Марина Крамер - Дар великой любви, или Я не умею прощать
– Прости… прости меня… я не знала… – лепетала она сквозь слезы, и Алекс чувствовал, что Мэри напугана так, что дальше некуда.
Он прижал ее к себе и пробормотал куда-то в волосы:
– Ну, что ты, успокойся. Все хорошо.
На плач Мэри из комнаты выглянула такая же бледная Марго, но, увидев, как Алекс обнимает подругу, скрылась. Алекс же гладил вздрагивающие плечи Мэри и с трудом разбирал то, что та бормочет. Лишь последняя фраза, которую она произнесла, оторвав залитое слезами лицо от его рубашки, прозвучала почти четко:
– Я так испугалась… так испугалась за тебя… что вдруг – и никогда, понимаешь… больше – никогда…
Эти слова сказали Алексу куда больше, чем простое и затертое уже «я люблю тебя».
Мэри
Я увидела его в дверном проеме и почувствовала, как слабеют ноги и становится ватным все тело. Даже злые глаза не испугали, я не верила, что он может сейчас быть по-настоящему зол. Я не выдержала, повисла на нем и впала в истерику, заливая слезами его рубашку и бормоча что-то несвязное. Алекс сперва растерялся, но потом вдруг прижал меня к себе и начал гладить по плечам, шептать что-то. Я же захлебывалась от переполнявших меня эмоций и слов, торопилась высказать все, что пережила за те минуты, что он был там, за дверью, а я не знала, все ли с ним в порядке. И вот он – здесь, живой, целый. Я трогаю, словно хочу убедиться, словно не верю глазам…
Алекс, кажется, не совсем понимал, что происходит, с чего вдруг я так растеклась. Но когда я подняла глаза, то увидела, что он улыбается как-то мягко и растерянно.
В кухне гремела посудой Марго, и это выглядело как-то совсем уж нарочито, особенно если учесть, что она выглянула в коридор и тут же скрылась, увидев меня в объятиях Алекса. Но я ничего не могла сейчас с собой сделать, меня трясло от пережитого волнения. Наверное, впервые в жизни я так волновалась за Призрака.
Алекс чуть приподнял мою голову за подбородок согнутым пальцем и тихо сказал:
– Мэри. Больше никогда не смей ослушаться меня. Если я говорю что-то, то это не потому, что хочу поговорить. Я знаю – существует реальная опасность. Ты не подумала, что устройство за дверью могло сработать? И тебя сейчас могло уже не быть? Тебя и Марго?
– А тебя?
– Это другой вопрос.
– Нет… – я попыталась отвести глаза, но он не позволил, требовательно заглянул в лицо, и я часто-часто заморгала ресницами, стараясь снова не заплакать.
Алекс вдруг легко провел второй рукой по моему лицу и отступил назад, к двери:
– Иди, Мэри, попей чаю, покури. Тебе надо успокоиться.
– А ты?
– Мне нужно уйти.
Я сделала движение в его сторону, но Алекс уже выходил из квартиры.
– Я вернусь вечером. Или завтра.
Эти слова меня не успокоили, совсем не успокоили… Я прекрасно знала о его манере пропадать неожиданно и надолго, не объясняя причин, не предупреждая, не думая о том, что будет чувствовать Марго – или я.
Уже давно стихли его шаги на площадке, лифт замер на первом этаже, а я все стояла у открытой двери, как замороженная.
– Вы долго еще будете на пороге обниматься? – зазвенел голос Марго. – Идемте… – она вышла из кухни и увидела меня. Одну. – А… где?…
Я повернулась к ней и произнесла только одно слово:
– Ушел… – и ушла в ванную, заперлась и прорыдала несколько часов.
Почти неделю я прометалась в квартире Марго на диване с жуткой ангиной, подхваченной непонятно где и как. От высокой температуры мутилось в голове, я постоянно бредила и говорила жуткие вещи, доводя и так измученную Марго до состояния паники. Она не отходила от меня ни на минуту, меняла компрессы, заставляла пить лекарства, смазывала опухшее горло какой-то дрянью, кормила бульоном и все время напряженно прислушивалась к моему неровному дыханию. Особенно тяжело было ночами, когда темнота заполняла квартиру. Изо всех углов ко мне начинали подступать призраки прошлого. В буквальном смысле слова подогретое температурой воображение выдавало ужасающие картины – то могилу отца на той половине кладбища, где хоронят безродных и бомжей, то Ивана, неподвижно лежащего на ступеньках крыльца с развороченным выстрелом затылком, то Костю, заносящего надо мной нож. Но чаще всего я видела почему-то Макса. Эта картина являлась мне с завидной регулярностью, выматывая нервы и силы. Максим тянул ко мне окровавленные руки с переломанными пальцами и словно спрашивал – за что? А за его спиной ухмылялся Костя, держа в руках тяпку для отбивания мяса, с которой медленно капала кровь. Я вскакивала на диване, отчаянно кашляла, задыхаясь, хваталась за сердце, которое от ужаса переставало биться. Марго, серая от недосыпания, обхватывала меня руками, прижимая к себе голову, шептала что-то, укачивала, уговаривала…
Неделя кошмара, апофеозом которой явился, разумеется, король ужасов – Господин Призрак. Он позвонил мне и сухо, отрывисто сказал:
– Я уезжаю. По этому номеру не звони. Когда будет можно, я позвоню сам.
