Владимир Руга - Гибель «Демократии»
На посошок Тыртов многозначительно предложил выпить за воцарение в стране порядка. Естественно, его дружно поддержали. Несмотря на изрядное возлияние, Шувалов продолжал контролировать ситуацию. Поэтому он сразу обратил внимание на суетливого человека, устроившегося за соседним столиком. Дело было даже не в том, что среди окружающих он выделялся штатским костюмом, а в его поведении. К незнакомцу периодически подсаживались офицеры, о чем-то с ним говорили, иногда передавали ему деньги или наоборот – получали какие-то свертки. Но главное (это поручик заметил сразу) – тот господин все время прислушивался к его разговору с монархистами. Стоило им оказаться за ломберным столом, он словно невзначай устроился с папиросой на-соседнем диванчике.
Во время игры партнеры Шувалова от общих рассуждений перешли к прямым намекам. Поручику ясно давали понять, что существует объединение офицеров, готовых действовать во благо России. Как они успели убедиться, представитель славной дворянской фамилии полностью разделяет их взгляды, поэтому сам бог велел ему быть среди них. Петр внутренне ликовал, отдавая должное проницательности Жохова, когда услышал прямое предложение досконально «освещать» работу комиссии. Однако следом выяснилось, что интерес заговорщиков вызван совсем иной причиной, нежели предполагал начальник контрразведки. Моряки убеждали, что им жизненно необходимо узнать тайну гибели линкора, поскольку нынешняя власть наверняка постарается скрыть истинные причины взрыва. Монархисты же собираются покарать преступников, кем бы они ни были. Без малейшего колебания поручик согласился.
Из собрания Петр вышел вместе с Мирбахом. Тот штатский, что крутился возле них весь вечер, в вестибюле опять попался на глаза. Заметив, как лейтенант на ходу слегка кивнул ему. Шувалов спросил:
– Кто этот господин?
– Да так, прореха на человечестве, согласно определению Гоголя, – ответил моряк, слегка поморщившись. – Не обращайте внимания. Отставной прапорщик по Адмиралтейству Поволяев, бывший член Центрофлота. Наверно, хотел предложить вам какую-то услугу, да не решился подойти – я его не особо жалую… Вы в гостиницу?
– Нет, Эдуард Оттович. Мне предстоит еще одна встреча.
По лицу лейтенанта скользнула тень подозрения, но тут же исчезла, уступив место улыбке.
– Судя по тому, как заблестели ваши глаза, предстоит романтическое свидание, не так ли? – предположил он. – Счастливец!.. Что ж, позвольте вас немного проводить. Хочу слегка проветриться перед возвращением на корабль.
Офицеры пошли по Екатерининской улице, лавируя среди запоздалых гуляк. В центре города, особенно возле гостиницы Ветцеля, было еще довольно людно, поэтому Петр, к тому же стесненный спутником, даже не делал попыток выявить слежку. Но ощущение незримого присутствия кого-то третьего не оставляло поручика. Удалось заметить преследователя только на полпути до квартиры Аглаи, когда, остановившись напротив здания казначейства, Мирбах стал прощаться:
– Позвольте, Петр Андреевич, здесь с вами расстаться. Дойду до набережной, там найму ялик и вернусь на корабль. Очень был рад найти в вас единомышленника. Надеюсь, завтра мы снова увидимся. Аи revoir!
Обмениваясь рукопожатием, Шувалов развернулся так, чтобы не вызывая подозрений оглянуться. Он увидел, как шагах в двадцати от них из темной подворотни показалась и тут же спряталась чья-то голова.
Лейтенант свернул в переулок, который вел к Южной бухте, а Петр продолжил свой путь. Слежка немного нервировала, но он решил не избавляться от «хвоста». Если это монархисты, решившие проверить его, то пусть убедятся, что новоиспеченный заговорщик не спешит с доносом в КОБ или в контрразведку. Если кто-то другой – узнает в лучшем случае секрет полишинеля: молодой офицер навещает девицу Щетинину на квартире ее родителей.
То ли слишком много было выпито за вечер, то ли отвлекли мысли о предстоящей встрече с Аглаей, – в любом случае Шувалов едва не поплатился за потерю бдительности. Буквально возле нужного ему дома дорогу внезапно загородили два оборванца. Один из них, высокий, широкоплечий, мог служить прекрасной иллюстрацией к произведениям писателя Горького о босяках, тем более что действительно не носил обуви. «Вылитый Челкаш!» – сразу подумал Петр. Его товарищ, тоже крепыш, но ниже почти на голову, хотя и шаркал по тротуару башмаками, но, без всякого сомнения, относился к той же категории населения. Правую руку он почему-то прятал за спину.
