Нина Васина - Дурочка (Ожидание гусеницы)
— Ма-а-ам! — протянула Аглая. — Почему — Крэзи-бой?
Смирновская посмотрела на дочь в замешательстве и возмущенно объяснила:
— Он курил травку! На занятия по стрельбе приносил в рюкзаке свою восьмимесячную дочку!.. Читал запрещенные книжки, он был сумасшедшим!
— А почему ты — Лакрица?
Смирновская показала пальцем на книжный шкаф.
— Коричневый альбом. Моя юность. От парней не было отбоя. Я не считала себя красавицей, но они липли ко мне как мухи, безоглядно бросая своих девушек. Один из преподавателей на курсах сказал, что у меня слишком сладенькая мордашка для агентурной работы. А я глупая была, безотказная, беречь себя стала только, когда ты появилась.
— А Наша Таша моложе тебя?
— На семь лет. С нею я встретилась в семьдесят втором, она тогда была студенткой…
— А дядя Паша тогда какой был?
— Супермен, красавец, герой. Нас познакомила Наташка. Управлял всеми видами транспорта, стрелял из любого оружия. Только представь — руководитель опергруппы спецподразделения «Зет», тридцати восьмилетний мужик влюбился в студентку Ладову, которая проходила практику в архиве международного отдела ЦК. Бросил из-за нее семью. Первую, — хмыкнув, уточнила Лукреция. — Наташка замуж за него идти отказалась. Говорила, что Паша хочет ее, а любуется мною.
— Любуется… это — любит?
— Любуется это — смотрит и радуется.
— А почему он — Санитар?
— Профессиональный десантник. Умеет убивать бесшумно и чисто. После него не остается следов. Наташка сначала называла его «чистильщиком», как-то он приехал в фургоне с надписью «Санитарная служба». Мы стали звать его Санитаром.
— А почему дядя Семен — Бакенщик?
— Семен из военных. Морская разведка. В семьдесят шестом его привел в нашу компанию Крези-бой. Семен много рассказывал о морском десанте, как он нырял с аквалангом и ставил сигнальные бакены для проходов по запрещенной территории. Он всегда был странным. Замкнутым и себе на уме. Все боролся за права военных. Когда ушел в отставку, ни на одной работе не мог продержаться больше года. Запил. Пару лет назад Наташка устроила его охранником в архив или… в музей? Вот там он зацепился. Может, к старости устал права качать и орденами потрясать.
Аглая легла на ковре на спину и раскинула руки. Лукреция посмотрела в запрокинутое к ней лицо дочери, потеплела глазами.
— Знаешь, кто на самом деле главный герой? — сказала она, улыбнувшись, и сама сразу ответила: — Туся — самая молодая из нас. У нее и в мыслях не было стать сотрудником Конторы. Закончила исторический и курсы иностранных языков. Мечтала заниматься исследованиями древностей…
— А стала моей нянькой, — закончила тихо Аглая после долгой паузы.
— Нет… — тихо заметила Лукреция. — Моей. В восемьдесят шестом. После смерти отца я два года сидела с тобой, и у меня началась настоящая паника. Но сначала Туся стала любовницей генерала Кула, по его заданиям летала за границу, сколько хотела и даже отдохнула с генералом на Канарах.
— Она все-таки была шпионкой? — уточнила Аглая.
— Да нет… Какая из нее шпионка… Она любовница. Вот я — нищенствую душой, Наташка счастлива своей гулящей бездомностью и простотой жизненных принципов, а Таисия наша по жизни — любовница. Туся, заходи! — позвала Лукреция, повернув голову к двери. — Хватит топтаться за дверью.
Таисия открыла дверь и застыла в проеме, уставившись на хозяйку.
— Извини, если что не так сказала, — отреагировала Лукреция на ее тяжелый взгляд.
— Любовница по жизни?.. — Туся прищурилась. — Ты сказала Лайке, что я в восемьдесят шестом пришла к тебе жить после аборта?
— Нет! — возмущенно выкрикнула Смирновская.
— А что не могу после него иметь детей?
— Нет… Лайка, выключи диктофон. Туся, или заходи к нам, или убирайся свои нервы трепать в одиночестве.
Туся вошла, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Она была в своем рабочем комбинезоне поверх свитера, на ногах — толстые шерстяные носки. Всколоченные рыжие волосы в беспорядке, а зеленые глаза грустные-грустные.
— Давно слушаешь за дверью? — спросила Лукреция.
— Недавно. Я спала. Прилегла у себя и не слышала даже, как ты вернулась.
— Туся, мама хочет, чтобы ты была главным героем, — сказала Аглая, поднявшись с пола.
— Отличная новость! Вы решили писать любовный роман?
