Евгений Зубарев - Я убью тебя, менеджер

Я поднял брови, и Андрей Николаевич пояснил:

– Мы вместе учились на юрфаке. Так вот, – продолжил он, – Марина Ивановна просто не знает, что при рассмотрении таких дел полагается исследовать конкретные цитаты. Она и в университете этого не понимала.

– А как же она судит-то? – не поверил я.

Адвокат пожал плечами:

– Ну вы же видите, как.

– А разве за некомпетентность судей не увольняют? – снова удивился я.

Андрей Николаевич начал рассказывать мне про процедуру отзыва судьи, и через полчаса я прервал его, осознав, что уволить судью действительно невозможно. Убить – да, можно, а уволить – нельзя.

– А что с деньгами? – спросил я сокровенное.

– С редакции – миллион рублей, с вас – полмиллиона, – вздохнул адвокат.

– С меня? Полмиллиона? За что? – заорал я на весь двор.

– За моральный ущерб, – пожал плечами адвокат. – Вы же написали, что пельмени «Ваня» содержат точно такую же сою, как и пельмени «Валя».

– Ну да, – кивнул я. – Так и есть. У меня же документы есть, от поставщиков. И там и там один поставщик.

– Увы, на самом деле в пельменях «Валя» соя лучше, – грустно прошептал Андрей Николаевич, тревожно озираясь по сторонам.

– Чем лучше-то? – вяло поинтересовался я.

– Чем «Ваня», – откликнулся адвокат, и я немедленно вспомнил анекдот про армян и грузин.

– Они еще эту сою обрабатывают специальными торсионными полями, чтобы избавиться от генетически модифицированных продуктов. У них и документ об этом есть, – продолжил он свои объяснения.

Тут мне стало совсем нехорошо.

– Какими еще торсионными полями, дядя? – заорал я снова на весь двор. – Нет никаких торсионных полей, это же выдумка шарлатанов!

– Вы с этим поосторожней, – зашептал адвокат. – Услышит кто, опять на иск нарветесь.

– Вы что, издеваетесь? – догадался я.

– Ничуть, – обиделся Воробьев. – Вы не понимаете главного – в суде нужны документы под каждое ваше слово. Вот вы говорите, что нет никаких торсионных полей. А как вы в арбитражном суде докажете, что их нет? Где у вас такая справка?

– Как можно справкой доказать отсутствие? – тоже шепотом спросил я, чувствуя, что схожу с ума. – И потом, у этих пельменщиков, у них что, есть бумажка про существование торсионных полей, которые избавляют пельмени от генетически модифицированных продуктов?

– Конечно, есть! В том-то и дело, что есть! Им эту бумагу написали эксперты коммерческого отделения РАН, – обрадовался моей догадливости адвокат. – Поэтому наши оппоненты, увы, выиграют и во второй инстанции, где, как я надеюсь, судья будет хотя бы рассматривать наши аргументы. Но нам это не поможет – разве что есть надежда снизить размеры выплат.

Я открыл бардачок, выудил из тамошнего хлама свою трубу и убрал ее в карман. Потом я открыл дверь, вылез из машины и перед тем, как яростно хлопнуть дверью, бросил в салон:

– Я вам не верю. Это дурдом какой-то, а не правосудие.

– Это и есть наше родное, российское правосудие, – донесся до меня спокойный, рассудительный голос.

Глава тринадцатая

– Вы не представляете, какие у нас в районе тупоголовые чиновники! – надрывался в редакционном телефоне хриплый мужской голос. – Приезжайте, сами увидите! – зазывал меня неизвестный собеседник в свою неведомую тмутаракань, расположенную где-то на границе Петербурга и области.

– Да что, мы тут мало кретинов видели? – отбрехивался я, уныло поглядывая на монитор, где, кроме заголовка «Для журнала „Интершум“. Поле чудес. Третий выпуск», красовался пустой экран.

С самого утра меня доставали разные озабоченные граждане, и не было от них никакого спасения, потому что Марта халтурила где-то в области, на открытии чего-то большого и железного, а я не умею так жестко строить мирных жителей, как это получается у нее, – вроде, и вежливо говорит, но так, что люди сразу начинают говорить кратко и исключительно по существу. А если сказать нечего, просто вешают трубку.

Этот гражданин вешать трубку в ближайшие сутки явно не собирался. Я взмолился:

– Послушайте, уважаемый читатель, говорите уже конкретно – что у вас там случилось. У меня работы выше крыши.

– Да ведь я и говорю конкретно: идиоты кругом! Задолбали, – объяснил мой собеседник, раздражаясь моей непонятливости.

– Вы от меня лицензию на отстрел кретинов хотите получить? – Я глубоко вдохнул и решил, что на счет десять просто повешу трубку.

