Последний секрет на троих - Галина Владимировна Романова
С ней никто больше не разговаривал о гибели Тонечки. Не посвящал в ход расследования. И Конев, странно, о ней тоже будто забыл.
Нет, он прислал ей список из нескольких кандидатур на конкурсного управляющего бизнесом Тонечки. И пометки возле каждой фамилии сделал. Она отправила этот список помощнице Тонечки с просьбой выбрать по своему усмотрению.
– Вам с этим человеком придется работать, – ответила София на недоуменные вопросы помощницы. – Мне все равно.
– Это большая ответственность… Вдруг этот человек погубит дело всей жизни Антонины Ивановны? Не лучше ли вам, София, самой…
– Я погублю ее дело быстрее, – перебила ее Соня и отключилась.
Вчера на почту ей пришел приказ о назначении одного из кандидатов. Она отнеслась к этому равнодушно. Ей было все равно, кто и чем станет управлять после Тонечки. Ей было не все равно, что Тонечки не стало!
София не давала самой себе никаких клятв, что непременно найдет убийцу сестры. Но она его искала! Может быть, ее действия были не совсем профессиональны. Она по большей части говорила с сельчанами в частном порядке. Без протоколов, под запись видеокамеры и пристальных взглядов в рабочем кабинете. Она просто говорила с людьми, которым долгие годы Тонечка давала работу, помогала их семьям и детям.
Говорила и убеждалась, что большинство из них горюют о ее смерти. Большинство, но не все.
– Все мало ей было! То один завод поставит, то второй! То маслобойню, то пекарню! Куда такие деньжищи-то? Вот не стало ее и кому все?..
– Жаба! Противная жаба!..
– Обобрала всех в девяностых, сука! За это и поплатилась!..
Недовольных было немного, но они имелись. И следствию стоило присмотреться к ним пристальнее.
– Может, мне все село закрыть до выяснения? – возмутился Николаев, когда она позвонила ему и попыталась рассказать. – Я охранников со шлагбаума закрыл на семьдесят два часа, проблем с руководством не обобрался…
Про охранников она слышала. Ей рассказывали, что парни останавливали на въезде Кулакова-младшего за несколько часов до его гибели и он светил им сумками с деньгами. Сумок, даже намека на их останки, после пожара в доме не обнаружили. Значит, их забрал тот, кто за ними пришел. Забрал и убил Станислава. Вернее, сначала убил. Потом забрал деньги. И поджог дом.
Кто это мог быть? Тот, кто знал о существовании этих сумок с деньгами. И охранники совершенно справедливо были взяты Николаевым под подозрение. Но он их выпустил через семьдесят два часа.
– Мне нечего было им предъявить, София, – вполне миролюбиво попытался он закончить разговор с ней по телефону. – Я не нашел ничего, что доказывало бы их причастность.
– Может, они кому-то сообщили той ночью о приезде Кулакова?
– Мне об этом неизвестно. Они молчат.
– Может, звонили кому-то? Ты проверил их звонки той ночью?
– Поучи еще меня работать, старлей, – фыркнул Николаев. – Первым делом проверил их телефоны. Ничего необычного. Долгие беседы до полуночи с женами. Охраннику Мокрову звонил отец часов в десять. Тогда еще никто не видел Кулакова. И привязать этот звонок к делу не получится. Никаких сообщений ни в соцсетях, нигде. Все чисто. Даже в облаке. Все проверили. Мы хоть и не московские, но дело свое знаем.
– Никому не звонили. Никуда не уходили. Как же тогда убийца узнал о приезде Кулакова? Следил за ним?
– Возможно.
– А его дед? Точно не мог ничего такого сотворить?
– Мы проверили его, София. Ну чего ты опять? – уже с обидой воскликнул Николаев. – Ночью он лежал под капельницей. И соседи по палате подтверждают. И внука он очень любил. Даже в ссоре не поднял бы на него руку, а уж тем более ружье.
– Да… Совершенно очевидно, что мотив убийства – деньги. Слышала, что никаких следов больших кожаных сумок на пожаре не нашли?
– Не нашли. И я с тобой согласен: мотив – деньги. Их было не просто много, а очень много.
– Понятно… Денис, – вдруг спохватилась она. И добавила: – Сергеевич, а мне можно взглянуть на распечатки звонков охранников?
– С целью? – Он мгновенно насторожился.
– Ну, может, ты пропустил что-то. Два глаза хорошо, а четыре лучше.
– Вообще-то…
– Денис, ну пожалуйста!
– Ну, хорошо, – сдался он. – Как будешь в наших краях, заходи. Покажу тебе распечатки. Но уверяю, что ничего ты там не найдешь. И только распечатки. О большем не проси! Покажу при встрече. Пересылать не буду…
Соня скинула с себя одеяло и, встав с кровати, пошла в ванную. Не будет она валяться просто так. Ничего не делать и ни о чем не думать не выходит. Поедет в Затопье. Потолкается среди поселковых, Николаева навестит. Еще раз зайдет к соседке Тонечки. Той, что жила напротив.
В прошлую их встречу Есения Семеновна как-то странно себя вела. Уклонялась от ответов. Ссылалась на забывчивость, плохое зрение. А сама при Соне, оторвав листок численника, без очков принялась читать советы садоводам. И, кажется, даже не поняла, что спалилась.
Она не стала завтракать. Решила, что поест в поселке. Там было любимое кафе Тонечки, где по ее требованию готовили только полезную еду. Никаких трансжиров или заменителей, красителей и прочего. Вся продукция с ее фермы и из пекарни. Даже многие местные туда частенько заглядывали на завтрак и обед. Ужинов кафе не предлагало, закрывалось в шесть вечера.
Выезд из Москвы занял гораздо больше времени, чем она рассчитывала, и уже через сорок километров захотелось съесть чего-нибудь. Хоть булочку или пирожок. Или просто шоколадный батончик с кофе. Повернув к заправке, она залила бак, отогнала машину на стоянку и вошла в кафе.
Народу не было. За прилавком скучала молодая веснушчатая девушка. Слева от нее в автомате поджаривались сосиски и сардельки. Справа – стеллаж с шоколадками.
– Мне сосиску с горчицей и огурчиками. – Соня сглотнула слюну. – И двойной капучино.
– Один момент! – обрадовалась девушка. – Сосиску с сыром, свиную, говяжью? Кофе с корицей?
Соня остановилась на говяжьей и кофе без корицы. И пока девушка готовила заказ, пошла вдоль прилавков с журналами, автомобильной химией, игрушками и печеньем с кукурузными хлопьями. Ничего не взяв, вернулась к прилавку и спросила:
– Тут не так давно неподалеку страшная авария была. Не слышали?
– Как же не слышала! Как раз моя смена была, – округлила девушка голубые глаза, потряхивая
