Лин Гамильтон - Африканский квест

Однако Питер не был обескуражен. Однажды в конце семестра он неожиданно позвонил мне, хотя мы несколько лет не общались.

— Хватит тебе погрязать в теории, — сказал Питер. — Пора найти зубеировское кладбище амфор и золотого морского бога.

Я клюнул на эту приманку. Морская археология относительно новая дисциплина — заниматься ею было практически невозможно, пока не появились специальные приспособления, главным образом изобретенный в сороковых годах акваланг. Я был погружен в теоретическое изучение средиземноморских путей, течений, торговых маршрутов и всего такого прочего. Мысль поехать туда и посмотреть на все собственными глазами была захватывающей, и, признаюсь, я был слегка помешан.

Брайерс умолк и взглянул на море.

— Вы с Питером уже не партнеры? — спросила я.

— Нет, — ответил он. — На второе лето, когда я приехал помогать ему, у нас обнаружились серьезные расхождения во взглядах. Произошло два инцидента, первый заставил меня усомниться в приверженности Питера к охране исторического наследия, второй — в его здравомыслии.

Мы оба хотели найти зубеировское судно, но мне оно нужно ради знаний, которые оно могло принести, хотя, если быть совершенно откровенным, я представлял, какую это создаст мне репутацию среди коллег. Питеру нужно было сокровище. Есть две совершенно несовместимые философии, хотя индустрия по подъему затонувших судов изо всех сил утверждает, что обе точки зрения могут сосуществовать. Я стал смотреть на эти компании как на морской эквивалент грабителей гробниц — если они и не все такие, то большинство. Мы нашли затонувшее судно к югу отсюда, не особенно древнее, лет около трехсот, но я очень оживился, нужно было определить его возраст, точно нанести местоположение на карту и сфотографировать. Отправился в город за кое-каким оборудованием, а когда вернулся, ныряльщики уже подняли значительную часть груза и делили между собой. Я пришел в ярость. Сказал Питеру, что он только на словах поддерживает морскую археологию, что я здесь только для ширмы. Он покаялся, сказал, что такого больше не повторится, и какое-то время я пытался заставить себя поверить ему.

Но потом случился второй инцидент. — Брайерс глубоко вздохнул и продолжал: — Не хочу вдаваться в подробности, но мы потеряли ныряльщика, молодого человека, почти мальчишку, одного из моих студентов. Море в тот день было очень неспокойным. Я подумал, что нужно прекратить работы и вернуться на берег. Но Питер что-то обнаружил на боковом гидролокаторе и решил, что это стоит проверить. В тот день какое-то время оставалось только у одного ныряльщика. Нужно очень пристально следить за тем, сколько времени можно проводить под водой. Главным образом, это зависит от глубины, на которой работаешь. И никогда не погружаться без напарника. Парень неожиданно нырнул с борта. Я уверен, по приказу Питера, хотя тот это отрицал. Мы почти сразу же потеряли вереницу пузырьков в бурной воде. Вы не представляете, каково беспомощно стоять на палубе, отсчитывать секунды и сознавать, что уже поздно. Двое из нас спустились под воду, хотя провели там достаточно времени для одного дня. Парень исчез. Мы его так и нашли. Я решил, что с меня хватит. И покинул экспедицию Питера. Вернулся домой и оставил поиски затонувших судов года на два. Помню, когда вернулся, я позвонил родителям парня. Разговаривал с его отцом. Это было одно из самых тяжких испытаний в моей жизни. Тот человек был просто потрясен. Сказал, что доверил мне сына, а я бросил его умирать. Может, так оно и было. Может, я недостаточно протестовал, смотрел сквозь пальцы на требования Питера. Однако зачем я вам это рассказываю? У вас самой было несколько тяжелых дней. Как себя чувствуете?

— С учетом всех обстоятельств не так уж плохо, — ответила я. — Но вы снова приехали искать судно Зубеира.

— Да. Мы с Питером в конце концов стали соперниками, может быть, даже врагами — два бывших друга, два судна, оба ищут одно и то же. Я сказал, что здесь много воды, но, видимо, судя по хаосу, который они устроили на моем судне, недостаточно для нас двоих.

— Почему вы вернулись?

Я слышала о людях, одержимых поисками спрятанных сокровищ, как в море, так и в земле. Эти люди повсюду видят путеводные нити и отказываются принимать сведения, говорящие, что они ошибаются. Готовы рисковать всем ради не дающегося в руки, может быть, воображаемого богатства. Похоже, Питер Гровс был одним из этих людей. Возникал вопрос, не говорила ли я теперь еще с одним?

