Свинцовый хеппи-энд - Сергей Григорьевич Рокотов
В этот момент зазвонил мобильный Марчука.
— Митя, это я, Владимир, — услышал он в трубке голос Раевского. — Мы с Генрихом и Юрой здесь, внизу. Что там?
— Что? Все в порядке, — хмыкнул Марчук.
— А что с Гараевым?
— Выпил немножко. А так жив и вполне здоров.
— Кто это? — заинтересовался Гараев, поняв, что речь идет о нем.
Марчук внимательно поглядел в глаза Гараеву и решил, что Раевскому надо обязательно повидаться с ним. Терять времени было нельзя. Надо было расшевелить Гараева, выжать из него все, что можно.
Ведь очевидно, что он врет насчет того, что не был в Стамбуле, причем врет совершенно профессионально, не моргнув глазом. А Раевскому так беспардонно врать он не сумеет.
— Это Владимир Алексеевич Раевский, — спокойно ответил Марчук, не отрывая взгляда от черных, как маслины, глаз Гараева. И в этих лживых глазах Марчук вдруг увидел выражение неподдельного ужаса. Он мгновенно понял — Гараев причастен ко всему.
Глаза Гараева тут же вновь заволокло пеленой лжи, но этого мгновения Марчуку хватило, чтобы понять — отпускать его нельзя ни на секунду, из него любыми средствами надо выбить сведения.
— Владимир Алексеевич? — пробормотал Гараев. — Сам? Сюда? Великий Аллах, какая честь для меня. Скорее зови его. Нет, сюда неудобно, совсем неудобно. Давай спустимся к нему.
Он вызвал лифт, и они поехали вниз. Около подъезда стоял черный "Мерседес" Раевского. Владимир и Генрих в нетерпении топтались рядом с машиной.
— Какие гости! — закричал Гараев, простирая руки к небу. — Какие люди! Владимир Алексеевич! Какими судьбами? Здесь, на окраине Москвы, в Южном Бутове, в такое время…
— У меня разговор к тебе, Султан, — протягивая ему руку, холодно произнес Раевский. Гараев схватил его ладонь обеими руками и стал почтительно трясти ее.
— Я весь в вашем распоряжении, дорогие мои спасители, — округлил свои черные глаза Султан. Марчук отозвал Раевского в сторону и шепнул:
— Все врет. В Стамбуле был. Я чувствую. А здесь просто бардак. Либо имитация бардака. Надо его расшевелить. Любыми средствами.
Раевский молча кивнул и подошел к Султану.
— Здесь разговора не получится, поехали к нам, — приказным тоном произнес он.
— Как скажете, как скажете, мне только надо переодеться и предупредить Сашу, — закивал Гараев.
— Можно, — согласился Раевский. — Проводи его, Митя.
— Не доверяете? — покачал головой Гараев.
— Береженого бог бережет, — совсем уже ледяным тоном сказал Раевский.
Вместе с Марчуком они поднялись на лифте.
— Саша! — крикнул Султан. — Я вынужден покинуть вас. За мной приехали мои добрые друзья.
— Разрушаешь компанию, нехорошо, — укорил его Анисимов, но было видно, что расстраивается он не так уж сильно. Столь могучий человек вполне был способен удовлетворить обеих дам.
Султан прямо на глазах у присутствующих переоделся, облачился в черный дорогой костюм, белую рубашку и галстук.
— Только теперь я могу позволить себе разговаривать с такими высокими людьми, — провозгласил он, поднимая вверх палец.
— Выпьешь на посошок? — спросила Султана негроидная дама, протягивая ему бокал.
— Почему бы и нет? Такой хороший коньячок.
Он взял бокал с янтарным напитком и залпом выпил. Слегка поморщился и пожевал кусочек лимона.
— Плохо пошел, видно, перебрал я сегодня, — скривился Султан, махнул всем рукой и вышел из комнаты. — Сашка, тачку оставляю, потом за ней приеду! крикнул он, уже стоя у входной двери.
Султан сел в "Мерседес" Раевского, Марчук со своими людьми в "восьмерку". Машины тронулись с места.
Владимир и Гараев сидели на заднем сиденье "Мерседеса".
— Султан, я спас тебе жизнь, — произнес Раевский.
— Я помню это! — прижимая руки к груди, с пафосом воскликнул Султан.
— А мне кажется, что забыл.
— Но почему?!
— Подумай.
— Владимир Алексеевич… Владимир Алексеевич…
— Меньше слов, Султан, меньше слов. Не надо меня обманывать, это небезопасно, предупреждаю тебя.
Султан замолчал, Раевский почувствовал, что он в замешательстве.
— Ну, говори же… Я ведь вижу, тебе есть что мне рассказать.
Султан глядел в окно, откинувшись на мягкую кожаную спинку.
— Говори, — повторил Владимир.
Но тут произошло нечто непонятное. Изо рта Султана стали извергаться какие-то странные, нечленораздельные и очень тихие звуки. Он продолжал глядеть в окно.
— Ты что?! — удивился его странному поведению Раевский.
Султан слегка наклонил голову вперед, затем схватился обеими руками за горло и снова откинулся назад.
— Султан! — крикнул Раевский, хватая его за плечи. — Останови машину, Генрих!
Он поглядел в лицо Султана и содрогнулся от увиденного. Жутким остекленелым взглядом глядели черные глаза Гараева на Владимира Алексеевича. В них уже не было никакого выражения — ни возбуждения, ни хитрости, ни коварства. Гараев был мертв.
— Назад! — закричал Раевский. — Поворачивай назад! Они отравили его! Они все заодно!
Марчуку перезвонили на его мобильный. И обе машины на огромной скорости помчались назад, в Южное Бутово. Они успели отъехать километров на тридцать с лишним.
Дверь квартиры была открыта. Они ворвались в квартиру и застыли. На полу комнаты лежали три трупа — хозяина квартиры Анисимова и обеих девиц. Хозяин лежал на спине с открытыми глазами, блондинка свернулась клубком около двери, негроидная дама валялась около окна под батареей отопления. Все трое были убиты выстрелами в голову. К. тому же одна из пуль угодила блондинке в живот, этим и объяснялась ее поза — она держалась за живот обеими руками.
— Какой чудесный вечер, — прошептал Марчук, бросая быстрый взгляд на Раевского. Тот ничего не ответил, еще раз поглядел на трупы, а затем повернулся и пошел к выходу. Но в дверях внезапно остановился, схватился рукой за голову и еле слышно застонал от отчаяния и безнадежности.
Валерий Иванович, по кличке Учитель, совершенно напрасно сказал в машине, что похищенная ими с улицы Юлдуз молодая женщина находится не в себе. Он сказал это, после того как она назвала его другим, неизвестным никому из присутствующих именем. Она не ошиблась — он не был никаким Валерием Ивановичем, а являлся собственной персоной бывшим директором Землянского детского дома, а впоследствии депутатом Верховного Совета и Государственной Думы Павлом Дорофеевичем Кузьмичевым. В еще более далеком прошлом он был смоленским уголовником Болеславом Шмыгло. Он не ожидал, что женщина, о которой говорили, что она потеряла память, так быстро да еще в полутьме узнает его. Это вызвало у него чувство досады и озлобленности — крутым сообщникам знать про его прошлое было вовсе не обязательно.
Но никто на слова женщины никак не отреагировал, по крайней мере внешне. Эти люди умели держать себя в руках.
Своему компаньону Крутому он доверял полностью. Особенно
