Сергей Рокотов - Мне тебя заказали
"Не судьба мне быть счастливым", - подумал он.
Глава 10
- Зима, крестьянин торжествует! - провозгласил Евгений Петрович Шервуд, с наслаждением потягиваясь. Он только что вышел в ослепительно красном пуховике на крыльцо своего особняка и вдыхал в себя морозный мартовский воздух. - А мы с тобой, Варенька, хоть далеко и не крестьяне, но тоже будем торжествовать, не так ли? - Он обнял за талию свою новую подружку, высокую, длинноногую Вареньку, накинувшую на почти голое тело песцовую шубку.
Они стояли на крыльце особняка. В правой руке Гнедой держал бокал с апельсиновым соком, левой обнимал Вареньку.
- Славно, правда, солнышко мое? - обратился он к ней и поцеловал ее в румяную от мороза и сладкого сна щечку.
- Ты проведешь сегодня весь день со мной, дорогой? - зевая, спросила Варенька.
- Разумеется.
Он солгал. На сегодня он наметил важное мероприятие. Через полчаса он должен был ехать на встречу с одним любопытным человечком. Очень ему не хотелось, чтобы тот поганил своими прохорями его резиденцию. Шофер уже возился с "Мерседесом" Гнедого, хотя машина и так была в идеальном порядке. Но все случайности должны быть исключены, за такие дела Гнедой карал беспощадно.
Они с Варенькой зашли в теплый дом и сытно позавтракали.
- Машина готова, Евгений Петрович, - всунулась в комнату кудрявая голова шофера.
- Ну вот, - рассмеялся Гнедой, целуя Вареньку в губы. - Только успел позавтракать, этот террорист куда-то меня зовет. Никуда от них не денешься, от оглоедов этих...
Варенька надула пухлые губки, собираясь обидеться, но Гнедого уже и след простыл. Он пошел одеваться. А одеваться он любил красиво. Облачился в серую тройку, натянул шикарные бордовые сапожки, а сверху надел полушубок из чернобурки. Голову оставил непокрытой.
- Ну, как я тебе? - молодцевато подбоченился он, выходя к Варе.
- Ослепителен! - восхищенно воскликнула она.
- Скоро буду, не скучай и не горюй. Разлука, дорогая моя, любовь бережет, - изрек он и вышел.
Сел в серебристый "Мерседес-500", и лимузин аккуратно покатил по проселочной дороге. Выехал на Рублево-Успенское шоссе и на небольшой скорости направился в Москву. Гнедой не любил быстрой езды. "Какой русский не любит быстрой езды? - любил задавать он риторический вопрос. - А вот я не русский, моя мать наполовину француженка, наполовину турчанка, а отец на четверть немец, на четверть датчанин, на четверть португалец и лишь на четверть русский. И именно поэтому я люблю неторопливую езду. Куда спешить? На тот свет всегда успеем..."
- По столбовой летим с тобой стрелой, звенят бубенчики под дугой... приятным тенорком пропел он. Шофер угодливо подхихикнул. Затем Гнедой замолчал и задумался.
Мысль отомстить Кондратьеву не оставляла его. И Ферзь стал требовать, чтобы он помог тюменским браткам. Далее ждать было нельзя. И тут подвернулся случай. Ему позвонил Живоглот и сообщил, что из тюрьмы освободился некий Мойдодыр, беспощадный отморозок, отсидевший в последний раз восемь лет за убийство. Он когда-то чалился вместе с Живоглотом и обратился к нему, зная, что он ворочает крупными делами.
- Просится в бригаду, - сообщил Живоглот. - Не знаю, брать или нет. Человек, вообще-то, полезный. Стреляет хорошо. По сто третьей сидел, за убийство. Может пригодиться, мое мнение...
- Это еще надо проверить, полезный он или нет, - произнес Гнедой, и тут же мгновенная мысль пришла ему в голову.
Они с Живоглотом затеяли ограбление склада фирмы "Гермес", помня пословицу, что ковать железо надо, пока горячо. Нельзя было дать Кондратьеву опомниться от первого ограбления, исчезновения Дмитриева и наезда. Только авторитет Черного мешал сделать это. И вдруг на днях позвонил Ферзь и как бы между прочим сообщил, что над Черным нависла серьезная статья 93 "прим" и, желая избежать крупных неприятностей, тот исчез в неизвестном направлении, а по сообщениям из верных источников, по поддельным документам покинул пределы России и выехал в Грецию. Больше расправе с Кондратьевым никто не мешал. И Гнедой решил действовать незамедлительно... Лычкин приготовил дубликаты ключей от склада. Ограбление было намечено в ночь на девятое марта. "А что, если на следующий день после ограбления этого Кондратьева того?.. - подумал Гнедой. - Одно к одному. Кстати, это даже гуманно - он и расстроиться не успеет, как уже в лучшем мире..." Гнедой обожал подобные эффекты, но опять же без ненужного риска. Так, две недели назад он придрался к какой-то мелочи и без сожаления отдал надоевшую ему Люську на потеху братве. Изнасилованная десятком мужиков, она на другое утро повесилась в лесу неподалеку от особняка Гнедого.
