Колин Декстер - Путь сквозь лес
– Бедро, Морс. Femur, Femoris, средний род.
– Итак?
Макс аккуратно положил кость и повернулся к Морсу:
– Послушай, дружище, я не очень часто прошу твоего руководства в экспертных вопросах, но в порядке исключения дай мне сейчас совет. Не откажешь? Какого черта я должен делать с этой грудой костей?
Морс потряс головой:
– Я не знаю. – Но вдруг его глаза загорелись, как будто внутри зажгли огонь. – Я уверен, знал, что она должна была быть здесь, Макс, – медленно проговорил он. – Я почему-то знал это! И я собираюсь найти того, кто убил нашу «шведскую деву». И хочу, чтобы ты помог мне, Макс! Помоги мне нарисовать картину того, что произошло в этих местах.
Почти мессианская страстность, с которой Морс произнес эту речь, несомненно, тронула бы большинство людей. Но не Макса.
– А ты артист, мой мальчик. Я же всего лишь скромный труженик от науки.
– Сколько времени это займет?
– Ты хочешь сказать – рассматривание костей?
– И одежды... и белья.
– Ах да! Припоминаю. Ты всегда интересовался бельем. – Он посмотрел на часы. – Открывается в шесть? Я встречусь с тобой в верхнем баре "Белого оленя"...
– Нет. У меня совещание в управлении в шесть тридцать.
– Разве? Я-то думал, что ты ведешь это дело, Морс.
* * *Они снова были вчетвером: заместитель главного констебля, Стрейндж, Джонсон и Морс; последнего, разумеется, осыпали поздравлениями. Джонсон, однако, испытывал некоторую раздвоенность чувств: Морс предъявил тело девушки за пару дней, в то время как ему нечего было предъявить в течение двенадцати месяцев. Такова была простая, голая правда. Для дела, конечно, хорошо; но для собственного морального состояния, или служебного рейтинга, или для супруги... или для только что обретенной тещи – не очень. Но через час, когда совещание закончилось, он пожал Морсу руку и пожелал удачи, почти не кривя душой.
После того как заместитель и Джонсон удалились, Стрейндж, в свою очередь, пожелал Морсу продолжить и развить успех, тонко подметив, что теперь, обнаружив тело, Морсу осталось обнаружить только убийцу. А уж Стрейндж постарается составить маленький, миленький отчетик и послать его окружному начальству. Никаких проблем! Затем они вместе посадят в дерьмо пройдох-защитников и засунут этого гада в задницу на всю его оставшуюся жизнь. Будь на то его, Стрейнджа, воля, он затянул бы веревку на подлой шее убийцы.
– Так же, как нам не удалось повесить "бирмингемскую шестерку", – спокойно прокомментировал Морс.
Глава двадцать седьмая
У Фокси – нашего преподобного отца, джентльмены, был принцип: всегда подозревай каждого.
Чарлз Диккенс. Лавка древностейНа следующее утро, в субботу 18 июля, Морс вел себя, как определил Льюис, несколько отстраненно, несколько сдержанно. Обычно его шеф начинал любое дело уверенно, с оптимизмом, нисколько не сомневаясь, что все пойдет отлично с минуты на минуту, задержка только в данный момент.
– Не столь уж много отсюда можно извлечь, сэр, – кивнул Льюис на две красные папки с материалами дела, лежащие на столе.
– Ты знаешь, свое домашнее задание я тоже сделал.
– Откуда начнем?
– Трудно сказать. Вообще-то мы должны подождать, что скажет Макс, прежде чем приниматься всерьез.
– Всякие штучки с ДНК, вы хотите сказать?
– ДНК? Да он не знает, что это значит!
– Когда будет готово заключение?
– Сказал, что сегодня.
– Что скрывается за термином "сегодня"?
– Сегодня вечером, – пожал плечами Морс. Но внезапно выпрямился в кресле, снова обретя, судя по всему, энергию, вынул серебряный "паркер" и продолжил, делая при этом пометки: – Есть несколько человек, с которыми мы должны повидаться в ближайшее время.
– Кого вы имеете в виду, сэр?
– Кого? Та-ак, номер первый – это тот приятель, что нашел рюкзак, – Далей. Мы пропустим его показания через мелкое сито. Мне с самого начала не нравилось, как они звучат.
– Вы же с ним не встречались, не так ли?
– Номер два. Женщина из Молодежной христианской ассоциации, беседовавшая с Карин перед тем, как та отправилась в Оксфорд. Ее показания звучат хорошо.
– Но вы никогда...
– Я говорил с ней по телефону, Льюис, если тебе это интересно знать. Она хорошо все объясняет – вот и все, что я сказал. Ты не возражаешь, надеюсь?
Льюис улыбнулся про себя. Хорошо снова быть в упряжке.
