Наталья Андреева - Принц Эдип

— Ты что, остановился, чтобы прочитать мне нотацию? Я тронута. Но хотелось бы еще и до дому добраться.

Она пристроила рюкзак в ногах и вытерла мокрый лоб:

— Фу-у… Спасибочки. Теперь можно поговорить и о маньяках.

Монти улыбнулся. Ему нравились люди с чувством юмора.

— Куда едем? — спросил он.

Девушка назвала поселок, куда направлялся он сам. Монти еще раз улыбнулся. Интуиция его не подвела.

— К бабушке? — спросил, когда машина тронулась.

— К дедушке.

— А серьезно?

— Серьезно. В деревню, к дедушке. Продукты везу. И проведать. Электрички идут только до Ново-Иерусалима. Окно, — объяснила она. Монти пригляделся. А ничего! То есть, ничего особенного, но все, что на ней надето, ей идет. Девушка почувствовала его взгляд и спросила:

— Ну и как?

— Вполне.

— Так может, познакомимся?

— Монти.

— Что?

— Это мое имя.

— А серьезно?

— Серьезно. Сценический псевдоним. Но я с ним уже сросся.

— Ты — артист?

— Артист. Особого жанра.

— А именно?— спросила она с интересом.

— Я стриптизер, — спокойно сказал он. И подумал: сейчас начнется.

Она удивленно округлила рот. Некоторое время его рассматривала, потом протянула:

— Я думала, они други-и-е.

— Что, в твоей жизни еще не было ни одного стриптизера?

— Не было, — честно призналась она.

— Ну что ж. Когда-то все случается впервые.

— У тебя, наверное, было много женщин.

— Наверное, — пожал плечами Монти.

— А к нам в деревню зачем?

— По делам. Послушай, быть может, ты знаешь. Вернее, твой дедушка. Меня интересуют Новинские. Двадцать пять лет назад у них в вашей деревне была дача.

— Новинские? Нет, никогда не слышала.

— А твой дедушка давно там живет?

— Он никогда оттуда и не уезжал. С тех пор, как родился. Поначалу это была деревня. Я ее так и называю. А теперь говорят: дачный поселок. Деревенских почти не осталось. Мой дедушка да бабка Маша. В основном дачники. Вот здесь -налево.

— Спасибо. Слушай, мне повезло! Что я тебя встретил. Заблудился бы.

— А может, это судьба? Кстати, я не представилась: Надя.

— Хорошее имя.

— Мы могли бы встретиться. В Москве.

«Не могли бы», — подумал он, но кивнул:

— Конечно!

— Я дам тебе свой номер телефона.

Он кивнул еще раз.

— А ты мне свой дашь?

Он кивнул и в третий раз. В его записной книжке Надь примерно с десяток. А может, и больше. Надо бы сделать ревизию и отсеять тех, кто остался в далеком прошлом. Если она позвонит, долго будет думать: а кто это? А ведь придется с ней куда-нибудь сходить! И накормить ее ужином. И оплатить счет. Это было бы забавно! Потому что ему это не нужно. Ну, совсем не нужно. Он абсолютно спокоен.

— Почему ты улыбаешься? — спросила Надя.

— Я улыбаюсь своим мыслям.

— Получается, что я напросилась? Как все?

— Именно.

— Тогда почему ты не откажешь?

— Не умею.

— Тогда как же ты выкручиваешься?

Он рассмеялся:

— Разговор зашел не в то русло. Давай-ка свернем.

— Вот здесь — направо.

Некоторое время ехали молча. Он увидел дома, стоящие на горе, и спросил:

— Она?

Надя кивнула. Он покосился на девушку и спросил:

— Я тебя чем-нибудь обидел?

— Да! Вот почему так? Ждешь, ждешь его, принца на белом коне, а потом оказывается, что на него очередь! И ты в этом списке — последняя с конца!

— Я не принц. Внешность обманчива. В душе я уродливый и мрачный.

— Но хотя бы помечтать?

Монти промолчал. Машина въехала на гору.

— Который твой дом? — тихо спросил он.

— Третий от колодца.

— А бабка Маша где живет?

— Предпоследний в этом же ряду. Под красной крышей. Только краска давно уже облупилась.

Монти остановился у третьего от колодца дома.

— Спасибо, — тихо сказала Надя и открыла дверцу.

— А телефон?

— Не стоит. Я все поняла.

Она вышла из машины и дверца захлопнулась. Какое-то время Монти сидел в машине и смотрел, как она идет к калитке. Надя ни разу не оглянулась. Только когда калитка за ней захлопнулась, он выругался и выскочил из машины. Два прыжка, и калитка, вот она! Влетел во двор, увидел рюкзак, стоящий на нижней ступеньке. Надя, которая уже была на крыльце, повернула голову. На лице ее было удивление. Монти взлетел на крыльцо и рывком развернул девушку к себе.

— Телефон, — четко сказал он.

— Я не…

— А я да.