Гнедой устроил ей пышные похороны и изображал на них себя несчастным, обезумевшим от горя человеком. Даже головорезы, изнасиловавшие Люську, поражались его цинизму. А сразу после похорон к нему доставили длинноногую Варю. И он трахал ее во всех позах перед утопающим в цветах портретом Люськи в траурной рамке. А в перерывах пил виски за помин ее души.
- Как звать-то твоего убивца? - спросил он Живоглота.
- Дырявин его фамилия. Погоняло - Мойдодыр.
- Глупое какое-то погоняло, - не одобрил кликуху Гнедой. - Не нравится мне оно.
- Это со школы еще, - усмехнулся Живоглот. - Он сам мне в зоне рассказывал - воняло от него очень в школе, никто рядом находиться не мог. Вот и дали ему кликуху Мойдодыр, чтобы, значит, мылся чаще. А при первой ходке к нему это погоняло и прилипло.
Вот как раз для встречи с Мойдодыром Гнедой и ехал в Крылатское на квартиру к Живоглоту.
Окруженный телохранителями, Гнедой гордо шествовал в своем чернобуром полушубке на удивление испуганным обитателям дома. Они видывали всяких людей с тех пор, как тут поселился Живоглот, но такого экземпляра еще не было, так как Гнедой ни разу не удостаивал своим посещением Живоглота.
- Хорошо живешь, аккуратно, - похвалил жилище Живоглота Гнедой. - Куда пройти?
- Сюда, пожалуйста, - показывал дорогу Живоглот. - Тесно, наверное, у меня после твоих-то хором?
- Ничего, не тушуйся, и у тебя такие будут. Поживи только с мое, если не ухлопают. А пока тебе, на мой взгляд, и тут славно живется. Мне, например, нравится... Чисто, аккуратно, чувствуется женская рука. Это что, гостиная твоя? - спросил он, входя в комнату.
- Да, садись, пожалуйста. Вот в это кресло. Выпьешь что-нибудь?
- Чайку с лимоном. И давай своего Мойдодыра поскорее. А то меня Варенька ждет, она такая ревнивая, даже к Люське покойной ревнует, а уж к живым... - расхохотался он.
Живоглот почему-то вздрогнул и побледнел. Гнедой заметил это и усмехнулся уголком рта.
- Сначала чай или Мойдодыра? - уточнил Живоглот.
- Пожалуй, сначала я схожу пописаю, - решил Гнедой. - А чай и Мойдодыра давай одновременно. У тебя что, кипятка нет? Мог бы и заранее вскипятить, зная, что кореш приезжает. Эх, никакой галантности нет, уважения к старшим, - вздохнул он.
Гнедой сходил в туалет и вышел оттуда, застегивая ширинку на ходу. Заметил, что из одной комнаты высунулась стриженая голова.
- Эй, Мойдодыр! - крикнул Гнедой. - Чего хоронишься? Иди сюда.
Навстречу ему вышел кряжистый, по тюремному стриженый человек лет тридцати семи в жеваном свитерке и облезлых джинсах. От него ощутимо пахло чем-то скверным. Гнедой слегка поморщился. Действительно, Мойдодыр...
Телохранители курили на кухне, Живоглот заваривал чай, а Гнедой по-хозяйски пригласил Мойдодыра в гостиную.
- По какой чалился? - спросил он Мойдодыра без предисловий.
- Сто третья.
- Кого пришил?
- Фраера одного.
- Цель?
- Нажива, - усмехнулся Мойдодыр.
- Парень ты, я вижу, веселый, - покачал головой Гнедой. - Это хорошо. И то, что любишь наживу, тоже хорошо. Но главное другое - скажи мне вот что, Мойдодыр. Ты меня знаешь?
- Нет.
- Ты меня когда-нибудь видел?
- Никогда.
- Хорошо. Вот это хорошо. Ты никогда меня не видел. Понятия не имеешь, кто я такой. Это как дважды два. А фраера одного срубить сумеешь с нескольких шагов из волыны?
- Без вопросов.
- Сделаешь, получишь хорошую работу. Заживешь, как белый человек. У тебя имущество есть? Накопления?
Мойдодыр покачал круглой остриженной головой.
- Будут. Хата будет, вот такая же, как у Николая Андреевича. Тачка будет, баксы будут... Все у тебя, Мойдодыр, будет. Только сделай все по уму. Парень ты башковитый, я это чувствую. Нравишься ты мне. А если мне чувак понравился с первого взгляда, я ошибаюсь редко. Был, правда, случай, - тяжело вздохнул он. - Так я же и расплачивался бессонной ночью. Сам посуди, разве заснешь, когда человека, которого считал братом, которому доверял, на твоих же глазах сожгли заживо. Такая для меня это была травма, ты не представляешь. Я такой нервный... Но это все лирические отступления. А детали дела обговоришь с Николаем Андреевичем и еще с одним чувачком. Он не из блатных, но умный шибко и зуб имеет на клиента. Работать будет и за интерес, и за личные, так сказать, приоритеты. Слушай обоих внимательно. Ну! - закричал он. - Где чай с лимоном?
