Луис Ламур - Верхом по темной тропе
Ширина тропы не превышала четырех-пяти футов. Сзади кто-то открыл стрельбу из винтовки, решив бросить вызов тропе, но никто из них не хотел быть первым.
Не проехав и с четверть мили, Эм обнаружила первый след: белый шрам, оставленный ударом подковы, и совсем свежий! Она попыталась услышать лошадей преследователей, но вокруг все было тихо, кроме гула близкого водопада.
Эм Тэлон это место не понравилось. Она не любила, когда посторонний шум заглушает звуки. Ей хотелось слышать, ей необходимо слышать. Водопад был шириной футов восемь - довольно тонкая полоса воды, - и только внизу он разбивался о валуны, превращаясь в кипящий взрыв пенящейся воды, которая потом срывалась по склону серией крутых каскадов.
Над потоком склонялись деревья, а в самом начале водопада скопилась масса упавших стволов, вымытых с корнями и прибитых сюда потоком и образовавших настоящий лабиринт.
Эмили обдумывала свое положение. Где-то позади ее преследовали люди Фланнера, а внизу - Барнабас, ее сын, которого она не видела несколько лет, возвращался на ранчо или пытался вернуться. Ни Пеннивелл, ни Эл его не знали, а потому могли встретить выстрелами.
Неожиданно Эм решила, что ей остается единственное. Она спустится с горы и вернется на "Эмпти". Если Логан где-нибудь рядом, он хорошо укрылся, слишком хорошо, чтобы его искать в то время, когда за ней охотятся. С минуту еще колебалась, но мул тянул вперед, спеша спуститься вниз, и она уступила.
А ведь Эм была меньше чем в семидесяти футах от Логана Сакетта, и он глядел прямо на нее, пытаясь позвать. Но его хриплые крики не смогли перекрыть грохот водопада. Эм Тэлон уехала.
14
Я лежал, слабый, как слепой котенок, и едва мог передвигаться. Видел, что Эм остановилась и взглянула в мою сторону. Она смотрела прямо мне в глаза, только я лежал за водопадом, и она не заметила. Пробовал кричать, но у меня вышло хуже, чем у лягушонка, и Эм ничего не услыхала.
Конечно, она искала меня. Однако она все время оглядывалась, и это меня насторожило. За некоторое время до приезда Эм я спал, и что-то меня разбудило. Это могло быть выстрелом, хотя за шумом воды даже выстрел прозвучал бы приглушенно. Тем не менее ее что-то беспокоило, и она уехала.
Я постарался скрыть все следы и, сдается мне, сделал слишком хорошо. Может случиться так, что здесь придется помереть, и тогда никто не узнает, что произошло. Ладно, я не первый и не последний. Многие в те дни уезжали и не возвращались. Случалось всякое, даже если не считать индейцев, ганменов и им подобных.
Человека могла сбросить лошадь, он мог умереть от жажды, утонуть в реке, оказаться в сухом русле во время грозы, упасть с горы, пораниться топором, его могла укусить гремучка или зараженный бешенством скунс. Многие в те дни путешествовали и работали поодиночке, и если происходил с ними несчастный случай, дело обычно кончалось смертью.
То место, что я нашел, было не единственным в мире. Когда с уступа падает вода, часть ее ударяется о стену, и через годы эта вода стачивает ее, быстро или медленно - зависит от силы падения и твердости камня. Иногда вода подтачивает стену настолько, что поток прорывается вниз и оставляет арку.
Пространство за водопадом часто бывает маленькое, но в моем случае до обвала дна реки осталось, должно быть, меньше года. Мне повезло. Там оказалось значительно больше места, чем я думал.
И не я обнаружил его первым. Здесь побывали крысы и, судя по засохшему калу, одно время обитал медведь. Главное было попасть внутрь. Мне удалось провести коня по лабиринту поваленных деревьев, сломанных веток и намытых стволов.
Вначале коню пещера не понравилась, однако скоро он успокоился. Я совсем устал, поэтому перетащил вещи в угол и улегся. К вечеру меня стало лихорадить. Я чувствовал жар и сухость во рту. Положение было незавидное, совсем незавидное.
Я все еще смотрел в ту сторону, куда поехала Эм, когда появился первый из всадников. Они здорово осторожничали, их было восемь. Один из них взглянул в сторону водопада, но не заинтересовался.
Преследователи немного постояли и поехали дальше. Я попил, добрался до одеяла и отключился.
Когда пришел в себя, уже наступила ночь, но я не услышал ничего, кроме шума водопада. Долго лежал, глядя в темноту. Во рту пересохло, отчаянно хотелось пить, но сил, чтобы добраться до воды, не было. Возможно, пролежал бы так целую вечность, однако меня заставила двигаться мысль о коне. Его надо было отпустить. Он много часов не ел и, если я умру, он так и останется привязанным.
