Диана Кирсанова - Созвездие Стрельца, или Слишком много женщин
Очень скоро Федосья вызвала неудовольствие хозяйки и точно так же умерла от порки. Не прошло и полугода, как Ермолай Ильин, по велению барыни был женат в третий раз. Третья жена – миловидная и тихая Аксинья Яковлева – была, по признанию самого кучера, «ему очень по сердцу». Однако прожить им довелось немногим больше трех месяцев: в один черный день по причине, так и оставшейся неизвестной, Салтыкова внезапно набросилась на служанку и принялась собственноручно избивать ее руками, скалкой, ремнем, а после и поленом. Избитую до смерти Аксинью по приказу Салтыковой крепостные, наблюдавшие эту сцену от начала до конца, отпоили вином и подготовили к причастию. Не приходя в сознание, она умерла.
Священник пришел в ужас, увидев труп с черными гематомами на лице, руках и сочащейся из носа и ушей кровью. Хоронить Аксинью без специального разрешения он отказался. Молодую женщину пришлось везти в Троицкое и там положить в наспех вырытую яму, слегка присыпав сверху землей.
Одним из самых ярких эпизодов в деле Салтыковой было убийство дворовой девушки Феклы Герасимовой. Избитая до такой степени, что в ее облике уже мало что угадывалось человеческого, Фекла, по замыслу Салтыковой, должна была быть похоронена заживо. По словам старосты Ивана Михайлова, «и волосы у нее были выдраны, и голова проломлена, и спина гнила». Он повез хоронить умирающую женщину в Троицкое, но по дороге передумал и вернулся с ней обратно в Москву, причем по пути останавливался, приоткрывал попону и показывал селянам Троицкого и жителям других окрестных деревень обезображенный побоями труп Феклы.
Для побоев Дарья Николаевна использовала ремни, скалки, поленья, горячие щипцы для завивки волос, которыми хватала свою жертву за уши. От рук Салтыковой погибали и мужчины, хотя число умерщвленных ею женщин не идет с количеством «мужских» жертв ни в какое сравнение. Почти сутки она пытала и жгла молодого слугу Хрисанфа Андреева: по велению Салтыковой, он был раздет донага и подвергнут порке кнутом. После порки молодой человек не мог стоять на ногах, его оставили на ночь лежать на снегу, наутро же Хрисанф был приведен в кабинет Дарьи Николаевны, где она сама избивала его палкой, таскала за уши раскаленными щипцами для волос, поливала голову кипятком из чайника и снова била, била, била… Вся вина умершего в присутствии Салтыковой молодого человека заключалась в «плохом смотрении за мытьем полов»; Андрееву надлежало руководить горничными, и он, по мнению помещицы, «недосмотрел».
В целом же следователь Волков пришел к заключению, что Дарья Салтыкова «несомненно повинна» в смерти тридцати восьми человек и «оставлена в подозрении» относительно виновности в смерти еще двадцати шести.
Тем временем в Москве и других городах, где «дело Салтычихи» получило широкую известность, расползлись слухи о том, что помещица не только забивала людей до смерти, но и употребляла в пищу человеческое мясо. Люди открыто говорили: мол, потому Салтычиха и была «падка на женщин» – по представлению сплетников, женское мясо должно быть нежнее мужского, а предварительная порка человека приводила к отделению мяса от костей, давая возможность людоеду получить качественную вырезку. Следствие с абсолютной надежностью установило, что все разговоры на эту тему беспочвенны – Дарья Салтыкова никогда не употребляла в пищу человечины и никогда не отдавала приказов о расчленении тел убитых ею людей.
Расследование дела о преступлениях помещицы Дарьи Салтыковой было закончено весной 1765 года. Судьи признали обвиняемую виновной в убийствах и пытках дворовых людей «без снисхождения» и послали на Высочайшее имя доклад, предложив Екатерине Алексеевне самой придумать возмездие.
Императрица целых три года не могла принять решения об окончательном приговоре Дарье Николаевне Салтыковой. Известно не менее четырех черновых набросков этого приговора, выполненных императрицей собственноручно. И вот второго октября 1768 года императрица направила в Правительствующий Сенат указ, в котором подробно описала наложенное на Салтыкову наказание. В этом документе Дарья Салтыкова именовалась не иначе как «беcчеловечная вдова», «урод рода человеческаго», «душа совершенно богоотступная», «мучительница и душегубица» и так далее.
Императрица приговорила убийцу к лишению дворянского звания и пожизненному запрету именоваться родом отца или мужа, отбыванию в течение часа особого «поносительного зрелища», в ходе которого Салтыковой надлежало простоять на эшафоте прикованной к столбу с надетым на шею щитом с надписью «мучительница и душегубица». И наконец, остаток жизни Дарье Николаевне предстояло провести в подземной тюрьме, без света, при полном запрете общаться с кем-либо из людей.