– Не угостит ли господин офицер папироской героев брусиловского прорыва? – насмешливо спросил «Челкаш».
– Не курю, братцы, – ответил поручик, испытывая лишь досаду от встречи с попрошайками. – Дайте пройти!
– Ты слышал. Клим? Их благородие брезгует нами, свободными гражданами России, – с неожиданной злобой выпалил высокий. – Мало мы их давили в семнадцатом! Ничего, сейчас наверстаем…
В следующее мгновение мимо уха Петра пролетел увесистый кулак, тут же следом – другой. Как ему удалось уклониться от смертельных ударов, Шувалов не смог бы объяснить. Скорее всего, сработали навыки, привитые Голиафом в ходе изнурительных уроков джиу-джитсу. Действуя также интуитивно, поручик нырком ушел вперед и проскочил мимо налетчика. За спиной послышались мощное «Эх!» и звук смачного удара. Развернувшись, Петр увидел, как «Челкаш» медленно оседает на мостовую, а его напарник, держа увесистую палку, растерянно смотрит на дело своих рук. Удар, предназначенный офицеру, пришелся высокому прямо в лоб.
Однако люмпен быстро оправился от растерянности и, снова замахнувшись палкой, бросился вперед. Шувалов спокойно шагнул навстречу. Несостоявшийся герой Горького так и не понял, почему он вдруг взмыл в воздух, чтобы затем со всего маху впечататься в тротуар. Петру же было не до разъяснений, поскольку первый из противников, непостижимо быстро очнувшись, обхватил его сзади руками. «Лучше бы ему не подниматься!» – мельком подумал поручик, с силой опуская каблук на ногу босяка. От резкой боли тот просто задохнулся в немом крике и немедленно разжал объятия. Захватив руку бандита приемом, который у японцев называется «выведение из дома нежелательного гостя», Петр развернулся, чтобы держать в поле зрения второго, продолжавшего лежать без движения.
– Не губите, ваше благородие! – вдруг зашептал «Челкаш», приседая от боли. – Все расскажу про того, кто нас подбил. Сотенную, гад, сулил… Ничего, я ему такую юшку пущу – волы в море не хватит отмыться. Только отпустите, господин поручик, я же еле стою. Болит все – мочи нет терпеть.
– Кто вас нанял? – спросил Шувалов, слегка ослабляя хватку.
– Не знаю, первый раз его видел. Одет прилично, как барин. Росту пониже вашего, лицо бритое. Велел поджидать возле этого дома армейского поручика, описал все приметы. Говорил: «Избейте так, чтобы на личности непременно следы остались». Грабить запретил. Наоборот, стращал, что, если затем по карманам шарить, денег нам не видать, да еще в милицию стукнет про гоп-стоп.
– Каким образом он собирался расплатиться?
– Назначил завтра быть в два часа на пристани Русского общества. Обещал там все отдать сполна.
Еще несколько минут Шувалов вытягивал из «Челкаша» приметы нанимателя. Тот хотя и старался, но больше ничего полезного сообщить не смог. Сказал только, что загказчик нападения на офицера обещал прислать к месту засады «контролера» («Ей-богу, так и сказал!»). Отпуская неудачливого «татя», поручик поинтересовался:
– Про брусиловский прорыв врал или правда был на фронте?
– Вот истинный крест, господин поручик! – босяк кинул руку ко лбу, но тут же болезненно скривился. – С пятнадцатого года в окопах. Награжден тремя «егориями», да из-за водки проклятой все потерял…
Когда Петр подходил к дверям квартиры Щетининых, в голове у него вертелись слова из прочитанного в детстве стихотворения: «С побоища рыцарь верхом прискакал…» Как он ни напрягал память, остальные строки вспомнить не удалось.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
На утреннее совещание в кабинете начальника контрразведки Шувалов все же успел вовремя. Однако трех часов, которые ему удалось поспать, явно не хватило для полноценного отдыха. В неиссякаемой жажде ласк Аглая напоминала путника, истомленного длительным переходом по пустыне и наконец-то припавшего к долгожданному источнику. Лишь к исходу ночи Петру удалось насытить ее страсть. Если бы не умение просыпаться в нужный час, он наверняка опоздал бы на службу.
Только неимоверные усилия позволяли ему должным образом воспринимать слова капитан-лейтенанта, а слушать следовало внимательно, поскольку день предстоял тяжелый. Около часа пополудни прибывал курьерский поезд из Петрограда, которым ехала комиссия. Распоряжением начальника штаба Петр с Жоховым наряду с флаг-офицерами должны были участвовать в ее встрече. До того момента следовало по-прежнему вести расследование – большая часть экипажа «Демократии» еще не успела дать показания.