– Номер три, – продолжал Морс. – Нам предстоит очень долгий разговор с этим приятелем из Витхэма – Одинокий рейнджер или как там его называют?
– Главный лесничий, сэр.
– Точно.
– Вам он понравился?
Морс перевернул кисть ладонью вверх и посмотрел на свои испачканные чернилами пальцы.
– Он практически точно указал нам, где она лежит, не правда ли? Сказал нам, где он спрятал бы тело, если бы...
– Конечно, он вряд ли сделал бы это, если бы прятал сам. Фактически это самообвинение!
Морс ничего не ответил.
– Свидетели, которые заявляют, что видели ее, сэр, – будем снова перепроверять их?
– Сомневаюсь, но... На всякий случай запишем их под номером четыре. И номер пять – родители...
– Только мать, сэр.
– ... в Упсале...
– Сейчас в Стокгольме.
– Да. Мы должны ее повидать.
– Сначала мы, конечно, должны сказать ей, сэр.
– Если это Карин, ты хочешь сказать?
– На самом деле вы не очень в этом сомневаетесь, сэр?
– Не сомневаюсь.
– Насколько я понял, вы поедете туда сами? Я хочу сказать, в Стокгольм.
Морс поднял глаза, явно удивившись:
– Или вы, Льюис, или вы!
– Весьма любезно с вашей стороны, сэр.
– Совсем не любезно. Просто я боюсь летать на самолетах – ты отлично это знаешь. – Но голос у него снова стал печальным.
– С вами все в порядке? – спокойно спросил Льюис.
– Скоро будет – не волнуйся! А теперь интересно было бы знать, работает ли мистер Далей по-прежнему в усадьбе Бленхэйм.
– Суббота. Скорее всего, у него выходной.
– Да... А его сын – Филип, кажется? – парень, который неожиданно получил подарок на день рождения – фотоаппарат Карин Эрикссон. В прошлом году он еще учился в школе.
– Наверно, и сейчас учится.
– Нет, неточно выражаешься, Льюис. Государственные школы в Оксфордшире закончили учебный год вчера, семнадцатого.
– Откуда вы об этом узнали?
– Позвонил и узнал. Вот откуда.
– Хорошо же вы посидели на телефоне! – заявил Льюис со счастливым лицом и встал – пошел заводить машину.
* * *Когда Льюис вел машину по А44 в Бегброк, он невольно скосил глаза влево, как только Морс вскрыл конверт, вынул листок с рукописным текстом и начал читать его; не в первый (факт), и даже не в четвертый раз:
Дорогой главный инспектор, оч. благ, за вашу интересную подборку пластинок. Хорошенькие дебаты развернутся вокруг этого в Оксфордском союзе – это общество полагает, что открытость в вопросах супружеской измены предпочтительнее вранья. Но позвольте рассказать вам то, что вы хотите знать. Я вышла замуж в 76 году, развелась в 82-м, вновь вышла замуж в 84-м году, развелась в 88-м. Один ребенок, дочь, которой сейчас уже почти двадцать. Поразмышляйте над этим, умник несчастный. Как вам известно, я довольно часто встречаюсь с женатым мужчиной из Оксфорда, и не столь часто с другими. Вот так! И теперь – Господи Иисусе! – появляетесь вы, и я ненавижу вас за это, потому что вы завладели всеми моими мыслями как раз тогда, когда я сказала себе, что уже изжила все эти глупости.
Две причины заставили меня написать это письмо. Первое, хочу сообщить вам, что у меня есть идея, каким образом молодая девушка, завладевшая вашими мыслями, могла заработать немного денег. (Тем же способом, что и я!) Второе. Заявляю – вы грубиян и негодяй. Вы пишете мне так, как будто я маленькая,невежественная школьница. Позвольте сказать вам, что вы не единственный чуствительный цветочек во всей этой чертовой вселенной. Вы так цетируете поэтов, как будто думаете, что вас с ними, со всеми сразу, соединяет какая-то личная прямая линия связи. Так вот, вы неправы. Существуют сотни линий связи, как в офисе, в котором я работаю. Вот так!
Пожалуйста, напишите снова.
Смею ли я послать вам немножко моей любви?
К.
До этого Морс не замечал орфографических ошибок, и, отложив в сторону письмо, обещал себе о них не упоминать... когда будет писать ответ.
* * *– Все еще не совсем понимаю, сэр, зачем мы будем допрашивать мистера Далея?
– Он что-то скрывает, вот зачем.
– Но вы не можете сказать, что...
– Послушай, Льюис, если он не скрывает чего-то, то какой смысл его допрашивать, согласен?
Льюис, хотя и к таким поворотам привык, но все же был ошарашен подобной сумасбродной логикой и промолчал.
Как бы там ни было, но тон у Морса внезапно стал на удивление веселым.