— Не смешно! — рассерженная Лукреция тоже встала и показала дочери на диктофон на столе: — Начинай набирать. Я потом отредактирую. Если есть вопросы, говори сразу.
— Есть, — кивнула Аглая. — Что такое аборт?
Кража со взломом
В феврале 1996 года Лукреция была в Москве по делам и заехала вечером в квартиру. Открыла дверь своими ключами. Осмотрелась. В комнатах — казарменная чистота и порядок. Решила перекусить, но по дороге в кухню увидела приоткрытую дверь отцовского кабинета. Смирновская задохнулась от негодования, осторожно толкнула дверь от себя и с ужасом нащупала на стене выключатель.
После осмотра она позвонила Тусе предупредить, что задержится, убрала свою одежду и обувь из прихожей, погасила свет и села ждать в темноте.
Антон Раков открыл входную дверь в половине одиннадцатого. Этим вечером он изрядно выпил, поэтому не сразу нашарил выключатель в прихожей, а разуваясь, чертыхался, теряя равновесие. Увидев вдруг возникшую перед ним тещу, Антон растянул рот в приветственной улыбке и получил по этой улыбке так сильно, что ударился затылком в стену, на несколько секунд потеряв сознание. Лукреция успела за эти секунды в гневе пройтись по коридору к кухне и обратно, и была завалена подсечкой зятя при попытке продолжить наказание.
Она открыла глаза после падения и обнаружила себя в кресле связанной, с заклеенным пластырем ртом. Руки заведены под коленки и обмотаны полотенцем, щиколотки связаны шарфом зятя. Был слышен шум воды из ванной, потом Раков вошел в комнату в… ее итальянском махровом халате!.. и начал остервенело вытирать голову перед креслом с тещей. Лукреция отвернула лицо от брызг.
Наконец, лейтенант убрал полотенце, присел перед нею и спросил, плохо управляя нижней губой с кровоподтеком:
— Вы будете кричать, если я уберу пластырь?
Лукреция молчала и не шевелилась.
— Тогда я сегодня не узнаю, за что получил по морде, — поднялся Раков. — Спать будете в кресле, или отнести на кровать?
Лукреция дернула связанными ногами, пытаясь его достать.
— Понятно — в кресле… — кивнул Раков. — Тогда — спокойной ночи, я иду есть и смотреть ужастик, хотя против вас, конечно, никакой ужастик…
Женщина в кресле подняла голову и посмотрела на него с интересом. Ракову стало стыдно.
— Извините, — решился он и быстрым движением отодрал лейкопластырь.
Лукреция даже не дернулась, только вздохнула глубоко, когда разлепила губы.
— Ты сломал замок, залез в комнату моего отца и рылся в его вещах. Что ты искал?
Раков опешил, всмотрелся в женщину с недоверием и вышел. Лукреция слышала, как он осматривает сломанный замок — лязгнул язычок. Как ходит в кабинете, задвигает ящик письменного стола… Вернулся лейтенант сильно задумчивым и сразу… полез в ее сумку!
— Что-нибудь болит? — спросил он при этом. — Вы завалились со страшным грохотом, ничего не сломали?
Лукреция, закипая, собралась обложить его как следует, но заметила, что зять достал ее папиросы. Он раскурил одну, протянул к лицу женщины. Лукреция, подумав, захватила папиросу зубами и затянулась. Раков подвинул стул, сел рядом.
— Глупо, — сказал он. — Глупо вы себя ведете и беспомощно. Неужели я тоже к шестидесяти годам так отупею?..
— Мне пятьдесят, — процедила сквозь зубы Смирновская.
— Да?.. — утрированно удивился Раков, стараясь не улыбаться — больно. — И что у вас получается? Что я, имея на своей связке ключ от запретной комнаты, ломаю в двери замок?
Лукреция подалась вперед, Антон забрал у нее изо рта папиросу.
— Инсценировка постороннего присутствия, — сказала она.
— Понятно, — кивнул Раков. — Я потрошу шкаф, раскидываю ящики письменного стола, вскрываю сейф… Чтобы найти — что? Что пропало, Лукреция Даниловна?
— Наградной пистолет отца.
Раков вскочил, опрокинув стул.
— Вы хранили в этой квартире оружие?..
— Я хранила его в сейфе! — крикнула Смирновская.
Антон подошел к телефону и снял трубку, «затаптывая» папиросу в пепельнице.
— Кому ты звонишь? — спросила Смирновская.
— В милицию.
— Идиот!..
— Это точно. Но я хочу, чтобы все было по закону. Пусть оформляют нападение, взлом и кражу оружия.
— Нападение? — уточнила Лукреция.
— Вы на меня напали. Результат, так сказать, на лице, а у вас ссадины на костяшках правой руки. Алло! Милиция? Хорошо, я подожду.
