Валерий Тимофеев - Роман О Придурках
Агент, выполняя требования инструкции, опустила на лицо темную вуаль, белые аристократические руки спрята-ла в грубые резиновые перчатки. На туфли натянула мяг-кие войлочные чулки, скрадывающие звуки шагов. Вход-ную дверь открыла так же ловко, как и днем, изнутри за-стопорила ее деревянным клином.
— Половину дела сделала, — привычной фразой, выдаю-щей ее с головой, подбодрила себя. Она всегда так говори-ла, выработала своего рода психологический стимулятор личного стимулирования своего изнеженного организма и склонного к симулированию характера.
Старинный книжный шкаф в темном углу каморки бри-гада мастеров, вызванных ей из другого города, предупре-дительно переставила с шариков на ролики. Наталье оста-лось только нажимать на кнопки. Пультом она привела в действие скрытый механизм. Шкаф вздрогнул всеми свои-ми перегородками, мотор чихнул, выбрасывая клубы чер-ного дыма и копоти, затарахтел ровно на низких оборотах. Полтонны настоящего дубового дерева с настоящими ду-бовыми дипломными работами студентов и аспирантов доброго десятка поколений медленно отползли от бомбо-убежищной бетонной стены.
Убежал, громко топая многими босыми ногами, под по-толок потревоженный паук.
От его шагов Наталья затаилась.
Мама-мышка хотела тоже убежать, не смогла стряхнуть с себя заспавшихся деток, пискнула отрешенно, все четыре лапы сунула в открывшиеся было пасти маленьких глупых мышат. Порешила — раньше времени не паниковать, дис-локации не менять. Война — если случится, план покажет.
Чуткий слух агента уловил мышиный писк. Наталья нашла в себе силы не закричать, молча прикусила губу, молча поменяла терпеливую к сырости прокладку.
Поправляя штаны, нечаянно опрокинула стакан. Его па-дение на пол в ночной тишине было похоже на выстрел. С любым в такой ситуации мог случиться конфуз. Агент не расстроилась, вытряхнула из башмака пока еще теплень-кое, сверила часы с ровным боем своего сердца и строго по расписанию приступила к выполнению основного задания родины.
Девушка дождалась, когда шкаф отполз от стены на расстояние, достаточное, чтобы в узкую щель пролезли ее округлые формы. Ломиком приоторвала заднюю стенку, просунула руку. С самого недоступного дна вытащила са-мую древнюю дипломную работу. Посмотрела на дату. Выпускник 1961 года.
"Аппарат для полета на Луну и другие планеты Сол-нечной системы разработки конструктора Иванова".
— Клево!
Где-то она уже слышала эту известную в научных кру-гах редкую русскую фамилию. Надо посмотреть по ини-циалам и прикинуть: может, под министра иностранных дел подойдет, или под министра обороны.
Представила, как на высоких переговорах, когда этот высокий Иванов не захочет чего-то по-нашему делать, ему в качестве компромата (или неожиданного подарка, смотря по обстановке) его секретную студенческую работу подне-сут — не корявыми буквами и цифрами корявой рукой на-рисованную, а красиво отпечатанную в лучших типогра-фиях Англии! Да еще гонорар, да членство в какой-нибудь Академии, да почетный титул доктора, а может и кандида-та в Нобелевские лауреаты!
Вот ее центровые начальники будут довольны. И про-цент выполнения подскочит!
— Ну, не этих, не министров, Бог с ними, — вовремя опус-тила себя с небес, — но какого-нибудь зама в каком-нибудь высоком кресле все равно в авторстве этой работы уличу.
Наталья, обладая удивительно извращенной женской логикой, заранее прокручивала в своем сознании возмож-ные варианты извлечения максимальной для себя прибыли из, казалось бы, совсем неприбыльной работы.
— Дать крупным планом титул, залить вином дату и инициалы разработчика, предположить его будущую должность, надергать цитат и фрагментов схем…
Папку она временно конфисковала. Поставила на пер-вой странице оттиски заранее припасенными печатями и штампиками: "Совершенно секретно". "Единственный эк-земпляр". "Мойте руки перед едой". Страница за страни-цей пересняла цифровым фотоаппаратом всю работу. Вер-нула на место, подкатила к стене шкаф.
Но окончательно скрыть следы проникновения не уда-лось. Паука дважды приглашать не надо, вернулся сам, сразу видно — ответственный товарищ. Не повезло маме-мышке. Маленькие глупые мышата так старательно сосали мамины лапы, что обсосали их до косточек. Как теперь на охоту ходить? Это ж все кости по полу просыплются, сту-чать будут и дичь распугивать. Пришлось каждую фалангу нитками к хвосту привязывать, а саму мышку и все ее се-мейство до полного излечения поставить на временное усиленное довольствие с полной диспанзеризацией.
Наталья скачала цифровую информацию в компьютер и, первый раз за последние полтора часа непередаваемых волнений, вздохнула.
НУ И НРАВЫ!
