Марина Серова - Привет с того света
— Послушай, Шериф! Ты прекрасно знаешь, что больше мы, вероятно, не встретимся. Почему бы не быть откровенными?
— Ну что ж, давай пооткровенничаем, — милостиво согласился Шериф.
— Как твое настоящее имя?
— Если учитывать, что один из нас, возможно, не вернется из боя или, в другом случае, обоим настанет конец, то почему бы напоследок и не сказать? Зови меня Макс.
— Почти такое же имя… с окончаниями на «икс».
— Да… — задумчиво произнес Шериф, как бы что-то взвешивая в мозгу, вроде речь шла и не о нем, — Максим Максимович Семенов…
«Все правильно», — констатировала мысленно я. Наконец-то все окончательно прояснилось, уже и на вербальном уровне.
Несмотря на то что это было слишком невероятно. Вот где я уже встречалась с этим проницательным взглядом красивых и умных глаз. Этого импозантного кавалера, который, казалось, сошел в этот мир с картин Микеланджело, эту ожившую красоту и стать древних статуй я уже видела… на фотографиях в семейном альбоме Албены. Однако каков подлец!
— Да, в принципе, можно было предположить, что ты не тот, за кого себя выдаешь, — Ваха с наслаждением затянулся крепкой сигарой.
— Документы я получил от Арифа, он «увел» их у настоящего Александра Мельхорна, с которым познакомился в баре. Идея пришла к нему в голову спонтанно. Вот он и стырил для меня почти все ксивы, какие имелись у этого лоха.
— Да уж, эта тварь была предана тебе как собака. Вы даже похожи чем-то.
— И чем же? — Семенов-Мельхорн криво усмехнулся.
— Ну, скажем, фигурой, одинаковый цвет волос. Вы даже стриглись однотипно. Я одно время и сам думал, что ты тоже это… того, — Ваха усмехнулся.
— Что «того»? — бросил презрительный взгляд на подручного фальшивый Мельхорн.
— Ну, это я так… к слову. В том смысле, что вы были как два братана. Я-то знал, что за птичка незабвенный Ариф, — Ваха явно намекал на гомосексуальные склонности Арифа.
— Да, мы были неразлучны, — парировал Макс, разглядывая сверкающие бриллиантами инициалы на массивном перстне. — Но нет, только не это. Только содомского греха мне недоставало. Кстати, именно он и стал моей первой «мокрой» жертвой. И именно эти грешки Арифа послужили поводом для убийства. Я и в самом деле этого не хотел, — Семенов снова окинул Ваху презрительным взглядом. — И не делай скептической мины. Я не хо-те-ел его уби-и-в-ать, — почти пропел он.
— Но тем не менее…
— Он был моим лучшим другом, — продолжил Макс. — И о его смерти жалею до сих пор. Ты правильно заметил, что он был, как преданная собака. Но его дружеские чувства были подкреплены чем-то большим.
Семенов расплылся в улыбке.
— Как все это вышло?
— Мы поехали на рыбалку. Я всегда знал про его педерастию, но он никогда не приставал ко мне. А тут мы выпили, никого не было. И он стал как-то странно смотреть на меня. Я замечал это и раньше, но знал, что Ариф умеет держать себя в рамках приличий.
— Ты говоришь о приличиях, как английский лорд или немецкий барон.
— Ваха, прошу тебя… Будь хоть иногда человеком. Это память о лучшем друге.
— Которого ты убил собственноручно.
— Да, — тяжело выдохнул Макс и закрыл свое прекрасное лицо ладонями. — Я не хотел. Он был мне как брат, и я не чувствовал в нем гомосексуалиста. Это чуждо моему восприятию мира. Я не думал, что так все серьезно с его стороны…
— Что же все-таки произошло?
— Я был с ним, — выдавил из себя Макс. — В жизни так бывает. Я красив, сам это знаю. Женщины меня обожали, даже когда я был нищим студентом. В институте одна пожилая преподавательница даже рисовала мне пятерки, ничего не понимавшему в ее предмете, буквально за красивые глазки. Женщины обеспечивали меня — я начинал самостоятельную жизнь альфонсом. За это меня, вероятно, не воспринимала родня жены. И женился довольно удачно. В молодости, если бы мне сказали, что я буду сказочно богат, я, считавший стипендионные гроши, просто плюнул бы этому оптимисту в лицо.
— Мы отвлеклись от темы. — Ваха наполнил бокалы себе и Максу.
— Да-да, — Макс как-то покорно пригубил, словно пил последнюю чашу судьбы, и, огорченно мотнув головой, продолжал:
— Ариф встал передо мной на колени и признался в любви. Но я не могу испытывать к мужчине того же, как бы хорошо к нему ни относился. Но это только с одной стороны… Но я вдруг подумал, что женщин я видел разных. А мужчина? Не знаю, но что-то на меня нашло. Короче, я…
Макс замолчал, предоставляя собеседнику самому домыслить то, что произошло между друзьями на той рыбалке.
