Анна Данилова - Незнакомка до востребования
Головко, стараясь не смотреть Максиму в глаза, разулся и прошел в комнату. Сел за стол. Не в мягкое и уютное кресло, а именно за стол, как если бы собирался говорить о чем-то долго и серьезно. Так, во всяком случае, почувствовал Максим.
— Макс… Даже и не знаю, как сказать… Словом, у меня для тебя нехорошие известия.
— Сава, да не тяни ты уже!
— Короче… За городом, в сугробе, неподалеку от железнодорожной станции Анисовая обнаружен труп молодой женщины, в ее сумочке — документы на имя Веры Ивановны Караваевой. Она убита ножом, точным ударом в сердце.
— Постой… — он не хотел верить в услышанное. — Но это же только документы… Может, однофамилица…
— Тебе придется поехать, опознать.
— А ты, ты ее не видел?
— Нет. Я сразу позвонил тебе, Макс.
— Сава… Этого не может быть. Сначала Марина, теперь вот… Вера…
— Собирайся, Макс, поедем.
В коридорах морга он почувствовал дурноту. Ему даже пришлось ухватиться за локоть Савы, чтобы не упасть. Что вообще такое происходит? Кто и за что пытается разрушить его семью, жизнь? Ведь все его окружение знало, что у него появилась дочь. Он с нескрываемым удовольствием знакомил своих знакомых и друзей, которые приходили к нему домой, с Мариной. В его квартире жили две прелестные молодые женщины — дочь и жена. Убив их, кто-то намеревался причинить боль ему самому, Максу Караваеву! Но за что? Не может быть, чтобы это было связано с его профессиональной деятельностью. Да, безусловно, он сильно поднялся за последние годы, но дорогу-то он точно никому не переходил. И нет ни одного человека, который, к примеру, разорился бы. Или чтобы он уволил кого-то, после чего этот человек, предположим, потерял больную прежде жену или ребенка… Все эти мысли были навеяны всеми теми душещипательными историями, которые носятся в воздухе или впитываются с экранов телевизоров. Но как любой нормальный человек, Максим был склонен думать, что весь этот информационный мусор, эти истории могут коснуться кого угодно, но только не его. Два убийства, подумать только! Это кому же он причинил столько боли, чтобы только смерть двух его близких людей могла эту боль для кого-то уравнять?
Откинули простыню, и Макс содрогнулся от увиденного. Белое мертвое тело его жены с потемневшей страшной раной в области груди. Черты лица исказились, изменились, стали тоньше, она, Вера, стала словно чужой, поскольку уже не принадлежала ни ему, ни кому бы то ни было на этой земле, она ушла из мира живых, ее взяли в другой, не известный никому, но явно существующий мир.
Длинные волосы ее тоже как будто бы почернели, хотя, возможно, они сначала были в талой или дождевой воде, в грязи… Ведь ее нашли в сугробе.
Странное дело. Сейчас, когда он уже не сомневался в том, что его жена мертва и что это именно ее тело он видит перед собой, все как-то встало на свои места. И даже голова перестала кружиться. Множество вопросов, которыми он задавался последние два дня, пока не видел ее, исчезли, отпали сами собой, и теперь он уже не ревновал ее к предполагаемым любовникам. Хотя что еще он мог предположить, когда Вера не пришла ночевать? Меньше всего он думал, что ее убили.
Никто не знал, что все его мысли относительно исчезновения Веры были связаны исключительно с ее возможной (невозможной!) изменой. И уж он точно не мог предположить, что она отправилась куда-то там к своим родственникам. Уж тогда она точно позвонила бы ему.
— Это ваша жена? — услышал он и кивнул утвердительно.
После оформления опознания ему объяснили, что тело Веры будет еще некоторое время находиться в морге и его отдадут ему после проведения экспертизы.
Сава вывел его на свежий воздух.
— Прими мои соболезнования, друг, — сказал он, похлопывая его по плечу. — Поедем, я отвезу тебя домой.
— Нет-нет, мне надо к Марине. Она находится сейчас у своего родного дяди.
— В смысле? У какого еще дяди?
— Садись в машину, Сава, по дороге я тебе все объясню…
19
Бармен Гомер (никто не помнил уже давно его настоящего имени) наблюдал за тем, как напивается Андрей Маслов, его постоянный клиент, всем известная личность, профессиональный альфонс, и ни слова не сказал, чтобы его остановить.
Маслов этот был так пьян, что забывал, что он уже по третьему кругу все оплатил и даже три раза дал Гомеру чаевые.