Первый раз в жизни Наталья готовила такой широко-масштабный грабеж со взломом и страшно переживала. Бедной девушке казалось, что ее крамольные мысли густой сетью заполнили эфир на всех существующих частотах. Их прослушивают те, у кого есть радио, телефоны, кредитные карточки и законспирированные замочные скважины. И шушукаются за спиной, и делают свои противные выводы о моральном и иных непристойных обликах члена дружно-го трудового коллектива. Она еще ничего не украла, но уже согласна была явиться с повинной и понести заслу-женное наказание, справедливо полагая: если она и в мыс-лях готова к проступку, то в деле тем более драная курица надвое не посмотрела.
Совершать противоправные действия нелегко. Даже ес-ли ты не знаешь законов. Потому как есть законы, которые на бумаге пишут. С ними все понятно — они отражают сте-пень испорченности создающего их общества и зачастую переделываются под каждого нового правителя или окру-жающую его шайку олигаторов (гибрид из олигархов и крокодилов). Чтобы ни в чем не нарушать эти противоре-чащие человеческому естеству законы, надо не дышать, не ходить, не думать и уж конечно не говорить никому ни слова вслух. Лучше сразу взять и окончательно по-правдошному умереть. Так спокойней. Полежишь, пере-ждешь смутное время кавалерийских наскоков, в новом теле века через два народишься и, глядишь, повезло. На смену старой шайке управителей новая пришла, немного не временная, у которой есть время не только сейчас ско-рохватательно до запора нахвататься, а там хоть трава не расти. А есть время подумать: а что дети наши хватать бу-дут, если мы сами только хватаем, а ничего в заделе на бу-дущее не оставляем?
Ну и нравы…
Это как в сказке про Мужика, который собрал добрый урожай яровых и озимых, сидит на печи и размышляет.
— А вот и стал я стареньким, зиму надысь едва пережил, э-вон как скукожило. Знать нонешнюю уж ни за что ни про что не протяну. А и не буду землю пахать, не буду озимые сеять, даст Бог, помру поманеньку. В гроб с собой однова ничего не возьмешь.
Сказал и сделал. Вернее, делать не стал, укрылся попо-ной и весь ушел в неспешные думы.
А Бог прослышал про такие сумнительные речи и по-решил Мужика трухлявого жизнью долгою наказать. И дал ему еще четверть века. И стал Мужик со своей философи-ей самым наипоследним ненужным никому человеком: ни земле, ни детям своим, ни людям чужим. И даже Господу Богу.
" Помирать собирайся, а землю паши…"
Смотришь на Россию, и думаешь: похоже, господь Бог и ее наказал, как того Мужика, за крамольные мысли. И последние пять руководителей (если не считать двух тру-пов) были как раз по работе проделанной чистой воды временщиками.
Закон по большому счету только тогда становится зако-ном настоящим, когда он на душу ляжет, и ни уму, ни сердцу противности не принесет.
Есть такие законы.
Их в голове, на нервных клетках зубилом высекают, и не в один скоропалительный год, а сотнями лет трудов и убеждений.
Наталье было трудно решиться на грабеж. Во-первых, законы она чтила.
Но гораздо важнее было второе.
Воспитание.
Она еще не родилась на свет, а уже знала все десять божьих заповедей и производные от них. Из поколения в поколение как азбуку, как основу основ внушали членам семьи заросших мхом, в смысле — древних родом, лордов правила жизни. Быть примером для всех, быть над зако-ном, быть выше законов. Никакого поступка, не только пятнающего, но даже бросающего тень подозрения быть не должно. Так вот.
Ну и нравы у них!
О каком счастливом детстве может идти речь, когда, ох уж эти естественные потребности растущего организма! и пошалить нельзя, без разрешения с дерева яблоко сорвать непозволительно. В чужой огород за морковкой и огурчи-ком не залезь, из рогатки в стекло или в пролетающую пи-чугу не стрельни. А в юности? Ни подраться тебе, ни по-курить в подворотне. Да и самой подворотни в замках се-мейства Скрудж тоже не найти, — те, которые были, зало-жили камнями, а новые сейчас не строят, не модно.
Она помнит, как почти пять лет ходила в школу мимо велосипеда, который кто-то оставил возле булочной. И стоял он и днем, и ночью, и летом, и зимой, припорошен-ный снегом, пролитый дождем. Одинокий, забытый, боль-ной. И никто не решался даже переставить его с места на место без хозяйского соизволения. Пыль на мостовой про-тирали, боялись колесо неосторожным движением потре-вожить. Владелец ателье, что напротив, сжалился как-то, взял кисточку беличью, машинное масло и аккуратненько смазал все порыжевшие ржавчиной места. И все извинялся перед соседями, что не мог равнодушно смотреть, как ме-ханизма портится. А потом выяснилось, что хозяин попал в больницу и там умер. Наследники, оформив наследство, не нашли велосипеда в гараже и подумали, что старичка сдали на металлолом. Пять лет понадобилось, чтобы найти его и не удивиться, что он остался на том самом месте, с которого хозяина увезли на карете скорой помощи.
