Юлия Шилова - Мадам одиночка, или Укротительница мужчин
– Тоже верно.
Направившись к входной двери, мы остановились и почти одновременно перекрестились.
– Господи, а я-то зачем крещусь, я же такая грешница… – немного испуганно произнесла Ленка.
– Бог простит твои грехи. Когда домой вернемся, в церковь пойдешь, будешь их замаливать. Ты человека убила во имя нашего спасения. В конце концов, если бы не мы его, то он бы нас… Это была просто самооборона.
– Да разве для бога в убийстве бывает оправдание? Разве убийцы в церковь ходят?
– Ходят. Сама говорила, что из любого правила бывают исключения. Если хочешь знать, то даже профессиональные киллеры носят на шее цепь с крестом и после каждого убийства ставят свечки за упокой. Это у них как ритуал.
Открыв входную дверь, мы выбежали на улицу и вдохнули свежего воздуха.
– Боже мой, хорошо-то как!
– Хорошо!
Обойдя весь дом, мы не нашли ни одной приличной машины, на которой бы можно было уехать Только старый микроавтобус со спущенными колесами и разбитыми окнами.
– Вот это да, – от пережитого я буквально прокусила нижнюю губу и взглядом, полным ужаса, посмотрела на темные горы. – Что ж теперь делать-то? Пешком в горы… Далеко не уйдем. Я боюсь, там даже нет никаких поселений. Надо с собой взять еды и воды. Да и то, надолго ли нам этого хватит?.. Может, дождемся, пока кто-нибудь приедет в дом? В конце концов, у нас есть пистолет. При желании вырубим и завладеем машиной.
– Можно и так. А вдруг приедет не один, а несколько турок и у нас ничего не получится? Теперь у нас хоть есть шанс убежать, если что, так мы и этого лишимся.
В этот момент я слегка дернулась и повернула голову в сторону пристройки к дому.
– Лен, ты слышишь?
– Слышу, – почти задыхаясь от страха, сказала Ленка.
– Что это?
– Кто-то стонет или плачет.
– Может, пойдем посмотрим?
– А может, не надо? У нас у самих беда, зачем мы будем касаться другой?!
– Лен, но ведь это не мужской голос, а женский. Мы должны посмотреть.
– Ты и вправду так считаешь?
– Да. Вдруг там нужна помощь точно такой же девушке, как мы. Ты только представь, чтобы кто-то из наших соотечественниц прошел мимо нас…
– Как скажешь.
Ленка достала из кармана спортивных брюк пистолет и взяла меня за руку. Мы стали медленно двигаться в сторону пристройки к дому. Дверь, ведущая в пристройку, оказалась закрыта на большую щеколду, которую мы совершенно безболезненно открыли. В лицо нам резко пахнуло сыростью и тухлятиной. Впереди царила кромешная темнота. Я сделала шаг вперед и ощутила ступеньку.
– Лен, здесь лестница, ведущая вниз.
– Светка, может, не надо испытывать судьбу… Сколько можно. У нас сейчас появился прекрасный шанс сбежать, а ты предлагаешь опять вляпаться в какую-нибудь малоприятную историю. Мы же не служба спасения, нам бы свою жизнь спасти.
– Лен, но там девушка стонет, – мне казалось, что от таких жалобных звуков мое сердце буквально разрывается на части.
– Тогда я достану пистолет. Чем черт не шутит.
– Доставай.
Я сделала шаг вперед и почувствовала, как наступила на что-то твердое.
– Ой, что это?
– Что там у тебя?
– Я, кажется, на что-то наступила.
– На что?
Я наклонилась и подняла с пола фонарик. К моему удивлению, он работал. Теперь, когда темноту прорезал пусть даже слабенький луч, нам было намного легче ориентироваться.
– Кто-то специально положил фонарик рядом со ступеньками. Очень удобно. Включил и спустился вниз.
Лестница, по которой мы спускались вниз, была похожа на винтовую и вела в комнату без единого окна, напоминающую подвал. Посреди комнаты лежала истекающая кровью девушка, руки и ноги которой были связаны плотной веревкой. Нос девушки был перебит и ушел куда-то в сторону. Глаза заплыли кровью и, по всей вероятности, совершенно ничего не видели. Лицо напоминало кровавое месиво. А тело… На тело было страшно смотреть. Это было тело изголодавшегося, забитого человека, которое не вызывало ничего, кроме приступа дикого ужаса и ощущения самого настоящего кошмара.
– Бог мой. – Я почувствовала, как закружилась моя голова и подкосились ноги.
– Свет, скажи, что все это нам снится, – пробормотала перепуганная Ленка.
– Нам уже давно ничего не снится.
Видимо, девушка услышала голоса и застонала еще громче. Сквозь стоны прорывались отдельные слова, смысл которых до нас доходил с трудом.
– Кто здесь? Вы русские? – еле разобрала я.
– Русские. Что с тобой?
– Не знаю. Все болит. Я почти ничего не вижу. Я хочу пить. Скажите, я еще живая или уже умерла?
– Живая.
– Жаль.
– Что жаль? – От услышанного я чуть было не рухнула на пол.
– Жаль, что я живая. Каждый день я молю господа бога о том, чтобы он забрал меня к себе. Каждый день… Если бы вы только знали, как я хочу умереть… Как я хочу…
– Да ты что такое говоришь? – не меньше моего опешила Ленка. – Ты только подумай, что ты говоришь! Тебе лет-то сколько?
