Владимиp Югов - Человек в круге
Шмаринов расписал, как найти С.
Я через день вылетел в Москву. Нашел я С. легко. Что значит - толково объяснить. Разведчик Шмаринов это мог.
Появился на даче примерно в шестом часу. На дворе стояло "бабье лето". Такой теплый и сухой погоды в конце сентября я даже в своей украинской столице давно не видел. Теплый воздух несло откуда-то из-за леса. Дача была даже лучше, чем у Мещерских. Два волкодава охраняли ее. И когда С. вышел на крыльцо, они кинулись к калитке, точно понукаемые хозяином, с громким лаем.
С. их остановил. Он подошел к калитке, проверил мое удостоверение, как на проходной, наверное, его бывшего заведения.
- Я с вами разговаривал, - каким-то извиняющимся голосом проговорил я и не знал, как вести себя в дальнейшем.
- Да, да, - пробурчал С.
Он был, нельзя сказать, красив. Это был высокий, худощавый и крепко сбитый мужчина за шестьдесят лет, у него оставалась гордой осанка, голова седая - этакая шапка седых, ухоженных волос. Одет С. в бухарский халат красного цвета, на ногах легкие мягкие туфли с дырочками вверху.
- Идите со мной, - словно приказал этот все-таки броский мужчина, генерал в отставке С.
Я поплелся следом. Шаг у него был широкий, мощный, стремительный. Так ходят не разочаровавшиеся в обстоятельствах люди.
Мы вошли в приемную дачи.
- Повесьте свою сумку тут. - С. показал на оленьи рога, прибитые на желтых, отполированных досках.
Вообще, тут было все желто, отполировано, к месту: встроенный в стену шкаф для одежды, стулья и стол под общий тон, два кресла, светильники, дорогие картины - темные, старинные. Слева от оленьих рогов, куда я повесил свою сумку под внимательным руководящим взглядом С., увешанная звериными шкурами стена была похожа на стену старого процветающего замка где-нибудь в Англии.
Я не знал, куда идти.
- Здесь садитесь, - опять почти приказал С.
И показал на кресло - чуть ниже своего. Он сел первым в свое кресло. На столике, перед нами, появилась всякая снедь: буженина, нарезанная аккуратными ломтиками, лососевая икра в красивых чашечках, молоко, кофе. Снедь принесла женщина лет пятидесяти, невидная лицом, но еще стройная. С. ей кивнул головой, что означало, как я понял, спасибо и она может удалиться.
- Как вы там живете? Как Никита Сергеевич Хрущев?
Я пожал плечами. Хрущев только что приезжал к нам в город проводить какое-то широкое совещание по сельскому хозяйству.
- Вы-то его лицезрели?
Я кивнул головой.
- Берите, берите! Вы же с дороги... Вы сразу по приезде мне позвонили?
- Да. - Я стал намазывать икру на ломтики сдобного красивого батона. Что-то все было похожим. Я подумал о даче Мещерских. Сейчас там Лена. Где же она еще может быть? Когда я после письма позвонил Шмаринову из своей редакции, он мне об этом сказал. Лена Мещерская теперь хозяйкой живет на даче родителей. Они все на нее молятся. У нее действительно хрупкое здоровье. И это здоровье не от нее зависит.
Шмаринов, руководя своей фабрикой в небольшом городе, на краю Киргизии, знал все и теперь. Ему надо все это знать. Я решил, что со службы его выперли не без помощи Железновского. Еще тогда грозился новоиспеченный полковник, что если Шмаринов не "приведет меня в порядок", сам будет виноват. Доколе буду я строчить во все концы фитюли по поводу железнодорожников и пограничников?
- Как же все-таки Никита Сергеевич? Стукал лаптем у вас по столу на трудовое крестьянство, ставшее после раскрепощения работать менее усердно?
Для чего я рассказал С. о следующем: мне, как собственному корреспонденту газеты, уважаемой в верхах, было поручено написать "Вечернее интервью" с одним из руководителей, сопровождающих Хрущева в поездке по нашей республике. Я отправился вечером в ЦК и встретил там Никиту Сергеевича... в болотных сапогах. Окружению подхалимов Никита Сергеевич в коридоре рассказывал о том, как первый секретарь ЦК нашей республики из винтовки завалил пришедшего на ужин кабана.
- Полез на гору, схватился за телефон и кричит: "Рятуйте!"
Тут захихикали, не зная наперед, чем все кончится, - ведь речь шла о первом лице. Те же, кто хихикал, донесут, почему улыбались от рассказа Хрущева другие. "И полез, и орет: "Рятуйте!" - Хрущев прошагал в болотных сапогах в кабинет первого, и оттуда послышался вскоре взрыв хохота.
- В болотных сапогах? - переспросил серьезно С. - Что, просто не успел снять после охоты? Или - бравировал?
Я по привычке своей пожал плечами: дескать, на это не могу ответить.
- Вот была бы у нас свобода печати... Ты бы и написал, как в болотных сапогах решается проблема насущная - проблема сельского хозяйства. Но не напишешь же?
- Напишу, - улыбнулся я. - После смерти Хрущева. Если сам раньше не помру на кукурузной еде.
С. поглядел на меня внимательно. Пил теперь кофе молча. Отставил чашку, когда она опустела.
