш. - Ничего, мы ему хорошо вкатили! Будет знать - где лохи, а где нет.
- Идиот! - рассвирепел Ринат. - Мы что, за этим ездили? "Объект" почему не взяли? Силенок не хватило?
- А чего? - буркнул с заднего сиденья Вьюн. - Крепыш в стойку встал, придурок, я думал, гасить сейчас пойдет, а он встал и стоит, как статуя...
- Сам ты придурок! - взорвался Крепыш. - Если бы ты "отключку" не потерял, мы бы его в два счета сделали!..
- Заткнитесь оба, - прервал спор Ринат. - Тихо.
Он уже набирал номер Атаманова, испытывая чувства человека, который провалился в выгребную яму, с трудом выбрался и теперь должен показаться на глаза веселящейся за столом компании. Больше всего Ринату хотелось сейчас вернуться на Ленинский с обрезом "ремингтона" 12-го калибра и несколькими снопами картечи развалить этого долбанного Карданова на куски.
Когда оставалось набрать последнюю цифру, Ринат нажал клавишу сброса. Ночные доклады о неудачах не способствуют продвижению по службе. Да и здоровью тоже.
Он быстро набрал другой номер.
- Татарин? Возьми несколько ребят и подъезжай ко мне. Записывай адрес...
* * *
Обычная блочная пятиэтажка, обычный загаженный подъезд, обычная облупившаяся дверь со следами многочисленных перестановок замка. За дверью надрывно звенел звонок. Он не умолкал уже минут пять, потому что Клевец не отнимал короткого толстого пальца с коротко обрезанным от раздолбанной кнопки.
- Может нет никого? - угрюмо поинтересовался Фокин. Ему не нравилось прочесывать уголовное дно Москвы, не нравилось таскаться из притона в притон, не нравилась обстановка убогости, серости и нищеты лежащая на квартирах, мебели и озлобленных - пьяных, обкуренных или обколотых людишках, населяющих этот специфический мир.
Занимаясь крупными государственными и экономическими преступлениями, он никогда не имел дела со столь низкопробным человеческим материалом, зато Клевец чувствовал себя, как рыба в воде.
- Сейчас посмотрим, - негромко процедил он и, отступив на шаг, резко ударил огромным ботинком в район замка. Хрустнула древесно-волокнистая макуха и дверь распахнулась.
- Не двигаться! - зарычал Клевец, врываясь внутрь. Фокин рванулся следом. Обязанности они распределили ещё в начале рейда: контрразведчик проверял кухню и службы, чтобы не оставлять никого за спиной.
В обшарпанном темном туалете было пусто, в захламленной ванной - тоже. На кухне у плиты стоял довольно крепкий парень в одних трусах, он бессмысленно пялился на ворвавшегося майора совершенно пустыми глазами, продолжая помешивать в закопченной миске густое коричневое варево. На свою беду, мешал он ножом.
Бац! Напружиненная ладонь Фокина обрушилась на лицо парня, сметя того под подоконник, миска перевернулась, варево вылилось на огонь, зашипело, по кухне пополз черный удушливый дым. Ногой отбросив нож под плиту, Фокин выключил газ, поднял незадачливого кулинара на ноги и потащил в комнату. Тот не сопротивлялся. Похоже, он вообще не понимал, что происходит: его сознание витало в приятном и замечательном мире далеко-далеко от жалкого притона.
Всю обстановку квартиры составляли явно притащенный со свалки огромный шкаф с оторванной дверцей, продавленный замусоленный диван и садовая скамейка. На диване, подобрав к подбородку колени и обхватив их руками, сидела совершенно голая девчонка лет пятнадцати. Она тревожно посмотрела на вошедших, принюхалась.
- Что, ханка сгорела? Ты что, Корма? Совсем сгорела, вся?!
Ступни у неё были расставлены и стоящий напротив Клевец в упор рассматривал открывающуюся картину.
- Где Татарин, я спрашиваю? - судя по тону, он задавал вопрос уже не первый раз. Но девчонка явно его не слышала. Она не замечала нескромного взгляда опера, ей было вообще плевать на ворвавшихся в дом незнакомцев. Ее беспокоило совсем другое.
- Неужели ты все спалил, паскуда?!
Дверца шкафа приоткрылась, в щель просунулась голая рука с пистолетом, наставленным в спину Клевцу. На фоне предельной обыденности бытия это было неожиданно и нереально, как в фильме ужасов, где наибольший эффект достигается как раз контрастом привычного и чрезвычайного. Опер не замечал опасности, а руки у Фокина были заняты: правой он как клещами сжимал шею Кормы, а левой держал его за предплечье.
Рука с пистолетом вытягивалась все дальше, заметно дрожа, как будто от усилия указательного пальца. Резко изогнув корпус, Фокин словно метатель молота изо всех сил швырнул Корму вперед. Беспорядочно размахивая руками, тот пролетел через комнату и с оглушительным треском врезался в дверцу шкафа, вбивая её на место. Раздался вопль, пистолет упал на пол. Клевец резко обернулся.
Через секунду в углу, скособочившись, подпирал одной рукой стену голый субъект неопределенного возраста. Вторая рука плетью повисла вдоль костлявого туловища. Клевец стоял рядом, рассматривая пистолет.
