Потерянный Ван Гог - Джонатан Сантлоуфер
– Я не смеюсь, – сказал де Йонг.
Аликс сказала, что уже за одно это ему благодарна, но повторила, что картина может оказаться подделкой, и именно поэтому она к нему обратилась.
– Вы хотите, чтобы я ее аутентифицировал? – спросил он, и Аликс подтвердила.
– Я понимаю, что это процесс длительный, но…
– Естественно, мне нужно будет ее увидеть, – ответил де Йонг. Аликс сказала, что приедет в Амстердам и покажет ему фотографии картины – особо подчеркнув, что именно фотографии, а не саму картину.
– Да это же чудесно! Я покажу вам наш город. Весной здесь прекрасно!
Он произнес это так, словно она назначила ему свидание. Неужели он не воспринял ее слова всерьез? Аликс вновь перевела разговор на картину, и когда де Йонг попросил прислать фотографию, она выбрала несколько, в том числе одну из тех, где портрет был виден полностью, и отправила ему.
Де Йонг замолк, Аликс расслышала только его вдох «на том конце провода». Она спросила, получил ли он фотографии, и он ответил, что да.
– Я понимаю, что поверхность плохо видно, но посмотрите на детали, там можно разобрать мазок и почерк. Видите?
– Да.
– И?
– Пока не могу точно сказать.
Аликс попросила его поделиться хоть какими-нибудь соображениями.
– Ну, первой мыслью было, что это, наверное, подделка, но, конечно, мне нужно будет посмотреть непосредственно картину, – заговорил де Йонг и рассказал о других поздних автопортретах, одном в похожем пиджаке и жилетке, и другом Винсенте без бороды, которые он лично аутентифицировал для музея в Осло.
– Я знаю эту картину, – сказала Аликс. – Винсент подарил ее своей матери. А что вы думаете про письмо Эмиля Бернара, в котором упоминается предпоследний автопортрет?
– Письмо, написанное убитым горем молодым человеком сразу после похорон друга, не может считаться доказательством существования картины.
Может быть, и так, хотя Аликс знала, что некоторые искусствоведы согласны с ней в том, что второй автопортрет существовал и исчез. Но она не стала спорить. Ей нужна была помощь Финна, требовался его опыт.
– Мы сможем обсудить это подробнее, когда вы приедете в Амстердам. – Де Йонг сделал паузу. – Я хочу вам кое-что показать… – Он замолчал, и когда Аликс спросила его, что именно, ответил, что даст ей знать, когда увидит ее картину.
Она уже собиралась рассказать ему остальную часть истории и признаться, что картины у нее нет, когда он вдруг спросил:
– Скольким людям ты рассказала о картине?
– Кроме моего парня, никто ее не видел, – ответила она. Правда ведь, видели только она и Люк.
– Твой парень. Я понимаю. Он тоже приедет в Амстердам?
– Да, но он будет занят встречами с галеристами. Он художник, у него скоро важная выставка и… – Аликс замолчала, почувствовав, что говорит лишнее.
– Хорошо. Лучше, если это останется между нами, по крайней мере, пока.
– Да, – с готовностью согласилась она. Вообще-то, она сама хотела попросить, чтобы он держал эту новость при себе. Но почему он это сказал?
34
Амстердам, Музей Ван Гога
Увеличив фотографии пальцами, Финн де Йонг еще раз просмотрел их. Хотя так, по снимкам, трудно было судить определенно, было невозможно просто отмахнуться ни от них, ни от Алексис Верде. Аспирантка престижного Нью-Йоркского института искусств, женщина с наметанным глазом, к тому же красавица. Его жена, с которой он собирался разводиться, обвиняла его в том, что он позволил сексу управлять своей жизнью и разрушил их брак. Он действительно пытался затащить в постель каждую встреченную хорошенькую женщину, это факт.
Финн отогнал соблазнительные фантазии с участием Алексис Верде, заполонившие его разум, вздохнул и мысленно вернулся к состоявшемуся разговору. «Первой мыслью было, что это, наверное, подделка», – сказал он ей. Соврал он ей.
Он ввел свой пароль на сайте музея, набрал в поиске имя Эмиля Бернара и прочитал письмо, которое Бернар написал другу после похорон Винсента, в частности, описание последних полотен художника, включая два автопортрета, один из которых исчез после похорон.
Финн просмотрел фотографии, присланные Алексис Верде, сравнивая их с описанием Бернара. Несколько недель назад он, возможно, отмахнулся бы от них, но не сейчас, не после встречи с Оливье Туссеном и просмотра его эскиза.
Они познакомились на недавней конференции по сохранению произведений искусства в Париже – обычная тусовка с произнесением докладов, включая его собственный, с которым он уже больше года выступал на разных мероприятиях. Финн собирался уходить, когда к нему подошел Туссен, сообщив, что хочет показать ему что-то важное. Конечно, какой-нибудь хлам, обнаруженный на чердаке или в чулане, решил Финн и пытался отделаться от Туссена, но тот настаивал, объясняя, что проделал долгий путь из своего родного города Овер-сюр-Уаз, чтобы найти опытного реставратора. Де Йонг нехотя прошел за ним в конец коридора, где Туссен развязал портфель и достал небольшой эскиз на плотном картоне. Увидев этот карандашный рисунок, Финн похолодел.
– Вы согласны, что набросок нуждается в консервации? – спросил Туссен.
– Да, – выдавил из себя Финн, обретя дар речи, и указал на несколько трещин и осыпающийся край. – Я могу вам с этим помочь.
Обратив внимание на то, что мужчина скрытничает, он спросил, не краденая ли это вещь. Туссен отшатнулся.
– Нет, месье! Я просто хочу сохранить это в тайне. – Туссен объяснил, что эскиз долгие годы хранился в его семье, как подарок художника его прадедушке.
Подарок от самого художника! Стараясь сдержать волнение, де Йонг представил себе, что это может означать: ранее неизвестный Ван Гог, крупное открытие и крупная распродажа. Если это подлинник, надо убедить владельца расстаться с ним.
– Понятно, – сказал Финн, – Мне нужно будет проверить эскиз на подлинность.
– Это подлинник, месье, я гарантирую. И могу это доказать, у меня дома хранится дневник моего прадеда.
Финн медленно кивнул, а Туссен продолжал рассуждать о том, как бы ему найти специалиста, который взялся бы произвести консервацию эскиза.
– Может быть, вы?
– Да! – решительно ответил Финн, хотя не мог выполнить эту работу сам. Но он знал реставратора, с которым уже много лет вел дела – свободный художник, который не задавал лишних вопросов. Еще раз взглянув на набросок, Финн поднял телефон, чтобы сфотографировать его, но Туссен остановил его.
– Нет! Я не хочу, чтобы о картине знали – меня начнут уговаривать продать ее, и что еще хуже, могут попытаться украсть.
Финн пообещал, что никому не скажет и что сделает всю работу сам.
Это было меньше недели назад. Финн не сидел сложа руки. Он связался со
