Тринадцатое чувство - Виненко Женя
‒ Мадина страдала от биполярного расстройства, ‒ вынес приговор Мирный.
Сева после первой беседы с одногруппниками погибшей подозревал, что столкнется с неутешительным диагнозом. А, узнав, о препаратах, что студентка принимала, убедился окончательно. Судя по тому, как Дубравина сжала челюсть, схожие мысли неоднократно посещали и ее. И все же агент настырно продолжала искать мистический подтекст.
‒ Никто из сокурсников не знал, ‒ печально признался Шаумян. ‒ Дочка сторонилась тесных связей, потому что боялась реакции людей.
‒ Бедняжку можно понять. Окружение у девочки сложилось не самое лучшее. Такие, как Рузова лишний раз подпитывают страхи. Поэтому Мадина так остро отреагировала, когда Анна предложила ей обратиться к врачу.
‒ Вы решили, у нее срыв, ‒ Лина сердито стукнула ладонью по прикроватной тумбочке. Она раньше сталкивалась с биполярным расстройством и осознавала, к каким последствиям оно может привести. ‒ Вот благодаря чему так быстро отреагировали на пропажу дочери. Но зачем скрывать болезнь от полиции?
‒ «Зачем»?! ‒ ядовито передразнила Рузанна Геворгиевна, вновь срываясь с места. Стоило мужу сурово покоситься, она нехотя уселась обратно и попробовала объяснить свой поступок без эмоций, что слабо ей удавалось. ‒ Кто станет разбираться в смерти человека, страдающего серьезными психическими отклонениями? Да Яшкин сразу бы спихнул случившееся на самоубийство и закрыл дело. Ясно же, как белый день, не могла моя девочка наложить на себя руки. Как она пробралась на крышу? Почему разделась? Про запись в лифте нам тоже известно! Она от кого-то убегала.
‒ Какая же ты лгунья! ‒ устало растирая глаза, Тигран Агванович жену больше не останавливал. Вместо этого он решил высказать все, что накипело за столько лет. ‒ Я тоже не верю, что наша малышка добровольно ушла из жизни. Но лекарства ты спрятала, потому что боялась огласки, ‒ он посмотрел на агентов ‒ открыто и немигающе. Губы мужчины дрожали, когда он произносил слова, обличающие супругу: ‒ Эта женщина всю жизнь скрывала диагноз дочери от родственников. Она боялась, расследование прольет свет на болезнь Мадины и знакомые узнают, что девочка неоднократно лечилась в психиатрической клинике. Рузанну волновала репутация, а не участь нашей дочери.
‒ Вы стыдились собственного ребенка?! ‒ как бы Дубравина не сдерживалась, негодование ее поглотило. В голове не укладывалось, как мать, что накануне лила крокодильи слезы, могла оказаться настолько лицемерной и жестокой по отношению к родному человеку. ‒ Она ни наркоманка, ни алкоголичка, биполярное расстройство ‒ страшная болезнь. Мадина ее не выбирала.
‒ Вам не понять! ‒ огрызнулась Шаумян, впившись нарощенными ногтями в мягкую оббивку дивана. ‒ Когда случались приступы, девочка несла дичайшую околесицу, видела галлюцинации. За этим страшно наблюдать. Вы бы хотели, чтобы вашу дочь считали душевнобольной?
‒ Да плевать на чужое мнение!
‒ Лина, успокойся, ‒ зашипел Мирный на напарницу, больно сжимая локоть, чтоб та немного остыла. ‒ Если Мадина принимала все назначенные препараты, ‒ обратился он к Тиграну Агвановичу, ‒ почему экспертиза обнаружила только антидепрессанты?
‒ Дочери прописывали целый комплекс таблеток: противосудорожные, антиэпилептики, стабилизаторы настроения. И пока она следовала установленной схеме, чувствовала себя нормально. Иногда Мадина срывалась и прекращала пить лекарства. В такие моменты у нее быстро развивался психоз, начиналась мания преследования. Она говорила, что слышит и видит вспышки, сияния, которые зовут ее за собой. Но и в периоды обострения, наша малышка никогда не проявляла суицидальных наклонностей.
‒ Все случается впервые, ‒ с сожалением констатировал Северин Владленович.
***
‒ Нужно согласовать с полицией повторную экспертизу, ‒ засуетилась Дубравина, едва агенты покинули номер Шаумян, ‒ пусть внимательно изучат кровь на наличие препаратов. Вдруг что-то упустили, и девушка принимала лекарства, согласно схеме. Мы пока попробуем выяснить, куда запропастился сотовый. Я отправлю запрос…
‒ Лина, остановись! ‒ не выдержал Мирный, замирая посреди коридора. Ему надоело слушать пустые потуги напарницы. ‒ Признай, нам больше нечего делать в Сочи. Все указывает на то, что Мадина покончила с собой. Пора ставить точку в бессмысленном расследовании, и возвращаться домой.
‒ Я так легко сдаваться не привыкла! ‒ с жаром воскликнула Дубравина. ‒ Пока не найду ответы, и не подумаю сесть в самолет. Не хочешь помогать ‒ отлично! Справлюсь без тебя.
Бормоча под нос оскорбительные ругательства, агент гордо приосанилась, развернулась к коллеге пятой точкой и поспешила удалиться в комнату погибшей. Но пробыла там ровно десять минут. Звонок Липкой вынудил девушку растерять последние капли самообладания и в гневе направиться в номер Северина. Она даже не заметила, что застала его полуголым ‒ после душа в одном полотенце на бедрах. Понимая, что его ждет скандал, Мирный также оставил свое положение без внимания и, обреченно вздохнув, пропустил разъяренную Лину в комнату.
‒ Зачем ты сообщил Дине, что расследование прекращено из-за отсутствия прямых доказательств насильственной смерти? ‒ пулей пролетая внутрь, потребовала Дубравина ответа. Щеки ее сердито раздувались. Однако она пришла не выяснять отношения, а услышать мотивы предательства.
‒ И что конкретно в моих словах тебя не устроило? ‒ спокойно поинтересовался Сева. Он сел на кровать, закинул ногу на ногу и широко зевнул. Ему наскучил бессмысленный энтузиазм напарницы, а еще больше слепая вера и попытки выдать желаемое за действительное. ‒ Что я инициировал возвращение, или что Шаумян совершила самоубийство?
‒ Это не суицид! Мы изучили не все детали происшествия! А если те огни существуют и…
‒ Нет никаких «огней» и не было. Девушке диагностировали серьезное психологическое заболевание. Мы столкнулись с больным воображением, а не с маньяком или тем более призраками-убийцами.
‒ Чертов ублюдок, ‒ агент добавила пару крепких словечек и задала вопрос, ради которого пожаловала: ‒ Почему? Ты настолько не считаешься с моим мнением?
Северин Владленович со свистом выдохнул. По коже гулял неприятный озноб. Захотелось как-то оградить себя от тяжелого взгляда коллеги. Он направился к шкафу ‒ накинуть халат. Лина без стеснения наблюдала. На обратном пути Сева прихватил в мини-баре две миньона[8] с коньяком и один протянул Дубравиной. Когда та не приняла, пожал плечами и выпил обе дозы сам.
‒ Твое мнение не требовалось, ‒ Мирный не пытался увиливать или избегать зрительного контакта. Он сказал, как есть и ничего постыдного за собой не чувствовал. ‒ Липкая позволила делать
