Мария Антонова - Каникулы под пулями
Расценив подобный ответ как утвердительный, девушка поспешила к чемодану.
Саша попыталась замазать фиолетовый кровоподтек на лице, но не сильно в этом преуспев, расчесала волосы и надела солнечные очки. Скоро вечер, но если они поторопятся, то еще какое‑то время не будут привлекать избыточного внимания. Магазин на поверку оказался торговым центром, с множеством маленьких бутиков и ресторанов. Выбрав магазин спортивной одежды, Виктор взял для нее мужскую майку, безразмерный балахон, готовый скрыть любую грудь, и широкие джинсы с уродскими кедами.
— Это все? — Поинтересовалась Саша.
— Пожалуй, еще это, — он подхватил со стенда бейсболку и ремень. — У тебя есть резинка для волос?
— В чемодане.
— Хорошо, тогда купим еще одну, надо завязать твои волосы, чтобы их не было видно.
Ей оставалось только кивнуть, и раствориться за шторкой в примерочной.
— А можешь принести носки? — Попросила она.
С ними дело пошло значительно лучше. И очень скоро из‑за шторки вылез подросток, с лицом ангела.
— Надень бейсболку, пожалуйста.
Саша надвинула ее глубже на глаза, сверху накинула капюшон, и убрала руки в карманы толстовки, оттопыривая ее на животе.
— Так?
— Да, а если еще ссутулишься, то даже мать родная не узнает.
Дредастый парень на кассе не удивился такому выбору одежды и у девушки сложилось впечатление, будто его вообще мало что удивляет. Но метаморфоза была поразительной, а прихватив резинку в магазинчике неподалеку, Саша закрутила волосы в низкий пучок.
— Вот теперь ты похожа на моего сына подростка. — Виктор снова был в роли мужчины среднего возраста, а она действительно смахивала на тинейджера, и очень собой гордилась.
— Мой синяк видно.
— Мальчишки. — произнес он как объяснение. — А теперь запоминай. Мы подъедем к Большой Морской со стороны Исаакиевского собора и я высажу тебя за несколько домов, дальше ты пойдешь пешком. Сам припаркуюсь через несколько домов после твоего и двинусь навстречу. Около входной двери мы встретимся, и ты придержишь ее для меня.
— Зачем?
— Если в парадной засада, я не хочу, чтобы ты шаталась там одна. Это все неплохая маскировка, но будь я на их месте, непременно проверил бы «паренька».
Импозантный мужчина средних лет и подросток пубертатного периода столкнулись около входной двери, и у второго хватило воспитания проявить уважение и придержать эту самую дверь.
В темноте парадной, пожилой человек осторожно, но уверенно вжал мальчика в стену, знаками показав соблюдать тишину. Сам он в это время вытащил пистолет, бесшумно огляделся и проверил лестницу, лифт и площадку за ним. Вернувшись к Саше, Виктор дал понять, что никого не увидел, и девушка подошла к почтовым ящикам. Забрав почту, заговорщики двинулись к лифту, и поднявшись на этаж Виктор снова с пистолетом в руках проверил все закоулки. Быстро открыв дверь квартиры, они скользнули внутрь и опять девушка осталась одна в темноте и тишине. На этот раз ждать пришлось долго, а когда мужчина вернулся, Саша шумно выдохнула, хотя сама не знала, что задерживает дыхание.
— Мы можем пройти?
— Да, свет не зажигать, к окнам не подходить.
— Поняла, можно мне взять с собой пару вещей?
— Только если у тебя есть рюкзак.
— Был где‑то, попробую найти его.
— Подожди, ты почту уже разбирала?
— Нет, я стояла и боялась, как‑то недосуг было письма рассматривать.
— Так пойдем и посмотрим, — предложил он.
— Такое ощущение, что ты чего‑то ждешь. — Насупилась она.
Вместо ответа, Виктор проводил ее на кухню так, чтобы не выходить на освещенные участки, создаваемые уличным фонарем. Писем оказалось много, большинство пришли от коммунальных компаний и содержали в себе вежливые вымогательства. Некоторые были рекламными, и одно привлекло внимание девушки. Взяв конверт в дрожащие руки, она чуть не заплакала. Мужчина молча ждал, когда она придет в себя. Адресатом письма значилась некая Лазарева, без имени и отчества, только адрес и фамилия.
— Кто это?
Саша молча распечатала конверт и развернула письмо так, чтобы он тоже смог прочесть.
