Последняя инстанция. Расследование (СИ) - Ольга Каневская
— А как же, это… честь профессиональная?..
— Че-есть? — задумчиво поскрёб в затылке Санька, — А тут, милый ты мой друг Сергеев, неизвестно, что честнее…
— Так! Саня! Давай в сторону эти все эмоции-сантименты!.. Нас Гаргаевы интересуют постольку, поскольку их убийца замочил нашего фигуранта. И труп Куприянова висит на нас, конкретно — на мне, а не на петроградском отделе. И дело Гаргаевых мы подняли только по той причине, что стрелок и в том, и в другом случае — один и тот же. Это, Саня, к бабке не ходи!
— А ты знаешь, Серёга, по большому счёту, мне этот Куприянов тоже не особо нравится…
— О как! Это значит, вот как мы заговорили! Это значит, Саня, что мы теперь будем действовать вот по какому сценарию: это труп хреновый. То есть, труп-то он нормальный, а вот человеком он был паскудным. Хреновенький он был человечишка. И по этой самой причине, мы тут ни фига ночами сидеть не будем. И убийцу его ловить тоже не будем. Потому как сделал он хорошее, благородное дело: мир от очередной мрази избавил. А то, что за этой мразью потянулись ещё два ни в чём неповинных трупа — это уже за рамками нашего с тобой расследования. И член с ним! Так, что ли?!
Сашка отвернулся к окну. Там уже было совсем светло. Всё-таки, белые ночи ещё не совсем покинули наш город, давали о себе знать. Уже утро скоро. Мы с точки не сдвинулись. Саня молчал, уставившись в окно и пошлёпывая себя по губам пальцами. Что за привычка?! И что это за жест? Уже который раз ловлю себя на мысли, что этот жест мне знаком. Так же смотрел в окно Новиков. Такой же жест я встречал ещё у кого-то. Совсем недавно. Что меня так в нём настораживает? Тьфу ты! При чём тут жест, пальцы, белые ночи… И Сашка молчит…
Тот, буквально, прочитав мои мысли, резко развернулся ко мне и выпалил:
— А знаешь, Серый! Если так разобраться, то эти два трупа, которые Куприяновы старшие — ты же их имел в виду — очень даже при чём! Сын совершил преступление, а они его отмазали. Вчистую. Не поленились подкупить настоящих свидетелей. Не побрезговали напокупать новых, фиктивных… Не исключаю, что там и следователь, и судья, и может, прокурор были замазаны! Ничего не исключаю! А ты говоришь: «Ни при чём!»… При чём, Сергеев, очень даже при чём!
— Ты остановись! Что ты какое-то слюнтяйство развёл?! Сам прикинь: у тебя взрослый сын, — Сашка вздрогнул при этих словах. Единственный, между прочим! Поздний, между прочим!.. С поздними детьми, знаешь, какая хрень — они долгожданные, потому любимые до сумасшествия, до одури!.. Да за такого сам в тюрьму пойдёшь, не то, что отмазывать его будешь. И потом, Куприянов не малолетку изнасиловал, не бабушку в подъезде на пенсию опустил! Он попал в аварию. Сам попал. Не сбил человека и скрылся, а честно пытался увернуться, но просто опыта не хватило. Он бы сам мог разбиться насмерть, если бы не подушки, не ремень… Ну, что ему, собственно говоря, грозило? Максимум, пять… А с хорошим адвокатом, три, да и те условно… А если бы не условно, то жизнь сломана! Тюрьмой сломана! Или ты не знаешь, какими они из тюрьмы выходят?!
— Да всё я знаю, — голос Сашки уже не звучал так убедительно, — Только не садятся такие в тюрьму. В том-то всё и дело. Ну, прикинь: был бы у него папа не ректор престижного ВУЗа, уважаемый всеми человек, а простой работяга. И что — отпустили бы его из зала суда? Да хрена лысого! Сел бы, как миленький! Ещё бы ребёночка неродившегося — семь месяцев, между прочим, человек уже!! — вспомнили, и за него бы особо добавили по пятому пункту той же двести шестьдесят четвёртой, то есть до семи… А этот вышел сухим из воды, даже до суда не дойдя, опять за руль, опять гонять… У него же за этот год только зафиксированных восемь нарушений ПДД! И все за превышение… А сколько не зафиксировано? Сколько он ещё на месте откупился? Или ты веришь в неподкупность наших собратьев-гайцов?! Ведь его же, гада, даже прав не лишили!
— Ты и это узнал?
— Да всё я узнал! И это, и то… Просто, чудо, что за человек! Я бы, если бы такое… если бы сбил женщину, да ещё на сносях — я бы за руль больше вообще никогда не сел! А он сел! И опять превышение за превышением! Потенциальный убийца на дороге… А то, что про родителей… Да, наверно понимаю… Нет у меня детей! — Сашка мелко заморгал, и я подумал, что зря мы эту тему трогаем. — Может, не прочувствовать мне всё это до конца — что чувствует отец или мать, если их сын в такую ситуацию попал… Но ведь они, мало того, что его отмазали, так они ему, бедненькому, в качестве утешительного приза новую тачку купили. И не просто тачку! «Астру»! Ты глянь, как на этих тонированных торпедах шелупонь всякая гоняет. Понты гнут, будто на спортивной «бэхе» летят. Каждая третья авария — с «астрой»!..
— Сплюнь, придурок! Я сам на «астре» езжу!
Сашка поглядел на меня с недоверием:
— Да? Не знал, что у тебя такие понты! На них же только малолетки отмороженные рассекают!
— Значит, я малолетка отмороженный! — мне стало не по себе, и опять в груди кредитная жаба заворочалась. Ну, на хрена я и вправду такое точило купил? Расплачивайся за неё ещё больше четырёх лет!.. — Машина тут при чём?
— А при том! — зол был Сашка. Ух, как зол. — При том, что не должны были родители его так отмазывать! Вот так, вчистую, чтобы даже права не отняли. И тачку не должны были покупать новую…
— А, может, он сам её купил? На свои, так сказать, кровные?!
— Ага! На президентскую стипендию — не иначе! Не было у него «своих»! Ни хрена он не делал, на шее у папы с мамой сидел…
— У папы с мамой… С мамой… Мама, мама… мама… — то ли мы бухаем с Сашкой в последние дни многовато, то ли склероз начал одолевать, только появляющиеся в голове мысли ускользали с какой-то невероятной скоростью, — мама… Погоди… — я аж глаза закрыл, так хотелось не упустить какую-то скользкую мыслишку, — мама у Куприянова в театральном институте… что-то там то ли преподавала, то ли, бери выше… А наш следующий фигурант — товарищ Кировский, он же Кайровский, был актёром. Тут может быть связь? — наконец-то хоть