— Гомер, — еле ворочал языком Маслов, кружась на высоком стуле прямо напротив бармена, и от того его голова кружилась еще быстрее, он едва держался на весу. — Гомер, ты вот красивый парень, не хуже, чем я. Чего здесь забыл, а? С утра до утра протираешь стаканы, моешь и снова протираешь… Живешь на чаевые, думаю, во всем себе отказываешь… А ведь ты бы мог с такой внешностью и таким торсом жить, ни в чем не нуждаясь. Ну что ты так на меня смотришь? Презираешь? Дурак ты, Гомер. В этой жизни каждый выбирает свой путь. Вот я, например, его даже и не выбирал. Это он меня выбрал. В лице одной женщины, очень красивой женщины. И это она мне сказала, как нужно жить. Я любил ее, знаешь? А… Ты не знаешь, Гомер, что такое — любить женщину. Это когда смотришь на нее и чувствуешь, что сердце твое вот-вот остановится… У нее были такие глаза… Черные. Ресницы длинные. Волосы тоже темные, блестящие. Она была породистая, сука… Мне иногда казалось, что она сделана не из плоти, а из какого-то другого, космического материала. Ты, конечно, не понимаешь, что я имею в виду… Это когда входишь в нее, а тебя словно током ударяет… И ты понимаешь, что это и есть настоящее счастье. Но за это счастье, как и за любое другое, надо платить. А ее цена была слишком высока. У меня не было таких денег. Я не мог купить ей духи, какие она желала и к каким привыкла, я вообще ничего не мог для нее сделать. И знаешь, что она мне однажды сказала? Андрюша, говорит, все в этой жизни, ну, или почти все, решают деньги. За деньги можно купить даже любовь. Ведь деньги — это то, чего ты стоишь… То есть цена заработанного тобой, причем неважно, головой или другим местом…
Андрей громко икнул, а потом наигранно засмущался, вроде как ему стыдно стало за свое поведение, но после и вовсе расхохотался. Громко, развязно, отвратительно, брызгая слюной.
— Она была стерва, та, о которой я тебе рассказываю. Она была сука, если хочешь знать. Но она казалась мне какой-то немыслимой драгоценностью, которую я не мог себе позволить. Ну и что, друг, думаешь, я сделал? Правильно! — И он ткнул указательным пальцем в Гомера. — Я заработал деньги. Не спрашивай, как мне это удалось. Но признаюсь честно, поначалу мне показалось это отвратительным… Пришел к одной, которая сохла по мне, сказал, что, если она хочет, чтобы я был с ней, пусть платит… Вот прямо так и сказал, открытым текстом. Конечно, я был пьян. Иначе бы не осмелился. Ведь это было в самом начале. А она, ну прямо мамочка, тю-тю-тю, воробышек, что же ты раньше не сказал, что тебе денежки, мой мальчик, нужны?! Да я тебе все сделаю, ты только люби меня… Но она была баба с придурью, скажу я тебе…
Гомер, если бы мог, заткнул уши, чтобы только не слышать излияний этого грязного жиголо, но он слишком дорожил своим местом, где у него была возможность подворовывать, и это плюс к щедрым чаевым. А потому он продолжал молча подливать ему виски, в перерывах протирая стаканы.
Мысленно Гомер был давно уже дома, вместе со своей беременной женой, которая не ложилась спать, не дождавшись его. Он представлял себе, как подарит ей купленные сегодня утром сережки с рубинами, как она обрадуется, поцелует его, даст себя обнять, как они вместе потом поужинают (или позавтракают, в зависимости от того, когда он вернется домой), а потом будут строить планы, мечтать, а потом заснут, сладко обнявшись…
— …а она думала, что я такой дурак, и буду молчать? Нет, ты не подумай, я сначала разговаривал с ней ласково, да что там — я обслужил ее по первому классу! Не могу сказать, что она просила меня об этом, но работу-то я свою выполнил… Эй, да ты не слушаешь меня совсем, брат!
— Я слушаю, слушаю… — Гомер, глядя ему в глаза, вдруг взял и мысленно оторвал ему голову. И из образовавшегося отверстия, как из черно-красной трубы, хлынула кровь и залила всю барную стойку…
— Ты думаешь, что у нее нет денег?! Ты что, действительно так думаешь? Да она врет, гадина! У нее все есть, она из золота кушает в последнее время. И все об этом знают, да только молчат. А я почему должен молчать, если она сука?! Ей что, трудно было поделиться с лучшим другом? Я ей объяснил, что мне очень, ну просто очень нужны деньги, чтобы заплатить за квартиру, и знаешь, что она сделала? Она расхохоталась мне в лицо и сказала, что не верит мне, что у меня нет своей квартиры и вообще никогда не будет. Да что там, я попытался объяснить ей, как человеку, что у каждого должен быть свой дом. Чтобы там был свой запах, понимаешь, друг? Чтобы была своя ванна, своя постель… Чтобы после этих старых и толстых шлюх, которые возомнили себя… А, ладно… Короче, мне нужны были деньги, она не дала, потом ударила меня… А я — ее. Заслужила!..
