Сэйити Моримура - Плюшевый медвежонок

Кёхэй обмер: сбылось худшее из того, что можно было предположить. Человек лежал в траве, чуть поодаль от дороги, словно какой-то тюк с тряпьем.

— Это женщина…

Когда их глаза привыкли к слабому рассеянному свету, идущему откуда-то сзади, они увидели, что из «тюка» торчат мертвенно-белеющие в темноте ноги. Женщина была совсем молодая.

— Она ранена. Все волосы в крови. — Голос Митико дрожал. — Она еще жива!

Женщина едва дышала. Вернее было бы сказать, что она еще не умерла.

— Нужно немедленно врача!

— Телефона поблизости нет, как вызовешь «скорую»? В конце пустыря тускло светил огонек. Место было безлюдное.

— Что же делать? — спросила Митико в отчаянии. Кёхэй приподнял женщину.

— Зачем ты ее поднимаешь?

— Повезу в больницу. Берись за ноги.

Они уложили женщину на заднее сиденье. Хотя Кёхэй и не надеялся, что в больнице ей помогут. Женщина была так искалечена, что, даже если б удалось спасти ей жизнь, вряд ли можно было бы вернуть здоровье. И во всем виноват был он, Кёхэй. Он гнал машину что было сил и сбил человека. Как тут оправдаешься? Направляя машину к освещенному перекрестку, Кёхэй вдруг ощутил тяжесть содеянного.

— Умерла, — простонала Митико, все время наблюдавшая за тем, что происходит на заднем сиденье.

— Что?!

— Не дышит больше…

— Точно?

— Проверь сам.

Кёхэй остановил машину и, перегнувшись через спинку сиденья, склонился над окровавленным телом.

— Да, видно, что так, — растерянно кивнул он.

— Значит, надо не в больницу, а в полицию, — пробормотала Митико.

Словно очнувшись от ее слов, Кёхэй повернулся к рулю. Машина тронулась с места, набрала скорость и с шумом развернулась.

— Куда ты? — испугалась Митико. Машина рванулась прочь от освещенного перекрестка и устремилась во тьму. — Разве полиция там?

— А ты думала где?

Глядя вперед безумными глазами, Кёхэй гнал и гнал машину. Митико охватили дурные предчувствия.

— Да говори же, куда ты мчишься?!

— Заткнись, — процедил наконец Кёхэй.

— Неужели ты собрался?..

— Что «собрался»?

— Ты и вправду думаешь скрыться?

— Никто нас там не видел. И если спрятать тело…

— Перестань! Какой ужас! Если мы доставим ее в полицию, часть вины с нас снимется. Но переехать человека и спрятать труп — это уже преступление!

— Да что ты? Пусть сначала этот труп найдут. Я так спрячу, что никто не отыщет!

— Ну уж нет! Поворачивай назад!

— Заткнись! И вообще, раз уж на то пошло, молодой женщине не подобает разгуливать в такую пору. Она сама виновата. Так почему это я должен брать вину на себя?

— Ты что, с ума сошел?

— Это уж как хочешь. Но учти, ты — моя сообщница.

— Я — сообщница?

— Конечно. Ты ехала в моей машине. А может, даже и вела ее…

— То есть как это?

— Никто же не видел, кто но нас был за рулем.

— Трус!

— Пока еще нет, но могу им стать. Поэтому сиди и молчи.

Слова Кёхэя сломили Митико. Навстречу им неслась густая тьма. Может быть, они приближались к горам — их будто накрывала громадная тень.

Свершилось непоправимое. Кёхэй и Митико попали в дьявольскую западню. Неважно, в конце концов, ранили они женщину или убили, главное было то, что произошло все случайно и, значит, убийство не могло считаться преднамеренным. А как известно, разница между преднамеренным преступлением и непреднамеренным огромна. Однако Кёхэй, желая спастись, сам избрал путь падения. Удостоверившись, что женщина умерла, он погнал машину прочь от освещенного перекрестка. Не слушая предостережений и советов Митико, он мчался все дальше и дальше во мрак. Отныне этот мрак стал уделом всей его будущей жизни. Свидетелей происшествия пе было, и это решило все. Они ехали в глубь гор.

Когда они хоронили тело в лесу, вдали от людей, оба уже понимали, что достигли предела в своем падении и пути назад нет. Митико, осознавшая, что решимость Кёхэя ничто не поколеблет, помогала ему. Достав из багажника инструменты, они выкопали яму, что само по себе было делом нелегким. Чтобы дикие звери и бродячие псы не вырыли тело, могила должна была быть глубокой. Фонарь они не зажигали. Работали при мерцающем свете звезд, пробивавшемся сквозь ветви. Глубина могилы словно соответствовала глубине их отчаяния.

