Последняя инстанция. Расследование (СИ) - Ольга Каневская
— И что?
— Что, что?! Комиссовали. Наградили. Потом… Он служил там с самого начала войны. Контрактник. А с Александрой он ещё до войны знаком был. Зачем туда отправился?.. Может, денег заработать хотел? Или ещё чего…
— Ещё чего там можно было заработать? — с раздражением рявкнул я. Многие мои друзья — и из органов, и из прежней, домилицейской жизни побывали в Чечне. Кто-то в первую, кто-то во вторую войну. Кто-то застал и одну, и другую. Я знаю, что ехали они туда не за рублём… Объяснять Сашке это в сто первый раз мне не хотелось. Тем более, что я и носа на войну не совал, а Сашка был туда командирован в своё время. Правда, в боевых действиях, по его же словам, он участия вовсе не принимал, и всё же… — Ампутацию обеих ног? С Александрой, говоришь, ещё до войны знаком был? — встрепенулся вдруг я, — Так подожди. Что-то тут не складывается. Такая любовь-морковь, и на тебе!.. Берёт парень и отправляется на войну!.. Это почему ещё?..
— Слушай! Я в такие дебри не лез. Я узнал всё! Всю информацию накопал. Урожай, так сказать, собрал. Ты у нас — мозговой центр, тебе и думать. Сортируй, отмывай, лишнее выбрасывай. Я — так… На подхвате…
— Да ладно тебе, — не хотелось с Сашкой ссориться, — на каком подхвате?! Я тоже копаю, и думать нам вместе! Ща думательной жидкости накатим, и продолжим. Чёрт с ним, с Новиковым. Из него всё равно ничего не выжмешь.
Двинулись дальше. Сашкина бригада работала в полную силу. Оба дела — и по Таврической и по Тарховке, подключив прокуратуру, оставили в районных отделениях, чтобы были хоть какие-то лишние руки и ноги. Сашкины коллеги сумели перелопатить все связи Никитиной и Жилиной, и ни в одном месте не нашли точек соприкосновения. Девушки никогда не были знакомы, они не пересекались ни на работе, ни в школе (учитывая разницу в возрасте), ни на отдыхе, ни в Интернете, даже на самых популярных сайтах, где у каждой из них была своя страничка. У них не было общих друзей, они жили в разных районах города и отдыхали в совершенно различных местах. В одной больнице они тоже не лежали и не лечились. То же самое и с их родными. У Жилиной вообще не было никого, кроме родителей — никаких родственников. Ну, разве что Новиков. Но пока, Новиков — это совершено закрытая для нас тема.
Погода становилась всё лучше. Сумбура в голове — всё больше. Решили взяться за Гаргаевых и их «свиту». Я повторил Сашке вкратце то, что рассказали мне ребята из петроградской убойки. Мы склонились над списком, снова чиркая и обводя имена и даты. После двух по триста мозгового стимулятора и трёх часов упорного изучения, мы пришли к выводу, что список уменьшился на девяносто процентов. То есть, в нём осталось всего десять человек. Мы посидели ещё немного, и список поредел ещё на половину. Дальше вычёркивать было некого. С оставшимися предстояло работать.
Девушка за соседним столиком таращилась на меня так странно, что я забыл и про список и про убийства. Она смотрела мне прямо в глаза. Было ощущение, что это гипноз. Сидела девушка очень странно: подняв одну ногу, поставив пятку на стул так, что коленка торчала над столом, а в неё был упёрт подбородок. Она очень медленно тянула из бокала какой-то сумасшедший ярко-розовый коктейль и периодически затягивалась длинной тёмной тонкой сигаретой. То ли её взгляд совершенно потерялся, и ей было абсолютно наплевать, куда смотреть, то ли в моей башке было настолько пусто, что девушка спокойно смотрела сквозь меня на что-то, расположенное за моей спиной. Я прилип к её взгляду, как к магниту, пока Сашка не отрезвил меня слегка:
— Тёлку клеишь? — широко улыбаясь щербатым ртом, изрёк, он, наконец, — Очень вовремя!
Я и сам понимал, что сейчас как-то не совсем то время, чтобы разводить всяческие адюльтеры, но я ж — не монах. И девушек я очень даже люблю. Даже больше, чем работу. Но вот именно в этот момент, я мог думать только о делах. О делах, которые навалились, как перманентно неожиданный снег в нашем северном городе. Его некому убирать, его никто не хочет убирать, его не будут убирать. На отпущенные деньги те, кому это делать положено, будут зябко кутаясь в норку, жить, ёжиться и ждать, пока «оно само растает». Вот и мои дела так же. Их надо раскрывать. Их никто не хочет раскрывать. Их и раскрывать-то некому. Но, в отличие от снега, они не растают сами, чёрт бы их побрал. Чёрт бы побрал этих преступников, которые совершают преступления, и остаются безнаказанными. Потому что — папы, потому что — деньги, потому что — связи… А ты сиди тут, в уютном кафе, с хорошим другом, под взглядом хорошенькой девушки, и думай, с какого боку подступиться к этому винегрету, намешанному из преступлений разных лет. В башке опять завертелся сумасшедший калейдоскоп: люди, трупы, списки, пули, деньги, какая-то галиматья… И всё желание подвигов на всех фронтах, особенно, на любовных, улетучилось. Остался самый наимрачнейший осадок: просто почувствовал себя старым ловеласом после фиаско, который — Господи ты, боже мой — забыл к случаю виагру в бардачке! В другой раз, в другое время, может быть, даже в этом самом, а, может быть, в другом месте, я бы обязательно подошёл к миленькой длинноносой стервочке с банальным предложением познакомиться. Но нет, не сейчас… Сейчас мы с Сашкой будем в сто-не-помню-уже-какой-раз пробегать глазами этот нечастный «перечень подозреваемых лиц», чтобы запнуться взглядом за того одного, кто нам нужен.
Чтобы больше не отвлекаться, мы переместились ко мне домой, вооружившись списком, сигаретами и обязательным мозговым допингом. «Сопьюсь скоро вместе с Сашкой», — лениво подумал я, расплачиваясь за водку.
Реально уменьшенный список радовал. Одно дело разбираться с пятьюдесятью кандидатами, совсем другое дело — с пятью. С каждым надо было, по крайней мере, встретиться и поговорить. Мы разделили обязанности по-честному: пять на два не делится, вот Сашка себе и взял неделящуюся половину в виде четырёх персонажей. Я оставил себе первого клиента, который ввязался с Гаргаевыми в клубную тему.
Это было ещё в 96-м. Историю «бизнеса» мне в подробностях поведали
