Анна Данилова - Незнакомка до востребования
— Я бы хотел узнать, удалось ли установить личность той девушки, с амнезией? Дело в том, что это я устроил этот телевизионный репортаж с ее участием… Моя фамилия Тихий. Вот вам мой паспорт, чтобы вы не подумали, что я — тот самый убийца, который пырнул ее ножом… Пожалуйста, скажите мне, как ее зовут и где она!
Девушка насторожилась. На пластиковой табличке, прикрепленной к ее халатику, значилось: «Клара Постнова».
— Клара, пожалуйста, у вас же в руках мой паспорт! Посмотрите его внимательно, вот он я, никакой не убийца…
Клара крутила в руках паспорт. Вероятно, думала о том, что такой господин просто не может быть убийцей. Доверчивая девушка. Убийца может выглядеть как угодно.
Она неуверенным движением вернула документ Тихому.
— Ее зовут Марина Караваева. И ее отпустили с ее родным дядей, Игорем Караваевым.
— А адрес! Или хотя бы его телефон!
— Телефон… Я дам вам его телефон. Меня предупреждали, что после репортажа могут объявиться и другие ее родственники или друзья. Но перед этим я должна позвонить следователю и сказать, кто именно интересовался Мариной. У нас на этот счет строгая инструкция.
— Звоните, что с вами поделаешь!
Конечно, она была права, эта сиреневая Клара.
— А вы кем ей приходитесь?
— Два дня тому назад я приходил сюда вместе со своим другом, кардиологом Аркадием Рашкиным…
— Аркадием Ильичом?! Да я его прекрасно знаю! Он лечил мою бабушку! — чуть ли не захлопала в ладоши Клара. — Ну, хорошо. Я вас запомнила… Сейчас, минуточку, у меня вот тут все записано…
Она открыла тетрадь и продиктовала номер телефона дяди «Мэри» — Марины Караваевой.
— Но адрес я уж вам не скажу, извините… Вы сами позвоните этому дяде и поговорите с ним. Если он сочтет нужным, то сам сообщит адрес.
— Все равно спасибо, Клара, — сказал Тихий. — Будем надеяться, что с ней все в порядке.
— С кем?
— До свидания!
21
Захлопнув дверь за медицинской сестрой, Игорь Караваев вернулся на второй этаж, в спальню, где на кровати лежала Марина.
Ему никогда прежде не приходилось встречаться с людьми, потерявшими память, потому представить себе, что она сейчас чувствует, было трудно, почти невозможно.
Ему казалось, что где-то там, в глубине сознания, у человека все равно существуют миллиарды логических тончайших нитей, которые и помогают мысли лететь столь стремительно, что даже сам человек, хозяин мозга, за ней подчас не поспевает. Станешь думать об одном, так это тотчас цепляется за другое, связанное с ним временем ли, обстановкой, запахами, свойствами, и это другое сразу же находит третье, четвертое, пятое… И так — почти до бесконечности. Пока этот клубок не достигнет вселенских масштабов!
Потеря памяти в реальной жизни должна вызывать отчаяние и страх. Отчаяние, потому что человек уже не верит в то, что когда-нибудь кого-нибудь вспомнит. А это значит, что он не вернется в свое прошлое и не узнает самого себя. А страх… Страх будет поважнее. И пострашнее. Страшный такой страх. Ведь эту девочку собирались убить. Кто? За что? По его подсчетам, в жизни Марины не должно было быть ничего такого, что связывало бы ее с криминальным миром. И в личной жизни у нее, насколько это было ему известно, ничего серьезного не было. Хотя у самого Игоря в последнее время было так много работы и он постоянно находился в разъездах, так что неудивительно, что именно этот период жизни Марины как-то выпал из его поля зрения.
Он привез Марину из больницы домой под утро. Понимая, насколько она утомлена и напугана всем происшедшим с ней за последние дни, Игорь решил не вести с ней хотя бы сутки никаких серьезных разговоров.
Первое, что он сделал, это приготовил ей ванну. Показал, где находится все необходимое: шампуни, мыло, полотенца, халат.
— Вот, Мариночка, смоешь с себя все больничное… Конечно, будь осторожна, чтобы не потревожить раны. Но после купания мы с тобой сменим повязки. У меня есть все перевязочные материалы. Остались после моей операции… Да и перекись имеется, мази… А утром придет медсестра, осмотрит и, если потребуется, снова сменит повязки.
Она молча слушала его, кивала. Совершенно измученное создание. А как хороша тем не менее и как удивительно похожа на свою мать!
— Женской одежды у меня нет, но есть совершенно новая, правда мужская, пижама. Из очень мягкой, хлопковой материи. Будет великовата, но все равно, в ней ты будешь чувствовать себя намного комфортнее, чем в больничной одежде.
