Грегори Макдональд - Выбор Флетча
Доктор Том и Билл Дикманн ушли из бара. Джуди Надич дожидалась его над пустой кружкой из-под пива.
– Что случилось с моим пивом? – полюбопытствовал Флетч.
– Я его выпила.
– Пиво хорошее?
– Нет.
Он протянул ей журналистский пропуск, который заполнил и подписал, поднявшись в свой номер.
– Держите. Завтрашнее утро вы проведете, сопровождая миссис Уилер. Только не путайтесь у нее под ногами.
– Благодарю, – Джуди с сомнением смотрела на квадрат плотной бумаги. – Мисс Салливан не возражала?
– А с чего ей возражать? Миссис Уилер только порадует ваше присутствие.
Шустрик Грасселли поднялся из-за столика в дальнем углу и подошел к Флетчу.
– Когда мне отдать вам свое тело? – спросила Джуди. – Сейчас?
– В каком мы городе?
– В Фармингдейле, где же еще.
– Когда я окажусь здесь в следующий раз.
– Вы меня отвергаете?
– Нет, нет. Просто я не верю в предоплату.
– Мистер Флетчер, могу я угостить вас пивом? – подал голос Шустрик.
– Конечно. Надеюсь, следующая кружка будет лучше предыдущей. Джуди не понравилось пиво, которое принесли мне в прошлый раз.
– Почему вас зовут Шустрик?
Шустрик Грасселли и Флетч взяли по кружке пива и проследовали к столику Шустрика в дальнем конце бара. Джуди Надич, подхватив свою объемистую сумку, упорхнула, чтобы подготовиться к завтрашней встрече с Дорис Уилер.
– Так меня прозвали еще на ринге.
– За быстрый удар?
– Не уверен. Репортеры всегда подкалывали меня. Их интересуют только сведения об Уилерах. Но я им ничего не говорю, перевожу разговор на далекое прошлое.
– А о чем они вас спрашивают?
– Сами знаете, о жизни губернатора, – Шустрик посмотрел Флетчу в глаза. – Его исчезновениях.
Флетч понял, что от него ждут очевидного вопроса.
– Он исчезает? Что значит, исчезает?
– Его поездки на рыбалку. Так их иногда называли. Но ловить рыбу он не умеет. Тогда стали говорить, что он ездит на охоту. Но губернатор не смог бы подстрелить и кролика, даже если бы умирал с голода. Вы понимаете, – Шустрик улыбнулся. – Поездки губернатора с проститутками. Оргии, которые он устраивает по уик-эндам. Пьяные загулы. В тайных притонах.
По спине Флетча пробежал холодок.
– О чем вы говорите?
– Все это знают, – Шустрик продолжал улыбаться. – Вся пресса. Его запои. Контакты с мафией. Женщин, которые та поставляет ему по первому требованию. Он исчезает на несколько дней кряду. Это всем известно. Я езжу с ним.
– Губернатор не может просто исчезнуть.
– Он может. И на посту губернатора. И в бытность конгрессменом. Всегда исчезал. На несколько дней.
– Чепуха. Не может губернатор исчезнуть. Держать его под наблюдением – сущий пустяк.
– Просто невозможно. Он об этом заботится. Я – тоже. Суть в том, что никто не знает, когда это случится. Ночью, в два или три часа утра, он звонит мне в мою комнатку над гаражом и говорит: «Пора, Шустрик». Я отвечаю: «Да, сэр», – и подгоняю машину к черному ходу, где он меня уже ждет. Однажды он ушел с совещания попечителей университета, вроде бы в туалет. А сам сел в машину и сказал мне: «Пора, Шустрик». Я всегда знаю, что это значит.
– И пресса знает?
– Это великая неопубликованная сенсация. Они не решаются написать хоть строчку, потому что не знают, о чем писать. Доказательств ни у кого нет. Никому не известно, куда он ездит, и что там делает. Знаю только я, – Шустрик отпил пива.
– А мне дозволительно спросить?
– У губернатора была подруга, еще до того, как он женился. Барбара... фамилии не помню. Модельер, то ли по шляпам, то ли по одежде. Тот коттедж она получила в наследство. От отца. Когда-то давно они ездили туда вместе, молодыми, он еще учился на юридическом факультете. Она умерла. Коттедж оставила ему. Они знали, что она должна умереть. Рак. О том, что коттедж принадлежит ему, никому не известно. Самый большой его секрет.
– Значит, исчезая, он объявляется в коттедже? Один?
– С ним еду я. Я знаю все дороги, даже проселочные. Ведущие на север, юг, запад, восток. Я могу проехать по ним с завязанными глазами. И еще никому не удавалось проследить за мной.
– Вы говорите о коттедже, построенном лет тридцать тому назад.
– Раньше. Гораздо раньше. Дом гниет. Разваливается. По комнатам гуляет ветер. Там холодно, сыро. Я стараюсь хоть как-то подновить его. Он ничего не замечает. Крыша течет. Камин коптит. Трубы проржавели. Воду я ношу ведрами с озера. Дом не ремонтировали уже добрых тридцать лет. Что я могу сделать один? Ничего не умею. Вырос-то в городе.