— Определенно сказать не могу. Я знаю, что, если мы сможем найти это судно, если оно существует, это будет потрясающая находка. Такие древние судна встречаются очень редко. То, что оно поведает нам о жизни в то время, будет очень впечатляющим. Так обстоят дела с затонувшими судами. Археологи часто раскапывают кладбища, гробницы, но погребенные там люди были специально подготовлены для загробной жизни. Затонувшие суда — дело другое. Они представляют собой маленькие микрокосмы жизни в то время. Если это торговые судна, получаешь представление о том, что ценилось в те времена. Можно понять разницу между офицерами и простыми матросами по посуде, которой они пользовались для еды, и так далее. Получаешь возможность увидеть повседневность конкретного времени, а не потусторонний мир, надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду. По крайней мере, я так говорю и убежден в этом. Возможно, другая причина заключается в том, что я развожусь с женой, дети, собственно, уже выросли, и я решил, что во время отпуска мне делать нечего. Сделал предложение одной организации и получил кое-какие деньги.

Я часто думал, — задумчиво произнес Брайерс, — нашел ли что-нибудь перед смертью тот парень, звали его Марк Гендерсон. Знаете, это серьезная опасность. Видишь нечто очень значительное — возможно, ты первый, кто видит это судно спустя столетия, а то и тысячелетия. И в волнении забываешь про таймер, который напоминает, что пора подниматься на поверхность. Но если он что и видел, я не смог этого найти.

— Вот и они, — подал голос Хеди. — Есть новости? — спросил он у ныряльщицы, поднимавшейся первой по трапу.

— Никаких, — ответила молодая женщина, снимая маску и воздушный баллон. Закрутила на затылке белокурые волосы и взяла полотенце.

— Ну, что ж. Иди сюда, познакомься с Ларой, — сказал Брайерс. — Лара, вот еще двое членов нашей команды: Сэнди Гровс и Гас Паттерсон.

— Привет, — сказали они в унисон.

— Ничего? — спросил Брайерс.

— Нет, — ответил Гас. — Нашли штуку, которую видели на сканнере, пока он не отказал, но это пустышка. Да, деревянная лодка, но затонула, судя по виду, недели полторы назад. Рад познакомиться с вами, Лара.

— Что я вам говорил? Еще один день великих надежд псу под хвост, — сказал Брайерс, пожав плечами.

Заработали двигатели, и судно прошло несколько сотен ярдов, сзади подскакивала небольшая лодка с подвесным мотором.

— У нас еще есть время для одного погружения, — сказал Хеди, замедлив ход и бросая якорь. — Идите вы двое. Порядок знаете. Быть на палубе не позднее чем через двадцать пять минут.

Рон и Хмаис сели на кромку борта и вниз спинами бросились в воду.

— Наблюдайте за ними, — сказал Хеди остальным. Потом обратился к Брайерсу:

— Босс, у меня есть идея на завтра. Попытаемся работать, пока сканнер ремонтируют.

— Слушаю.

— Почему нам не использовать буксирный трос? Думаю, что смогу придумать что-нибудь дельное. Мы сможем отправлять под воду трех ныряльщиков, а не двух, с расстоянием между ними около двадцати футов и медленно буксировать по той зоне, которую хотим обследовать. Здесь довольно мелко, они смогут разглядеть на дне что-то, способное заинтересовать нас. Таким образом мы сможем охватить гораздо больший район.

— Недурно, — сказал Брайерс. — Посмотрим, что ты сможешь придумать. Хеди молодчина, — добавил он, когда молодой человек удалился за пределы слышимости. — Очень осторожный, не позволяет ныряльщикам ни малейшего риска. Придирчив к снаряжению. Мне повезло, что я нашел его. Он бербер, не араб. Семья его до сих пор живет в пустыне, к югу отсюда. В шатрах, представьте себе. Не могу понять, зачем браться за ныряние в акваланге, если ты вырос в пустыне, но что я знаю? Я вряд ли взялся бы за него, хотя вырос в Калифорнии.

— Вы сказали Гровс? — спросила я. — Сэнди Гровс?

— Обратили внимание, — сказал он. — Сэнди дочь Питера. Она появилась здесь несколько месяцев назад и с тех пор все время с нами. Видимо, небольшая семейная вражда. Я не спрашиваю ее об этом. Она сильная, опытная ныряльщица. Кстати, Хмаис внук Зубеира. У нас тут вся первоначальная группа, представленная в той или иной форме.

— Вы упомянули, что получили какие-то деньги от организации. Меня удивляет, что организация вкладывает средства в нечто столь… гипотетическое, — сказала я. — Не могло это быть искусной мистификацией? Шуточкой со стороны Зубеира, чтобы поддразнить находящихся на его попечении студентов?