- Так я и не понял, зачем ты пришел?
- Да по глупости, товарищ генерал. Вздумалось мне все прознать о Шугове.
- А чего о нем знать захотел? Отрезанный пирог. Кто тебе сказал, что я любовником был у Елены Мещерской? Скажешь откровенно, скажу кое-что и я.
- Ну вы же догадались, кто сказал.
- Этот вонючий жидок Мещерский? Да?
- Ну он не так сказал, чтобы я понял...
- А какой тебе еврей так прямо скажет? Начнет крутить... Тебя что, действительно пограничники волнуют? Только искренне? Зачем ты с ними столько возишься?
- Я же там был, товарищ генерал. В первый же день приехал и был. Ну что, они виноваты? Или Шугов виноват?
- Конечно. И сам не мог любить, и другим не давал любить. И везде так! - Он стукнул по столу кулаком. - Дошло, наверное, что меня, генерала, его недруга, попешили, наконец... Туда же к нему, этому Шугову, доходит! Говорят, там - шишка в разведке. Конечно, знает весь южный регион! А это же мусульмане. Чего его знать! Они же продадут все, эти мусульмане. Только пообещай... Но ничего, Павел Афанасьевич! Ты зря похоронил меня!
Я квакнул: как же он мог оттуда похоронить генерала?
- Ты что? За это дело взялся, а сам элементарных вещей не знаешь? Вот тебе раз!
- А-а, - догадался я, - оттуда компромат? По чужим каналам?
С. кивнул головой.
- В точку попал. Слушай, я поначалу тебе не доверял. Железновский мне о тебе рассказывал: мол, неуправляем бываешь, лезешь на рожон. А сейчас, когда ты о болотных сапогах рассказал, я тебе доверяю. Выпить бы за это! потер он руки. - Хлебануть с радости!
Я недоуменно поднял на него свой взгляд.
- Чего смотришь? Погорелец! Погорелец он! Твой-то Никитка! И не боюсь громко сказать!.. Лично я ему не прощу! Он еще попомнит, на кого руку поднял. На померших - подумай! А живым... Живым не мешай жить, ежели сам живешь и в болотных сапогах по коврам шастаешь! Не смей учить тогда! Не смей говорить: "Пиши по собственной болезни!" Сам ты больной! И мы тебе припишем эту болезнь!
Он стучал в такт своим словам ножом по столу, и звенело у меня в ушах. И было страшно глядеть на перекошенное от злости лицо генерала.
Женщина, обеспокоенная шумом, выглянула в дверь, он успокоительно махнул ей рукой, и она снова скрылась.
- Ладно, - сразу как-то остыл генерал, - давай о деле поговорим. Значит, сержанты...
Я шел к нему узнать о том, как создавалось дело с Шуговым по поводу исчезновения листиков из Устава, и для меня приятной неожиданностью прозвучало это заявление генерала - о сержантах. Я сразу подхватил тему о них и стал жаловаться, сколько отписок получил: ничего не сдвинулось с места после того, как я получил список от Мамчура.
- Давай план нарисуем, как действовать тебе. Люди настоящие нужны. И их надо уважать. И помогать им надо. Вызволить мы их вызволим. Я уже кое-что сделал.
Он стал инструктировать меня, как теперь далее писать о сержантах-пограничниках, как говорить с каждым - он мне дал загодя приготовленный список, и к каким людям я должен обратиться.
Когда мы закончили разговор о сержантах, безвинно еще на ту пору томившихся в тюрьмах, я спросил:
- Товарищ генерал! А как вы его, Шугова, взяли тогда с Боевым Уставом? Как вычислили? И как это делается профессионалами? Конечно, в пределах возможного.
- Опять тебе жидок наплел по поводу ямы, которую я якобы вырыл Павлу Афанасьевичу Шугову? Да брешет еврейчик!
- И все-таки... Я читал дело.
- Кто тебе его давал? Шмаринов?
- Нет, другой человек.
- Другой дать не мог. Только Шмаринов. И то потому, что в волейбол вместе играли.
- Видите, знаете обо мне - как профессионал. Значит, и то, с Уставом, изготовляли умно и хорошо.
- Беда наша, что много тогда их числилось по делу. Но то, что Шугов ушел потом, лишний раз подтвердило, что искали мы тогда у них на курсе не случайно... Но ты когда-либо представлял, как все там произошло? Вот гляди. Я хочу тебе понравиться, ха-ха-ха! Честно! За то, что ты о болотных сапогах мне информацию подарил... Так гляди! Скажем, во всяком военном учебном заведении, на ту пору, когда учился Шугов, книжки секретные выдавались так. Отвечал за них кто-то один, он шел в секретную часть, брал под расписку книги на группу, приносил их в класс. Эти книги он потом и раздавал каждому слушателю-курсанту под расписку. После того, как занятия кончались, каждый должен был сдать свою книгу. Ее - по существующему закону - надо было досконально проверить. Но кто проверяет! Книга и книга. Тут-то враг и воспользовался. По одному листику хвать из каждой книжки целый Устав. А его только выпустили. А американская разведка охотится за ним. Почему русские в последней войне победили? Какой опыт заложен в Устав? По страничке, выходит, - нате вам!