Я не успела сказать ни слова, не смогла издать ни единого звука – он дал отбой. Вот так – три коротких фразы, в которых ни намека на отношения, как будто я просто очередная девица, с которой он провел пару ночей.
А ведь по сути – так и есть. Чего я хотела, зная все о нем и Марго? Любви и взаимопонимания?
Дура…
Я возвращалась из поликлиники, куда ходила закрывать больничный лист. Шел дождь, я ежилась под большим зонтом с черно-белыми принтами – подарком Марго – и старалась идти как можно аккуратнее, чтобы не наступать в лужи. Идея сунуть ноги в замшевые сапоги, «чтобы не простудиться еще сильнее», сейчас выглядела полнейшим абсурдом – замша напиталась влагой так, что уже откровенно хлюпало. Быстрее бы до дома добраться и залечь в спальне под плед с кружкой чаю.
Около меня с визгом затормозила машина, обдав с ног до головы грязной жижей из притротуарной лужи. Я не успела высказаться по этому поводу, как из машины выскочили два амбала и без церемоний затолкали меня на заднее сиденье. Я уже проходила такое в прошлой жизни с Костей, прекрасно помнила ужас, испытанный за ночь в подвале. Но сейчас-то – кто?! И – за что?!
Один из амбалов показался мне смутно знакомым, я принялась внимательно изучать его лицо. Он крутил в руках мой зонт-трость, уперев его острым концом в пол машины, и смотрел вперед. Ни один мускул в лице не двигался, казалось, у этого человека вообще никаких эмоций, все на автомате. И я вспомнила, кто это. Он охраняет Михаила Борисовича, этот амбал с квадратной челюстью и неподвижным лицом! Ах ты, старый пень… решил, значит, со мной поиграть? Ну, пеняй на себя…
Я почему-то перестала бояться, приосанилась, поправила растрепавшуюся прическу. Сидевшие по обе стороны от меня охранники даже не пошевелились, зато с первого сиденья обернулся худощавый абсолютно лысый мужик с лицом, больше напоминавшим картинку из фэнтези – обтянутый кожей череп и какие-то пустые глазницы, тонкие поджатые губы, худая жилистая шея, которая выглядывает из воротника дорогой рубашки. Его взгляд… боже мой, а я-то думала, что уже ничего в этой жизни не испугаюсь. Так умел смотреть Алекс – выворачивая взглядом все потаенные уголки души, накалывая чужие тайны на иголку. Мужик вызывал у меня острую неприязнь и испуг.
– Скажите мне, милая девушка, отчего это вы так спокойны? – начал он низким голосом.
– А есть основание бояться?
– Вы хоть понимаете, что произошло?
– Отлично понимаю. Ваш хозяин, патрон, босс – или как там вы его называете – велел прихватить меня с собой к нему в гости, так?
Губы «черепа» растянулись в улыбке:
– Надо же, какая. Так и будешь дурочку строить?
– Я не понимаю, чего вы хотите.
Спустя секунду я уже задыхалась, за горло прижатая к спинке сиденья его худой рукой. Охранники с двух сторон держали мои руки, чтоб не вырвалась. «Череп» все сильнее сдавливал мое горло и свистящим шепотом спросил:
– Ты еще финтить будешь, сучка?! Говори, кто Деда завалил! Говори, ну!
– Слышь, Лохматый, ты ей воздуха-то дай глотнуть, – вяло посоветовал тот из охранников, что сидел справа от меня. – Она ж вон синяя уже, как ответит-то?
Железные пальцы на моей шее разжались, я закашлялась, хватая ртом воздух, уткнулась лицом в колени. В голове засела фраза «кто Деда завалил», гвоздем засела, намертво. Какая связь между мной и смертью Михаила Борисовича? Кто такой этот «череп»-Лохматый? Явно не сотрудник мэрии… Значит, вот почему я уже давно не слышу телефонных звонков от навязчивого старого поклонника – его просто в живых нет.
– Подышала? Говори по-хорошему, иначе танцы свои только во сне видеть будешь – ноги сломаю, – абсолютно серьезно пообещал «череп», и у меня не осталось оснований ему не доверять.
– Я вам клянусь – ничего не знаю. Правда, не знаю! – заговорила я, подняв голову и прижав руки к груди. – Он просто перестал мне звонить… давно уже… недели три… может, больше. Но кто его убил – я не знаю! – Голос у меня вдруг сорвался, и я всхлипнула.