Наказание осужденной помещицы было исполнено семнадцатого октября 1768 года на Красной площади в Москве. Все московские дворяне получили от высочайшего двора «билеты», обязывающие их присутствовать на этой гражданской казни. В день расправы Красная площадь была заполнена полностью, люди теснились в окнах выходящих на площадь зданий и занимали все крыши.
В одиннадцать часов утра Дарья Николаевна Салтыкова была доставлена на площадь под караулом конных гусар. Ее вынудили подняться на высокий эшафот, привязали цепями к столбу, на шею надели большой деревянный щит с надписью «мучительница и душегубица». По истечении часа Салтыкова была сведена с эшафота и усажена в черный возок, который направился в Ивановский женский монастырь, где для нее была приготовлена особая «покаянная» камера, расположенная ниже уровня земли, что полностью исключало проникание света, эта камера имела в ширину немногим более двух метров. Узница содержалась в полной темноте, лишь на время приема пищи ей передавался свечной огарок. Салтыковой не дозволялись прогулки, ей было запрещено получать и передавать корреспонденцию. Это были настоящие «похороны заживо», которые растянулись на долгие одиннадцать лет. По истечении этого срока Салтыкову перевели в каменную пристройку к храму, в которой имелось зарешеченное окошко. Посетителям монастыря было дозволено смотреть в это окошко и даже разговаривать с узницей. Многие жители Москвы, и даже те, кто приезжал издалека, специально приходили в Ивановский монастырь, как в зоопарк, – чтобы посмотреть на знаменитую Салтычиху. Сохранились свидетельства о том, что тощая седая старуха ненавидела посетителей, плевалась и сквернословила.
В пятидесятилетнем возрасте, на тринадцатом году заключения, Дарья Салтыкова родила от солдата-охранника ребенка, которого у нее сразу же отняли.
Умерла она 27 ноября 1801 года, в возрасте семидесяти одного года, пробыв в одиночном заключении в общей сложности тридцать три года.
* * *– Зачем вы мне все это рассказали?
Ада, прикурившая с начала своего рассказа уже третью сигарету, выпустила дым. В сизом облачке, которое поплыло над нашими головами, мне померещились лица и образы давно умерших людей. По спине поползли мурашки.
Ада улыбнулась мне одними губами.
– Ну, во-первых, никогда не помешает узнать что-нибудь интересное. Согласны? Во-вторых, чтобы доказать вам, что женщины, которых преследует маниакальная идея, встречаются в этом мире и о них было известно задолго до того, как появилось само слово «маньяк». Ну а в-третьих, чтобы вы были настороже. Очень уж много женщин вьется вокруг вас или вы вокруг них – в данном случае неважно. Каждая из них может оказаться преступницей. Не исключено, что, кроме Марины, в этой грандиозной мистификации принимала участие и другая ваша пассия, а может, и все они вместе.
– Ну уж нет, это перебор!
Я вспомнил круглощекое лицо Риты и ее всегда удивленные, широко распахнутые глаза. Катьку – ах, Катьку! – каждая мысль и каждый душевный порыв которой при всей ее молчаливости были передо мной, как на ладони. Чтобы кто-то из них стал убийцей, да что там – даже задумался об убийстве? Исключено!
Словно услышав мои мысли, Ада добавила как бы между прочим:
– Кстати сказать, помещица Дарья Салтыкова родилась в марте 1730 года. По Зодиаку она Рыбы – традиционно этот знак считается самым инфернальным, вялым, безынициативным из всех знаков. И тем не менее плотвичка превратилась в акулу, стоило ее только задеть за живое. Так же может произойти с каждым из нас, и не думаю, что, говоря вам это, я делаю какое-то открытие.
– Может произойти с каждым из нас… Даже с вами?
И вот тут она улыбнулась не губами и даже не глазами, а как-то всем своим существом, словно приоткрылась на миг завеса, скрывавшая ее внутренний лик. Чем-то эта улыбка была похожа на оскал – может, потому, что обнажила ее мелкие острые зубы – зубы хищницы:
– Со мной? Со мной особенно!
На экране телевизора тем временем возникла заставка программы «Дежурная часть». Преувеличенно-строгий ведущий, который, по замыслу редакторов программы, должен воплощать собой саму справедливость, загадочно глянул на зрителей и, быстро пробормотав что-то вроде «ограбили-убили-подожгли-обокрали, а теперь обо всем более подробно», приступил к главной теме:
