Убийство на корпоративе - Джейн Кристи
Биттерфилд, тяжело дыша от гнева, едва сдерживался, чтобы не орать на подчиненного. Во всяком случае, он смотрел на него как на полного дурака.
– Он убежал от нас в одних трусах, без компьютера и телефона, констебль. Если он был бы невиновен, он так бы никогда не поступил. А наплести нам он мог все, что угодно. Это все слова. Смотрите на поступки. Вне всяких сомнений он убийца.
Линг, стоявшая поодаль в одной короткой пижаме, с трясущимися тощими ножками, начала кричать на ломанном английском:
– Это не он! Он никого не убивал! Грег ранимый человек с нежной душой! Он и мышь раздавить не может, не то, что человека! Вы не знаете, как он рыдает, когда узнает, что кто-то умер из его знакомых. Он вспыльчивый, но он не злодей!
– Что с ней будем делать? – Уточнил констебль. – Оформить сопротивление?
– Да. Потом посмотрим, может, депортируем. Припугнуть точно стоит. Пожалуй… Если он такой неврастеник, как говорит Линг, то ты можешь оказаться прав.
В это самое время Грег, скакавший по чужим участкам, вынужден был бежать от довольно безобидного, но все же разъяренного при его появлении лабрадора. Он заперся от собаки в сарайчике и стал лихорадочно соображать. Это был не таунхаус, а дом с небольшим участком. С собой у него не было средств связи, денег, карточки. Какой дурак! Ну зачем он убежал, не ухитрившись схватить хотя бы телефон? Что теперь было делать? Вдруг он вспомнил что-то, поднес свою руку к окну, откуда пробивался тусклый свет. Да! На руке все еще виднелся номер телефона. Значит, он еще может назначить столь важную для него встречу.
Вот только у него не было ни денег, ни телефона, чтобы позвонить. Да и на улицу и в метро он не мог сунуться: везде камеры. Собака наконец перестала лаять, поняв, что все на работе и не пойдут искать злодея по одному ее зову. Вечером она все лаяла, запертая в доме, и хозяева то и дело кричали на нее, не понимая, чего она просит. Наверное, они боялись соседей: пожалуются еще, что собака не дает покоя, так лучше не выпускать животное на улицу, пока не угомонится.
Поздно ночью, когда все стихло, погасли огни, Грег выбрался тихо из сарая, снял одежду с сушилки, стоявшей за домом, быстро натянул штаны, натянул толстовку, надвинул капюшон на глаза, а затем проверил машину, увидел, что ключи лежат у ручника, открыл ворота, завел автомобиль и уехал.
Светало, когда на окраине города Грег остановился около телефонной будки. Пошарив по машине, он нашел монеты, их должно было хватить на короткий разговор. Телефон, написанный ручкой, все еще проступал на руке.
Наташа сидела в своей квартире и читала книгу, пытаясь отвлечься от того, что происходило на работе и в личной жизни. Она отчего-то стала сухо общаться с Гораном, хотя он так нравился ей прежде. Но и Биттерфилд… после тех сумасшедших поцелуев фактически не приближался к ней. Но ведь она знала причину, знала! Почему же ее это так волновало? Скорее бы закончилось это проклятое расследование, скорее бы он смог приблизиться к ней! Ожидание было хуже смерти.
В легких пижамных шортах и маечке она сидела на кровати и мечтала, забыв о книге. Как он целовал ее! Как схватил! Но разве это была любовь? А если не любовь, то что?
Ее томные размышления и мечтания прервал звонок в домофон. Она подскочила к окну, чтобы посмотреть, кто это был в столь поздний час.
У дома стоял чей-то ниссан. Вдруг кто-то спустился с крыльца и поднял голову. Он встал спиной к машине и облокотился об нее. Но это не был Горан! Это был… Биттерфилд. Наташа почувствовала, как внутри все занялось огнем, а лицо покраснело до самых кончиков ушей. Он… хочет прийти к ней… почти ночью… Неужели она впустит его?! А как же его разглагольствования о том, что он не должен приближаться к ней, чтобы его не отстранили от дела? Неужели он намекал, что можно встречаться, как преступники, по ночам? Но не был ли это обман, не водил ли он ее за нос?
Вихрь вопросов пронесся в уме. Однако Биттерфилд стоял и смотрел на Наташу, не поднимался обратно на крыльцо. Ни он, ни она не улыбались, просто пристально смотрели друг на друга. Полные блаженства минуты казались лишь мгновениями. Неужели только один вид человека, возмутившего твое воображение, мог доставлять столько наслаждения? Или это знание того, что он мечтает о ней, так будоражило ее?
Наконец Наташа, против собственной воли сделала знак рукой, показывая, чтоб он набрал в домофон. Но Биттерфилд медленно и, как ей показалось, грустно покачал головой. Затем он сел в машину, махнул ей рукой и уехал. Наташа задернула край шторы и прислонилась к стене рядом с окном.
Когда же он найдет убийцу, когда? Скорее бы все это закончилось. Казалось, сердце не выдержит, разорвется от муки ожидания! А он? Неужели и он так же страдал, как она? Как это было невыносимо!
На следующее утро Кляйнц наконец приехал в офис к Наташе, и они вместе сначала попробовали разобраться с финансами за ее компьютером, а затем ушли в переговорную, где он постарался рассказать ей как можно больше о специфике немецкого оборудования и их маркетинговой программы.
– Я был директором представительства около пяти лет, наладил дела. Но потом вернулся в Германию, и сюда приехал более молодой, менее опытный руководитель. При нем дела стали идти не так хорошо, и в итоге меня попросили снова возглавить представительство. Пришлось вернуться, чтобы помочь любимой компании.
– Это так мило с вашей стороны.
– Но и зарплата за релокацию растет значительно, конечно!
Сказав это, Кляйнц впервые при Наташе засмеялся. Она смеялась тоже, хотя сам Кляйнц ей не очень нравился: он был каким-то склизким, невыразительным, невозмутимым, сдержанным. Казалось, он самого себя спрятал за несколько дверей и замков, и попробуй доберись до его сути – не сможешь. Но он был очень обеспечен, судя по тому, какие часы носил на руках, какую обувь, какие костюмы выбирал, да и отели – он часто жил в гостиницах, а не на съемной квартире, которую арендовала для него компания, потому что ему нравилась роскошь, общение с такими же состоятельными людьми. Неудивительно, что Кэтти на теплоходе тогда подсела
