Кровавый апельсин - Гарриет Тайс
– Можно попробовать, – соглашается Карл.
– Уверена, ты и пациентам своим такое советуешь – проводить вместе время, разговаривать.
Карл кивает и крепче сжимает мою ладонь. Я гадаю, не пора ли его поцеловать, но тут к нам в спальню заходит Матильда и запрыгивает на кровать:
– Вы меня не разбудили!
Матильда теплая от сна, волосы всклочены. Я прижимаю ее к себе, но через минуту она вырывается из моих объятий и обнимает Карла. Он сидит на краю кровати, обнимает Матильду, и я понимаю, какой должна быть семья. Так и получится, я об этом позабочусь. Моюсь и собираюсь на работу я в прекрасном настроении, какого у меня не было несколько месяцев. Спустившись на кухню, я обнаруживаю, что Карл пожарил болтунью не только для Матильды, но и для меня. Завтракаем мы вместе. Сама бодрость и энергичность, я качу сумку на колесиках к двери, готовая к любому развитию событий на суде короны в Вуд-Грин.
Глава 9
Пролетает еще одна неделя. Процесс в Вуд-Грин идет успешно. Парни по очереди появляются на свидетельской трибуне и вещают, какой угрозе подвергла их жизнь опасная езда обвиняемого. Тот показания дает чуть слышно, и его барристер не лучше. Как я и опасалась, инвалида представляет девушка, судя по виду, юрфак закончившая чуть ли не вчера. Я стараюсь особо не усердствовать, и в итоге инвалид получает условный срок. «Решение почти Соломоново!» – думаю я, когда в конце процесса подаю заявление о взыскании судебных расходов, но, разумеется, не озвучиваю.
Патрик отправляет мне пару сообщений, но исключительно по делу Мадлен – слушание о признании вины с рассмотрением обстоятельств приближается, а обвинение не спешит раскрывать информацию. Инцидент в баре Кэрна он не упоминает. Я тоже: не доставлю ему такое удовольствие – его игры меня не интересуют. Наши отношения мы не упоминаем. То есть наши былые отношения.
Вечер пятницы я провожу с семьей, с Карлом и Матильдой. К рассмотрению дела о нападении на ребенка, которое начинается в понедельник, готовиться почти не нужно. Я стараюсь, чтобы этот процесс нам выходные не испортил. Мы едем в Хэмпстед-хит[15] и смотрим, как Матильда взбирается на дубы у ворот Кенвуд-хауса[16]. Поговорил ли Карл с матерью о возможной ночевке с Матильдой, я не знаю: он эту тему не поднимает. Давить не хочется, пусть сам к этому придет. Он знает, что я серьезно хочу наладить отношения, что я стараюсь.
Я очень стараюсь не спорить, даже когда Карл велит Матильде слезть с самых нижних ветвей. Да, он просто о ней беспокоится, и да, она слишком маленькая. Мы собираем с земли рыжие и бурые листья, я кладу их в карман пальто.
– Я приготовлю ланч, – предлагаю я, когда мы возвращаемся домой.
– Ты серьезно? – удивляется Карл. – Мне будет проще.
– Нет, с удовольствием, – настаиваю я. – Тилли, что ты хочешь на ланч?
– Хумус и питу. Еще морковь. А ветчина есть?
– Наверняка найдется, – уверяю я. – Никаких проблем.
– Нет у нас ветчины, – вздыхает Карл. – Если бы ты хоть раз заглянула в супермаркет…
– Значит, будет пита с хумусом! – перебиваю я, не желая ссориться. – Тилли, ты согласна?
– Да!
Съев все, что хотела, Матильда просит апельсин. Я вручаю его ей вместе со столовым ножом.
– Сделай в кожуре надрез и чисти от него, – говорю я. – Так будет проще.
Матильда начинает резать, но держит апельсин недостаточно крепко, и нож проскальзывает. Она вскрикивает.
Я бросаюсь к ней, но меня опережает Карл, примчавшийся из гостиной:
– Как тебе хватило глупости дать ей нож?! – Он держит Матильду за руку и демонстрирует мне ее пальчик. На нем царапинка, из которой вытекает капелька крови.
– Щиплет! – плачет Матильда.
– Это сок, – уверяю я. – Пойдем помоем ручку под краном. Ты молодец, очень храбрая девочка!
Карл отпускать ее не хочет, но Матильда подходит ко мне. Я обнимаю ее, помогаю вымыть руку и подсушиваю бумажным полотенцем.
– Разрезать тебе апельсин?
– Да, мам, пожалуйста.
Мы снова усаживаемся за стол, и я чищу апельсин до конца. На белой прослойке кровавый след, и я гадаю, правильно ли поступила, позволив дочери разрезать фрукт самостоятельно. В конце концов, я лишь дала ей столовый нож, а Матильда поцарапалась зазубренным кончиком.
– Элисон, в таких делах нужно быть благоразумнее, – говорит Карл.
Я собираю кожуру и выбрасываю в мусорное ведро.
В воскресенье дела идут чуть лучше. Жаркое я готовлю без приключений. Матильда свою порцию сметает, а Карл почти все оставляет и демонстративно выскребает в ведро.
– Тебе просто опыта не хватает. Готовь почаще, и все получится, – обнадеживает он, хлопает меня по плечу и достает из буфета злаковый батончик.
Хочется оправдаться – стараюсь же, стараюсь! – но я прикусываю язык. Убедить Карла в том, что я изменилась, не так-то просто, но знаю, что со временем у меня получится. Я киваю.
Вечером воскресенья я достаю листья из кармана пальто, складываю веером и прикрепляю к пробковой доске на кухне. Получается сувенир, памятка о поездке в Хэмпстед-хит. У нас все наладится, я почти не сомневаюсь.
Новых анонимок не поступает.
В понедельник утром по дороге в суд я получаю сообщение от Патрика: «Соскучился». Я не отвечаю, и он больше не пишет, но невольно чувствуется, как отпускает напряжение, как уходит тревога, которую я отказывалась замечать. Патриково слово отпечатывается в сознании, укрывшись за мыслями о выходных с Карлом и Матильдой.
Два дня, и разбирательству конец. Стоит начать перекрестный допрос, главная свидетельница обвинения тушуется, не может вспомнить, что, где и когда. Память подводит ее безбожно: домогательства якобы случились десятилетия назад. До присяжных дело не дотягивает. После того как выступили представители обвинения, я, помня об успехе на прошлом суде, подаю заявление об отсутствии оснований для привлечения к уголовной ответственности – и снова удачно. Клиент, бывший учитель музыки, измученный старик возрастом хорошо за шестьдесят, безумно мне благодарен. Голословные заявления едва не разрушили ему жизнь, но провалились с треском. Мне и стараться особо не пришлось – прокуратуре должно быть стыдно, что дали ход такому слабому делу.
Зал суда я покидаю под всхлипы истицы. Поднимать голову и смотреть на нее я не буду. Моя работа – наилучшим образом представлять интересы клиентов. Если ее заявления – правда, ситуация, конечно, ужасная, но доказательства должны быть вескими и не оставлять присяжным обоснованных сомнений… Тут вообще не должно было дойти до разбирательства. С клиентом я прощаюсь за пределами здания суда. Он пожимает мне руку. Его маленькая, беспокойная жена не