Флетч молча смотрел на шофера-телохранителя губернатора. Шустрик наклонился вперед.
– И вы знаете, что он делает в коттедже? Никаких шлюх, никакой выпивки. Не говоря уж о гангстерах. Только я. И фотография этой девушки, Барбары, на комоде в спальне.
– Она красивая?
– Ничего особенного. Милая. С приятной улыбкой.
– И чем он занимается?
– Ложится в постель. Спит. Спит и спит. Забирается в постель, едва войдя в дом. Кровать там большая, мягкая, но белье отсыревает. Он этого не замечает. Он спит пятнадцать-шестнадцать часов. Когда просыпается, я приношу ему еду. Бифштекс и яичницу. Всегда бифштекс и яичницу. Там есть телефон, по-прежнему записанный на фамилию Барбары, хотя она тридцать лет, как умерла. Телефонной компании-то все равно. Лишь бы оплачивались счета. Он звонит своей секретарше, вице-губернатору, жене, Уолшу. Решает какие-то вопросы. Затем вновь засыпает. Не ходит гулять. Не тратит энергию. Он – как медведь. Впадает в спячку на несколько дней. За те годы, что я провел с ним, он ни разу не спустился к озеру. Вне коттеджа его можно увидеть, лишь когда он выходит из машины или садится в нее, а приезжаем и уезжаем мы обычно в темноте. Думаю, он даже не представляет себе, что это за лачуга.
– Шустрик, он принимает таблетки, чтобы так долго спать?
– Нет. Бифштекс и яичница. Вода из озера. В коттедже я не видел даже аспирина. Он просто спит. Сначала шестнадцать, пятнадцать часов. Потом восемь. Затем двенадцать. Там есть старые книжки. Эллери Куин. Ван Дайн. Иногда он читает, в постели. Но до конца обычно не дочитывает.
– И даже его жена не знает об этом коттедже?
– Никто не знает.
– Но он же говорит, где находится, когда звонит им?
– Не говорит. Он это делает с давних пор. Я знаю, что они думают. Что он с какой-то женщиной. В некотором роде так оно и есть. Те, кто интересуется местопребыванием губернатора, получают стандартный ответ. Он в отъезде. По личным делам. Большинство журналистов отдало бы руку, чтобы узнать, где находится губернатор. Чего мне только за это не предлагали.
– Это уж точно.
– А пока они ничего не знают, им не о чем и писать, так?
– Так. Джеймс знает об этих поездках?
– Нет. Иной раз он закатывал такие скандалы. Орал на губернатора. Он полагал, что отлучки эти потенциально опасны. «Когда-нибудь тебя поймают, Кэкстон, – говорил он, – и обольют грязью так, что отмыться уже не удастся».
– И что отвечал на это губернатор?
– Ничего. Джеймсу, кстати, ума хватает. Чего он только не делал, чтобы узнать у меня, куда же ездит губернатор. Мне известно немногое, мистер Флетчер, но то, что знаю, я держу при себе.
– Шустрик, а с чего такая секретность? Сон – совершенно безобидное занятие...
– Не знаю. Может, эти поездки показывают, что он всего лишь человек? Что запасы его энергии не безграничны. Что ему нужен сон. Может, он этого стыдится. Может, причиной всему та женщина. Хотя она давно умерла.
– А может, губернатора влечет все необычное?
– Он ездит туда с давних пор. Ездил до того, как мы познакомились. Может, так и рождаются секреты? Сначала ты ничего не говоришь, а потом выясняется, что ты не можешь ничего сказать. Или старику нравится дурить всем голову. Пусть все думают, что он пьянствует с бабами, когда на самом деле он спит в мягкой постели у озера. Спит, как младенец. Перечитывает одни и те же книги, никогда не доходя до последней страницы.
– И что потом?
– Через три, четыре, иногда пять дней, он встает, одевается, говорит: «Пора домой, Шустрик». Мы садимся в машину и возвращаемся в особняк.
Он никогда не говорит, где был.
Говорит, что уезжал. Только однажды произошло ЧП. Кажется, надо было за что-то голосовать. Наверное, его расчеты не оправдались, какие-то события накатились быстрее, чем он предполагал. И нам пришлось вернуться раньше обычного.
– Часто он уезжает?
– Три, четыре раза в год.
– Вам такая поездка – зеленая тоска.
– О, нет. Мне нравится смотреть на озеро. Я держу там свитера, толстую куртку. Там так тихо. Я беседую с птичками. Чирикаю в ответ. Знаете, если захотеть, с птицами можно разговаривать. Хотя бы пытаться. И мне нравиться помогать бурундукам.
Флетч вскинул глаза на здоровяка-экс-боксера.
– И как же вы помогаете бурундукам?
– Коттедж разваливается на глазах. Бурундуки роют норы под фундаментом. А камни из фундамента вываливаются, блокируя выходы из нор. Я убираю камни. Собираю орехи и кладу их у нор. Мне искать орехи проще, чем им. Я могу принести больше орехов, – говорил Шустрик совершенно искренне.