— Пусти.

Надя попыталась пройти. Он положил руку, придавив дверь так, чтобы она не открылась. Нагнулся к девушке, которая была ему по плечо, и посмотрел ей прямо в глаза. Какое-то время оба почти не дышали. Потом он опустил руку, достал из кармана куртки свой мобильник и повторил:

— Телефон.

Она назвала номер. Монти забил его в записную книжку и написал «NADY». Большими буквами. Потом мягко улыбнулся:

— Большое спасибо.

И спрыгнул с крыльца. Насвистывая, направился к калитке, ни разу больше не обернувшись. Надя стояла на крыльце и смотрела ему вслед.

Он сел в машину, посмотрел в зеркало и сказал своему отражению:

— Я никому ничего не должен объяснять.

У дома под железной крышей, выкрашенной в красный цвет, его машина вновь остановилась. Монти вышел и осмотрелся. Последним в ряду стоял одноэтажный бревенчатый дом, потемневший от времени. Неизвестно отчего сердце его забилось. Его тянуло к этому дому.

— Я никому ничего не должен объяснять, — повторил он и направился туда.

Открыл калитку и вошел. Женщина лет шестидесяти, копошившаяся на клумбе, разогнулась и удивленно посмотрела на гостя:

— Вы к кому?

— Извините. Мне нужны Новинские.

— Не слышала о таких, — покачала головой женщина. — Вы ошиблись.

— Они здесь жили когда-то.

— В этом доме?

— Не знаю.

— Мы купили его у Семеновых. Все по закону. У нас есть бумаги, — отчего-то заволновалась женщина.

— Да я не о том, — сказал он с досадой. — Извините.

Он посмотрел на дом. Большой деревенский дом. Изба. Его сердце болезненно сжалось. К горлу подступил комок. Он смотрел на дом и не мог оторваться. Женщина удивленно смотрела на него.

— А этот дом… Он не продается?

— Нет, — покачала головой женщина. — Мы не собирались его продавать.

Он подумал, что вопрос только в цене. «Опомнись! Зачем тебе это надо?». Вот уж никогда не подумал бы, что способен на такие чувства! Откуда? Сентиментальность ему не свойственна.

— Извините, — улыбнулся он. И направился к калитке.

Бабку Машу Монти нашел в огороде. Та тоже смотрела на гостя с удивлением, еще больше удивилась, когда Монти спросил:

— Вы ведь давно здесь живете. Меня интересуют Новинские. Может быть, вы помните…

Он достал из кармана сторублевую купюру и протянул бабке Маше:

— Вот.

Та оцепенела.

— Мало, да? Вот еще.

Монти достал из кармана еще одну купюру такого же достоинства. Бабка Маша опомнилась и проворно схватила деньги.

— Глуховата я стала, сынок. Новинские говоришь? Ох, и времена наступили! Разве проживешь нынче на пенсию? — хитро посмотрела на него бабка.

— Так как насчет Новинских? Чаю бы.

И они прекрасно друг друга поняли. Через десять минут Монти сидел в ее избе, за столом, накрытой клеенкой, и пил чай. Клеенка была белая, в синюю клетку, с глубокими порезами от ножа, в которых виднелось старое, морщинистое тело стола, а чай был со вкусом мяты.

— Новинские, говоришь? — бабка Маша пожевала губами. — Ох, и давно это было, сынок.

— Я понимаю. В каком доме они жили?

— Да соседи мои. Крайняя изба. Только не жили они там. Дачники.

Монти понял, почему его потянуло к тому дому. Интуиция опять его не подвела.

— А кто ты им будешь-то, сынок? — пристально глянула на него бабка Маша.

— Родственник, — коротко ответил он.

— Али насчет дома? Наследник? Так продали они. За четыреста рублев. Все по закону. Давно это было. Ваське немому продали, а тот Шуре-грешнице. А уж она Семеновым. А уж Семеновы…

— Семеновы меня не интересуют, — нетерпеливо перебил Монти. — Меня интересуют Новинские.

— Поляки, значит, — вздохнула бабка Маша. -Ванду я знала хорошо. Соседка. Только они -баре. Куды нам! Сынок-то у ней доктор. Он и меня пользовал. Бывала я у них. Только дом-то они продали. Давно это было.

— А ее внучку, дочь того доктора вы видели?

Бабка Маша наморщила лоб.

— Это которая тут рожала?

Он вздрогнул. Значит, все-таки, Ада Новинская! Племянница Марии Казимировны!

— Откуда вы знаете, что рожала?

— Давно это было, — вздохнула бабка Маша. -Уж лет двадцать, как прошло.

— Двадцать пять.

— Ну да. Приехали они вчетвером. Три девки и Ванда. Мне нынче восемьдесят стукнуло, она вроде как постарше. Жива ли, нет, не знаю.

— Умерла, — коротко ответил Монти. Бабка Маша поспешно перекрестилась. Он спросил: -А почему три девушки?