— Ну и как? — съехидничал после некоторой паузы Ваха.
— Да не очень, если честно, — скептически поморщился Мельхорн. — Он, конечно, тащился. Но для меня это было, как с простынью. В простонародье это называется «Игра в Дуню Кулакову».
— А говоришь — не поголубел, — Ваха криво усмехнулся в ус.
— Заткнись! — оборвал его Макс. — Наутро он мне, да и я сам себе стал противен. Я набросился на него и жестоко избил, а он даже не сопротивлялся. Он принимал мои удары, как долгожданное страдание. Преданным, как собака, он оказался до последнего момента жизни. Когда я понял, что делаю, было уже поздно. Я склонился над изуродованным, истекающим кровью телом и спросил, можно ли ему чем-то помочь, и начал оправдываться. Но он сам меня успокоил. Именно он посоветовал поступить с ним так, как я и сделал впоследствии.
— То есть выдал труп Арифа за свой?
— Да. Лицо было настолько обезображено, что опознать потом не смог бы даже самый близкий человек. Ко всему прочему, я одел его в свои спортивные шорты, а потом повесил на шею амулет. И жена клюнула на это — меня признали мертвым, а Арифа — пропавшим без вести. Его бы, кстати, никто особо искать не стал. Родственников у него здесь нет, а те, которые остались в Азербайджане, относились к нему не слишком тепло. Умирая, Ариф простил мне грех убийства и сказал последнее «спасибо» за лучшую ночь в его жизни…
Семенов помедлил и словно выдавил из себя:
— И за худшую в моей…
— Прямо-таки «жития святых», — снова грубо пошутил Ваха.
— Не будь таким циничным. Мы и сами стоим на пороге смерти. Ариф… — Макс задумался. — Наверное, он и был святым. Если, конечно, у чертей бывают святые в преисподней. Если есть адский рай, то Ариф, несомненно, уже там. Вся остальная серия убийств была каким-то наваждением. Мне легко было отдавать тебе распоряжения, ведь я погубил лучшего друга, а все остальное уже не так страшно.
— А Анечку Воронцову тебе не жалко?
— А тебе? — в упор глядя на Ваху, спросил Макс. — Ты ведь тоже был к ней неравнодушен.
— Анечку мы все любили.
— Да уж, известная шлюха. Она слишком много знала.
— Но у вас была безумная любовь.
— Нет! Возможно, с моей стороны, это и была любовь. Но с ее…
— А что, разве она тебя не любила?
— С ее стороны был страх. Я ведь рассказывал ей практически все. Наверное, все-таки жалею я о ней. С другой стороны, если ты помнишь, нужно было повесить убийство Воронцовой и ее немецкого жениха на частного детектива, наступавшего нам постоянно на хвост. С-сука! — выругался Семенов и стукнул кулаком по креслу.
В тот момент я внутренне была горда за свои способности.
— Неужели?! — Ваха вдруг расхохотался. — Что-то тебе слишком многих стало жалко… Может быть, ты жалеешь и о том пенсионере-пьянице из рыбацкого поселка, которого ты приказал мне замочить сразу после случая с Арифом?
— Нет, о нем не жалею, — жестко ответил Семенов. — Пока я избивал Арифа, поблизости вроде бы никого не было. И вот он уже умирает. И тут я слышу хруст в десяти шагах за моей спиной. Сначала я подумал, что животное какое или птица… Но обнаружил там запуганного до смерти синяка с вытаращенными глазами. Когда я подошел к нему, мне казалось, он потерял дар речи, он только мычал и таращил свои пьяненькие глазки… Я ему дал пять тысяч рублей за то, что он ничего не видел Этого ему должно было хватить за глаза. Он сроду таких денег в руках не держал. Нет же, «пуще прежнего старуха взбеленилась — чтобы ты сама ей служила и была бы у ней на посылках», — процитировал Макс слова знаменитого русского поэта. И какая метаморфоза потом! Какие желания! Старик бессовестно начал меня раздевать. Вместо пяти я уплатил ему аж двадцать тысяч, и ему было все мало… Поэтому его пришлось загасить.
— А Игнатов? Зачем ты приказал его убить?
— Этот петух вообще смешон, — сказал Семенов. — Идиот гребаный, погорел на своем бабьем любопытстве. Ариф ему дал сундук с каким-то хламом, а на дне его спрятал коробку с камушками. Лучшего места трудно было найти во всем городе. Кто станет искать в квартирке этого дурачка такие ценности? Я его чуть сам не пристукнул, когда говорил с ним. Представляешь, он пригласил в квартиру к себе какого-то хачика и продал ему брюлики за пять штук баксов! А стоят они на самом деле на два порядка больше. Ох, как я тогда испугался… Драгоценностей нет, и не с чем отправляться за рубеж. Но я все-таки добился своего.