«Здравствуй. Я должен был отправить это кому‑нибудь надежному и понял, что не могу доверять никому кроме тебя. Скоро эти вещи понадобятся и моим друзьям и тем, кто меня убил. В этом я не сомневаюсь, так что прощаюсь с тобой. Никому ничего не говори, я положил их под твою тумбочку. Съезди туда, где мы в первый раз были счастливы, в той комнате, где стали семьей. И еще одно, возможно, в твою жизнь скоро войдет Виктор, запомни одно, что бы ни случилось, ты можешь ему полностью доверять, два раза одну и ту же ошибку совершить невозможно.»
— Что все это значит? — Девушка подняла на него огромные, ничего не понимающие глаза.
— Думаю, что в этом письме два послания, одно для твоей матери, второе для меня.
— И как нам их понять?
— Свое я понял, осталось узнать, что же это за секретное место такое?
— Тут все просто, — Саша хотела открыть рот и объяснить, когда Виктор резко закрыл его ладонью и покачал головой. Письмо они читали молча и если квартиру прослушивают, незачем давать противной стороне возможность их опередить.
— Пойдем, надо собрать твои вещи.
Через пятнадцать минут на улицу вышел паренек с рюкзаком и пошел дальше по улице, а еще минут через десять показался и пожилой мужчина, который свернул в арку и двинулся в сторону набережной, где его уже ждала машина Когда Виктор появился в условленном месте, Саша сидела на пассажирском сидении и подпрыгивала от волнения. Вопреки ее ожиданиям мужчина не рванул машину с места, а очень осторожно и аккуратно влился в поток, с почти не свойственной ему медлительностью.
— Мы не будем стараться уехать как можно быстрее?
— Нет, я не хочу привлекать внимание, мы поедем со скоростью потока, а заодно посмотрим, не следит ли кто за машиной.
Через полчаса бесцельного скитания по улицам северной столицы, они убедились в отсутствии слежки.
— Кушать хочешь? Можем поэкспериментировать с выбором блюд.
Саша рассмеялась, хотя не верила в подобную возможность, после всего случившегося.
— Если честно, убить готова за хороший стейк.
— И кофе?
— И кофе.
Виктор бросил на девушку быстрый взгляд. Она сняла капюшон, бейсболку, распустила волосы и даже в этом ужасном мешковатом балахоне была прекрасна.
Входя в дорогой ресторан на Невском проспекте, где подавали рибай стейки из мраморной говядины любой степени прожарки, странная парочка привлекла множество озадаченных взглядов.
— Как думаешь, за кого меня сейчас примут? — Спросила Саша, когда они сели за столик.
— Моя неразумная дочь, переходный период даже у девочек бывает тяжелым.
— А у тебя был тяжелый переходный период?
— Нет, меня сия чаша миновала, после смерти родителей я занялся военной подготовкой и ни на что другое просто не было времени.
Она уже пожалела, что задала подобный вопрос, но Виктор улыбнулся и на душе у девушки посветлело. Странно и ненормально он на нее действовал. Этот мужчина дарил ей надежду на то, что даже в ее запутанной и совершенно слетевшей с оси жизни возможен счастливый финал.
Учтивая девушка приняла у них заказ и удалилась.
— Здесь мы можем обсудить содержание письма?
— Пожалуй, можем. После нас в ресторан больше никто не заходил и я сильно сомневаюсь, что засада была устроена еще до нашего появления.
— Тогда скажи, когда мы поедем за тем, что спрятал отец?
— А ты знаешь, где это что‑то спрятано? — Виктор смотрел на девушку с сомнением.
Саша только кивнула, и пригубила кофе, принесенный официанткой. От удовольствия она даже зажмурилась, и стала похожа на довольную кошку.
— И где же это место? — Не выдержал он.
— Большая Ивановка, там у папы был домик, точнее, как мама всегда говорила — хибарка. Там они жили одно время, еще до свадьбы, были счастливы, там же он сделал ей предложение, когда узнал, что мама беременна. Там они стали семьей… — последние слова Саша выговорила через силу, опустив глаза.
Виктору очень хотелось успокоить ее, утешить. Когда девушка посмотрела на него, в глазах еще стояло горе. Не грусть, не тоска, не обида, именно горе, такой взгляд — большая редкость, и мужчина не понимал, каких сил ей стоил последний год жизни, и как необходима была поддержка. Не в состоянии подавить свой порыв, он подался вперед и погладил ее по здоровой щеке, смахнув большим пальцем слезинку.
— Все хорошо, — прошептала она, — просто я надеюсь встретить такую же любовь, какая была у мамы. И в то же время боюсь этого больше всего на свете.
Он не стал расспрашивать, а только сжал ее руку, молчаливо давая понять, что он рядом и на него можно положиться. Сашины глаза начали теплеть, и в них впервые показалась надежда.