Когда они окончили рыть, начало светать. Заалевший край неба был как сигнал опасности. Надо было немедленно убираться отсюда. Даже в этом глухом лесу могли встретиться люди.

Однако они так устали, что не могли двинуться с места. Наконец Кёхэй очнулся. Безудержный порыв бросил его к Митико. И здесь же, на холме, где они только что зарыли труп, Митико и Кёхэя слились в бешеных объятиях. Они стали сообщниками и душой и телом. И всякий раз потом в своей превратившейся в бесконечное бегство жизни они таким образом проверяли, по-прежнему ли они попутчики друг другу.

Событие не получило огласки. Из мрака извлекли Кёхэй и Митико мертвое тело и во мраке погребли его. Потрясенные случившимся, они даже по догадались заглянуть в документы погибшей. Просто зарыли вместе с ней ее вещи — и все.

Люди теперь пропадают часто, и о них, наверно, не так уж и беспокоятся, — сказал Кёхэй, по прошествии нескольких дней почувствовавший некоторое облегчение: сообщении о пропавшей женщине в газетах не было.

— Я уверена, что родные ее разыскивают, — предупреждала Митико, считавшая, что успокаиваться еще не время.

— Может, она одинокая…

— Просто тебе хочется так думать. Скорее всего, ее ищут, потому и сообщений о смерти нет. Чего доброго, ее родные нападут на наш след.

— Они же не профессионалы. А полиция с места не сдвинется. Так что нечего нам бояться.

И Кёхэй в конце концов успокоился. Когда тревога и напряжение первых дней несколько спали, Митико вспомнила о пропаже.

— Слушай-ка, что-то я в последнее время медведя не вижу.

— Медведя?

— Ну, того, плюшевого. Куда ты его дел?

— И правда, я тоже давно его не видел. — Терзаемый чувством вины, Кёхэй совсем позабыл о медвежонке.

— А когда ты его видел в последний раз? — спросила Митико. — Той ночью ты не брал его с собой?

Под «той ночью» разумелась, конечно, ночь происшествия. По лицу Кёхэя скользнула тень беспокойства.

— Точно не помню…

— Так вспомни. Положил ты его в машину пли нет?

— Вроде бы нет…

— Ты ведь всегда таскал его с собой. Мне кажется, он был в машине.

— Таскал, таскал, а теперь потерял. Что из этого?

— Если он был в машине, а потом исчез, значит, он оттуда выпал.

— Ты думаешь, мы потеряли его там?

— Вполне возможно. В ту ночь мы только дважды выходили из машины.

— Дважды?

— Да, где сбили женщину и где ее похоронили. Если медведь вывалился во время одной из остановок, он может стать уликой против нас.

— А если он пропал до или после той ночи?

Страх вновь ожил в сердцах Митико и Кёхэя, лица их были бледными как полотно.

— Что же делать? — растерянно, дрожащим голосом спросил Кёхэй.

— Может, он еще там лежит, — пыталась рассуждать хладнокровно Митико.

— Но ведь сейчас искать его опасно, правда?

— Опасно, конечно. Однако, раз сообщения о смерти той женщины пет, значит, никто и не догадывается, что ее сбила машина. Да и как можно узнать о место происшествия? Машина налетела на псе у самой обочины, и она упала в траву. Кровь наверняка впиталась в землю. Машина осталась целехонька. Даже стекло не разбилось, осколков никаких не было. Я, пожалуй, поеду туда и посмотрю. А ты оденься так, будто в горы прогуляться собрался, и отправляйся в лес. Если могила цела, значит, все в порядке. А если почувствуешь, что гам что-то не так, не подходи близко, и все.

— Что же, мне одному ехать? — спросил Кёхэй плаксиво.

— Ну да! Сам заварил кашу, сам и расхлебывай. Один человек бросается в глаза меньше, чем двое.

— Я и места-то толком но помню.

— Ладно уж, поедем вместо. Ты как ребенок — совсем нюни распустил.

— Ну и пусть.

— Признав за Митико первенство, Кёхэй стал во всем ей послушен.

Поиски, однако, ничего не дали, в лесу медвежонка отыскать не удалось.

— Значит, у обочины потеряли, — с надеждой сказал Кёхэй.

— Надейся, надейся. Вполне может быть, что кто-то подобрал его до нас.

— Да кому нужна эта грязная тряпка?!

— Тем, кто теперь, может быть, разыскивает нас! Можешь ты это понять?

— Ты слишком мнительна. Вернее, труслива. Предположим самое худшее — что медведь попал в руки наших преследователей. Как они узнают, чей он? Имени владельца на нем нет. Да и кто это станет связывать его с происшествием? Такая ветошь может валяться где угодно.

— Ну, так поздравляю тебя, — издевательски усмехнулась Митину.

— С чем это? — рассердился Кёхэй.