– Не знаю.
– Как это не знаешь? – не на шутку перепугалась я.
– Когда я сюда приехала, мне было восемнадцать.
– А когда ты сюда приехала?
– Не знаю. Я уже давно потеряла счет времени. Когда мы стали работать, у нас не было календаря. Мы не знали ни чисел, ни месяцев.
– Значит, тебе и сейчас восемнадцать. Вы могли различать время по погоде на улице, по времени года. Скажи, на улице было холодно?
– Снега я не видела, хотя говорят, что в Турции он тоже бывает.
– Все правильно, тебе и сейчас восемнадцать. Просто здесь время тянется медленно. Тебе кажется, что прошла целая вечность, а прошло всего несколько дней. Ты же совсем молоденькая, тебе жить да жить.
Я нагнулась к девушке поближе и принялась разматывать веревку на ее руках.
– Осторожно, у меня кисть сломана. А впрочем, я не чувствую боли.
– Да кто ж тебя так?
– Экрам.
– За что?
– За то, что я плохо работала.
– Ты приехала не одна?
– Нет. Нас приехало четверо.
– Откуда?
– Из Воронежа. Мы должны были работать спортивными инструкторами на пляже. Я окончила спортивную школу. Мастер спорта по легкой атлетике. Затем стала преподавать в спортивной школе. Платили копейки. А тут такое предложение. Вот мы с другими девчонками – тренерами по плаванию и поехали. Думали денег подзаработать да в придачу на море отдохнуть. С нашей специальностью нечасто появляется возможность подзаработать за границей. А тут такое везенье.
– Оно и понятно. Когда набирают на работу за границей, никто никогда не скажет, что требуются проститутки. Тут у всех одна специализация, узкопрофильная. Приезжают все с разными специальностями, а затем работают по одной, потому что тут у всех нас только одно предназначение. А где остальные?
– Не знаю.
– Как это не знаешь?
– Сначала мы все были вместе. А затем их куда-то перевезли. Больше я их не видела.
– А тебя почему здесь оставили?
– Я кинулась на Экрама с кулаками. Он подложил меня под какого-то садиста, который разорвал меня по швам. Я не знаю, как я осталась жива. После того как я ударила Экрама, он меня сюда притащил и надругался вместе со своими дружками.
– А ты здесь давно?
– Я не знаю. Может, давно, а может, и нет. Мне кажется, что давно. Меня постоянно бьют. Не кормят, только дают воды, а иногда и вообще не заходят. Забывают, наверно.
В тот момент, когда Ленка принялась освобождать ноги девушки, несчастная застонала и скорчилась от боли.
– Что у тебя с ногами? – не на шутку перепугалась Ленка и сморщилась от ужасного запаха, который говорил о том, что пленницу ни разу не выводили в туалет.
– Не знаю. Сначала я их не чувствовала, а теперь, когда вы до них дотронулись, мне стало очень больно. Никакой мочи нет.
– Потерпи.
– Девочки, родные, вы сами-то откуда?
– Мы из Москвы, – не слишком уверенно ответила я. От невыносимой вони к моему горлу подступила страшная тошнота.
– Девочки, родные, я вас очень прошу. Мне уже не жить. Вы лучше убегайте побыстрее отсюда, пока с вами не сделали то же, что и со мной. Я вас умоляю, помогите мне, пожалуйста. Помогите…
– Мы и так тебе помогаем.
– Нет, не так.
– А как?
– Убейте меня, пожалуйста. Родненькие мои, убейте!
– Ты что такое несешь? Ты еще молодая. Тебе жить да жить. – Ощутив, что я все же могу справиться с резким приступом тошноты, я почувствовала, как на мои глаза накатились слезы. – Тебе еще детей рожать и воспитывать…
– Никого мне уже не рожать и не воспитывать. Мне уже никто не поможет. Убейте меня, пожалуйста. Я вас умоляю. Меня зовут Ника. Вернее, это меня мама так всегда называла, а вообще мое полное имя Вероника. Вероника Темнова. Я из Воронежа. У меня адрес легкий. Я в самом центре живу. Город Воронеж, улица Ленинского Комсомола, дом пятнадцать, квартира семь. Там живут мои мама и папа. Я у них одна-единственная. Они меня очень любят и очень сильно за меня переживают. Просто мы очень бедно живем, вот я и хотела им хоть как-то помочь. Денег привезти, чтобы они гордились, какую дочь вырастили. Вы когда до родины доберетесь, вы, пожалуйста, как будет свободное время, наведайтесь в Воронеж, обнимите моих родителей и скажите, что я их очень люблю. Они у меня очень хорошие. Мама в библиотеке работает, а папа на стоянке машины сторожит. Они дружно живут и по мне скучают. А рядом со мной на лестничной площадке, в восьмой квартире, мой парень живет, Гришка. Он очень хороший. Он из армии недавно пришел, а я честно его дождалась. Каждый день ему письма писала. Он не хотел, чтобы я сюда ехала, но я его сама уговорила. Сказала, как только по контракту отработаю и вернусь, мы сразу поженимся. Гришка обещал сюда приехать, меня навестить. Девочки, скажите ему, что я его очень люблю, что мне никто, кроме него, не нужен, что те два года, когда он был в армии, я ни на одного парня даже не посмотрела. Он у меня один-единственный и неповторимый. Скажите ему, что я даже на том свете любить его буду. Потому что люди умирают, а настоящая любовь жива всегда.