— А эту одежду, которую мне дала та девушка, пожалуйста, не стирайте, она совершенно чистая и мне подходит. Эти джинсы, свитер, хорошо? Знаете, так странно… Она говорит, что они с этим молодым человеком — мои лучшие друзья. И знаете, я вот чувствую, что они хорошие люди, но что нас связывало с ними, не могу вспомнить…
— Интернат. Детский дом. Ты воспитывалась сначала в детском доме, потом — в интернате. Но об этом потом, завтра утром.
И вот это утро наступило. Утром пришла медсестра, поставила капельницу, сменила повязки. Сказала, что еще купить, оставила рецепт, выписанный доктором Дворкиным, и ушла.
— Марина? Ты не спишь?
— Нет, не сплю… — Она открыла глаза. — Так устала от этой системы. Лежишь, рукой пошевелить боишься… Еще голова кружится.
— Ничего, скоро ты окончательно поправишься, и все будет хорошо.
— И вас, хотите сказать, вспомню?
— Меня? Вот уж нет. Всех вспомнишь, но не меня.
— И как же это?
— Давай ты сначала спустишься, я приготовил завтрак, и вот тогда и поговорим. Я бы мог, конечно, принести тебе завтрак в постель, но тебе надо двигаться. Немного, но все равно двигаться. Так и раны будут заживать скорее. Да и ты тоже быстрее придешь в норму. Вот, накинь халат и спускайся.
Он сварил овсяную кашу, приготовил бутерброды с сыром и кофе. Марина спустилась через четверть часа. Умытая, закутанная в халат. Волосы аккуратно забраны на макушку. Глаза блестят, щеки розовые. Чувствуется, что она выспалась и физически немного окрепла.
— У вас очень большая квартира. Вы здесь один живете?
— Один.
— А как же жена, семья? Вам сколько лет?
— Мне — сорок пять. Я был женат, да пять лет тому назад развелся. Детей нет. Вот так и живу — работа, дом, командировки… Правда, я свободен, совершенно свободен, а потому позволяю себе много путешествовать. Вот недавно вернулся из Африки, к примеру… До этого целую неделю провел в Мексике…
— Вы действительно мой дядя?
— Да, это правда.
— Но тогда скажите, когда вам об этом стало известно?
— С самого твоего рождения.
— Как это? — Она со стуком опустила чашку с кофе на стол. — Не поняла… Вы что, давно знаете о моем существовании и допустили, чтобы я воспитывалась в детском доме? Вы — родной брат…
— …твоего отца, Максима.
— Это того, что приходил вчера и который так спешил на самолет?
— Нет. Вот когда поправишься, сама расскажешь, кто он такой и как ты с ним познакомилась.
— Но его тоже зовут Максим Караваев!
— Он тебе не отец, можешь мне поверить. Твой отец Макс был моим родным братом. И он погиб вместе с твоей мамой, Ксенией. Ты не можешь их помнить, потому что, когда случилось это несчастье, ты была совсем маленькой. Что же касается твоего вопроса, как я допустил, чтобы ты воспитывалась в детском доме, то знай: я ждал его все эти годы… Я много раз представлял себе, как рассказываю тебе эту историю, как объясняю, как пытаюсь оправдаться, и чем больше проходит времени, тем больше я понимаю, что мне нет оправдания. Нет, и все. Вот так.
— Ну ладно… — Марина пожала плечами. — Успокойтесь. Мало ли чего не бывает в жизни? Значит, судьба была моя пройти через детский дом.
— Я еще не все сказал, — произнес Игорь, и затуманенные временем картины его постыдного прошлого пронеслись перед его мысленным взором. — Вернее, не так. Я не сказал тебе самого главного.
— Надеюсь, что сейчас не последует душещипательная история о том, как вы любили мою мать и все такое… Уж не знаю, откуда, но я где-то это уже слышала. Возможно, из многочисленных сериалов.
— Так ты помнишь сериалы?
— Не знаю… У меня такая каша в голове. Так что вы собирались мне рассказать?
— Твои родители погибли из-за меня.
И он замолчал. Он не видел выражения ее лица, но предполагал, что его слова вызвали у нее шок. Удивление. Она хочет подробностей. Что ж, имеет право.
— Нет, ты не подумай, это не я, конечно… Они сами… Просто я так долго уговаривал их поехать на родительскую дачу, на шашлыки. У них были другие планы, они собирались к кому-то в гости. Но я сказал им, что замариновал свинину, что купил вино… Словом, уговорил. Мы были молоды, легки на подъем… Они оставили тебя у бабушки, то есть у нашей с Максом мамы, ее звали Татьяна Ивановна… Словом, в них врезался грузовик. За рулем был пьяный водитель. Они погибли на месте. Вот и представь себе, что должен был чувствовать я, я — человек, который невольно подстроил им эту смерть?!