С трудом перекатившись на живот, встал на четвереньки и дополз до воды. Я пил, пил и пил, а потом подполз к коню, ухватился за стремя и, подтянувшись, отвязал поводья. Потом привязал их к луке седла.
- Иди, мальчик, - хрипло сказал я. - Иди домой.
И знаете что? Он не хотел уходить! Он стоял, пока я не отвел его к выходу на тропу и не хлопнул по крупу. И даже тогда он задержался, но я упал без сил. Последнее, что успел, - снять седельные сумки.
После этого заполз на одеяла и забылся. Когда снова открыл глаза, сочился серый свет раннего утра. Надо что-то делать. Вначале необходимо все обдумать, потом распределить силы. Перво-наперво следует развести костер, затем вскипятить воду, промыть раны и сварить кофе. Седельные сумки на вид были почти пустыми, однако в них может оказаться что-то стоящее.
Дров у меня хватало. Первое, что попалось под руку, - сухое крысиное гнездо. Собрав его в кучу, я поднес спичку и разжег огонь. На душе потеплело от одного его вида, и некоторое время я лежал и просто смотрел на него.
Потом залез в сумку и достал старую оловянную кружку, которую таскал с собой несколько лет. Налил туда воды, положил кофе и вскипятил. Когда вода прокипела, я стал отхлебывать кофе маленькими глотками, чтобы не обжечься. Кофе пришелся кстати, это точно, и я начал оживать. Опорожнив кружку, опять вскипятил в ней воды и занялся честно заработанными ранами.
Я был здоровым, крепким и мог переносить боль, как и всякий другой, может быть, даже лучше. Сейчас прежде всего надо было проверить, не воспалились ли раны. Похоже, не воспалились. Я хорошенько промыл их, как мог, перебинтовал, а затем лег и заснул.
Проснувшись, почувствовал себя лучше. Тревожила мысль об Эм Тэлон. Я боялся, что она не доедет домой, и беспокоился, что те восемь человек смогут отыскать мое убежище по следам коня. Когда он прискачет на ранчо, они наверняка подумают, что я мертвый. Барнабас знал, где меня оставил, но Эм была здесь и ничего не нашла.
Я проверил оружие и приготовился к любым неприятностям. Мое положение сильно походило на то, когда неприятности кусают человека за пятки и могут закусать до смерти.
В пещере было холодно и сыро. Некоторое время лежал, обдумывая случившееся. Я чувствовал сухость во рту и жар, и, хотя мне стало немного лучше, сил не было даже на то, чтобы разжечь костер. Мне оставалось лишь лежать и спрашивать себя, выберусь ли отсюда живым. В тот момент я бы не поставил на это ни цента.
Слышался только шум падающей воды, и вскоре я опять задремал. Проснулся от жуткого холода. Мой костерок давно погас. Но я сложил вместе несколько веточек, снял с одной из них кору и, растерев ее в пальцах, зажег спичку и раздул пламя.
Подкладывал в костер ветки до тех пор, пока не осталось достаточно угольев, чтобы вскипятить кофе. Приятно было почувствовать внутри что-то горячее.
Теперь почти все должны считать меня мертвым. Я прикинул, что пролежал в пещере двое суток, хотя, возможно, и больше. Надо выбираться отсюда. Хотелось на солнце и свежий воздух, да и желудок давал о себе знать. Без коня придется туго, но постараться стоит. Если уж умирать, то на свежем воздухе и под деревьями.
Хотя работа заняла много времени, мне все-таки удалось свернуть одеяла, собрать оружие и доползти до выхода, волоча за собой вещи.
Когда выбрался наружу, все выглядело не так, как представлял. Было утро, а я был уверен, что сейчас ближе к вечеру. Где-то я потерял... день? Или два? Хотя мог пробыть в своем убежище и неделю.
Я посмотрел на тропу, по которой попал в пещеру, и не нашел никаких следов. С тех пор, как залез, несколько раз шел дождь. Меня это не удивило, так как высоко в горах дождь может идти каждый день в полдень, как по часам, и чаще всего так оно и бывает. На тропе не было никаких следов - ни Эм на муле, ни тех, кто ее преследовал, ни моих.
Опираясь на дерево, осторожно, чтобы не открылись раны, поднялся на ноги и не спеша побрел по тропе. Мне просто хотелось идти. Куда - не имел понятия, но куда-нибудь пониже, где можно разжиться едой.
Я много отдыхал, однако за час прошагал не меньше полумили. Река была с левой стороны, а справа, пробиваясь к ней, вытекал ручеек. Я остановился, лег на траву и напился. Потом захромал дальше.
Один раз вдалеке заметил оленя, изредка взлетали тетерева или похожие на них птицы. И конечно, возле каждой россыпи камней сидели суслики. Через какое-то время почувствовал, что не могу идти дальше, поэтому углубился в лес, расположился на краю полянки и вытянулся на солнце. Отдохнув, тронулся дальше, держась поблизости от тропы и не особенно торопясь. Мало-помалу доковылял до верхних лугов, находившихся позади ранчо.