На счет пять мой абонент наконец разродился конкретной информацией:

– Я директор НИИ «Тяжмашвторчермет». У нас перед институтом памятник стоит, Ивану Александровичу Козлову, ну, тому самому, знаменитому российскому металлургу, который до революции еще возглавлял «Русское общественное движение против алкоголя». А вокруг памятника Козлову, на площади, расплодились пивные ларьки – в результате там, сами понимаете, что творится.

Я деликатно кашлянул в трубку:

– Это, конечно, очень интересная проблема, но я занимаюсь криминалом, а не…

– Подождите, я еще не все рассказал, – перебил меня директор. – Мы вчера обратились в районную администрацию с просьбой решить проблему, облагородить, так сказать, территорию, а сегодня на площадь прибыли бульдозер, подъемный кран и бригада рабочих.

– Ну и отлично, демонтируют, значит, ваши ненавистные пивные ларьки…

– Какие ларьки! – вскричал директор как зарезанный. – Они памятник приехали демонтировать. Я же говорю – идиоты!

Я не удержался и хрюкнул в трубку пару раз. Действительно, идиоты.

– Вам смешно, а мы тут всерьез с утра оборону держим, отгоняем рабочих от памятника, – возмутился директор.

Я попросил его не отключаться и пошел к Софье. У главного редактора было полно народу, и, разумеется, помимо прочих, там тусовалась культурная Аня – она никогда не упускала случая потереться возле начальства.

– Софья Андреевна, я буду делать материал, в котором намереваюсь жестко стебать районных чиновников, – честно предупредил я начальство, едва войдя в кабинет.

Гомон десятка одновременно разговаривающих людей стих, а Софья, посуровев лицом, спросила:

– Какой район?

– Красногвардейский, – ответил я и замер в ожидании вердикта.

– В Красногвардейском у нас уже работает один газетный ларек и еще два к зиме в администрации оформить обещали, – откликнулся Вова, озабоченно поджав и без того тонкие бледные губы.

Софья неожиданно резко одернула его:

– И что, мы теперь им пожизненно пятки лизать должны?

Она посмотрела на меня удивительно свежим и даже дерзким взглядом:

– У вас настоящая информация или так, просто банальное бухтенье озабоченных читателей?

– Я проверю. Но похоже, все настоящее, можно ноги вытирать об чиновников, – успокоил я ее, с интересом ожидая приговора. Софья, когда захочет, умеет зажигать и совершать отважные поступки.

– Если все настоящее, делайте! – сказала она решительно, и я поспешил выйти, хотя вслед неслись крики Вовы о необходимости «подождать», «поговорить с главой района приватно» и даже «разрулить ситуацию ко всеобщей выгоде».

Я вернулся к себе, поднял трубку и договорился с директором о встрече и интервью. Директор с готовностью принял предложение самому явиться в редакцию ровно через три часа. Потом я позвонил Марте, и она, конечно, согласилась подъехать к институту и сделать снимки на площади. Она тоже очень не любит идиотов и, если видит возможность хотя бы чуть-чуть уменьшить их количество, всегда соглашается поработать, пусть и за гроши.

Затем я резонно решил, что ближайшие три часа принадлежат исключительно мне одному, и выключил редакционный телефон, а потом еще, на всякий случай, прикрыл дверь кабинета.

Выполнив все эти необходимые манипуляции, я наконец снова взглянул на монитор. Заголовок «Для журнала „Интершум“. Поле чудес. Третий выпуск» по-прежнему украшал пустой экран, и я начал нервно чесаться, предвкушая неминуемый скандал.

Дело в том, что за третий разворот я успел получить не только аванс, но и весь гонорар целиком, – Миша, видя мое, мягко говоря, не самое рабочее настроение, решил вопрос кардинально, выплатив все деньги авансом вперед, и теперь мне просто некуда было деваться. Эти двести долларов тут же ушли на всякие неотложные нужды, и потому мне надо было обязательно сделать ту работу, за которую я уже получил гонорар. Не подарками же возвращать, подумал я, оглядывая книжную полку, заваленную тупыми от рождения сувенирами.

И тут меня, как водится, осенило. Я треснул для разгона пару раз по клавише «ввод» и принялся строчить:

«Три года назад москвич Петр Шмаков открыл свое дело и сегодня уже не очень обижается, когда его называют самым циничным бизнесменом столицы. Не обижается, потому что привык.

– Раньше я работал гидом в „Интуристе“, – рассказывает он. – Вы не представляете, какую редкостную хрень мне дарили „на память“ вместо нормальных хрустящих бумажек. Картонные драконы, фарфоровые плевательницы, зажигалки в виде фаллоса, килограммы брелков и центнеры заколок для галстуков. За несколько лет работы моя квартира превратилась в склад сувенирного магазина, и я подумал – а почему бы не открыть сам магазин?