Хараламб Зинкэ - Современный Румынский детектив

— Позвольте вам заметить, что вот уже час, как мой рабочий день кончился. Ведь могу же и я захотеть пойти в кино, не правда ли, да к тому же, может быть, и не один, а?.. На того же «Зорро», к примеру. Как, по-вашему, могу я себе такое позволить хоть раз в неделю?..

Я смеюсь, хотя вчера в такой же ситуации мне было совсем не до смеха. Напоминаю ему:

— Нам нельзя терять связи. Очень может быть, что мы еще понадобимся сегодня друг другу, — и направляюсь к двери.

— Я с вами, — говорит прокурор, — я вас отвезу на машине, перекушу где-нибудь и вернусь, чтобы побеседовать с Лукрецией Будеску.

— Дверь опечатаем снова?

— Непременно.

Мы выходим на лестничную площадку. Я наблюдаю, как запирает он на ключ дверь и готовится ее опечатать, и говорю себе: «У двух человек были ключи от этой двери — у Лукреции Будеску и у Петронелы Ставру». Невольно сопоставляю два элемента, которые могут послужить уликами обвинения: ключ и шприц.

— Было бы неплохо, — делюсь я с прокурором идеей, которая только что пришла мне на ум, — было бы неплохо побеседовать с Петронелой Ставру именно здесь, в квартире бывшего ее возлюбленного.

Прокурор ужо опечатал дверь. Моя идея не вдохновила его:

— Неплохо бы. Но для этого нужно юридическое обоснование, иначе мы не вправе ее сюда вызывать. Пойдемте!

Мы спускаемся по лестнице, ненадолго останавливаемся у двери в комнату Лукреции Будеску, стучимся. Но ее все еще нет.

— Что-то долго молится она в церкви! — замечает прокурор. — Куда вас отвезти?

Небо заволокло темными тучами, готовыми разразиться дождем. А я без плаща. Но мне не до того.

— В управление.

— Хорошо бы ваша контора подкидывала мне бензин, я только и делаю, что вожу вас из одного конца города в другой, — поддевает меня прокурор, заводя свой «трабант».

— Добро бы у вас был автомобиль, а то ведь этот все равно что мотоцикл о четырех колесах, — не остаюсь в долгу и я.

И тут я вспоминаю, что пообещал своей невесте купить такой же мотоцикл о четырех колесах ко дню нашей свадьбы. Впрочем, по всему видать, до этого еще далеко.

10

Поварэ в кабинете нет, но под телефоном я нахожу записку от него:

Многоуважаемый товарищ, тебя искала Лили, а твоя матушка велела мне надрать тебе уши. Опять на проказничал?.. Дело валютчиков пахнет отнюдь не фиалками. Я навел кое-какие справки, расскажу подробно при встрече. Кстати, номер телефона Петронелы Ставру — 73-8-63. Авось тебе пригодится.

До чего же обязательный молодой человек, этот Поварэ! Одно он забыл мне сообщить: куда он смылся и где я мог бы при необходимости его отыскать. Вдруг он мне понадобится? Однако в благодарность за номер телефона Петронелы Ставру я готов проявить снисходительность. Более того, я прощаю его. Я поднимаю трубку, набираю ее номер и не без интереса жду, что будет дальше. Мне отвечает, однако, вполне мужской голос, что несколько сбивает меня с толку. Но я тут же делаю ответный ход:

— Квартира Радована?

— Минутку, пожалуйста! — уклоняется от ответа мужчина, а через некоторое время в трубке раздается уже женский голос, несколько, как мне показалось, растерянный:

— Что вам угодно?

— Мадам, — прикидываюсь я дурачком — товарищ Радован вернулся из-за границы?

— Кто это говорит?

— Майореску, старинный его приятель. Я тоже только что вернулся из чужих краев, — вру я без зазрения совести.

— Нет, еще не вернулся.

— А когда должен вернуться, вы не знаете?

— Никак не раньше, чем месяца через три.

Я прошу прощения за то, что обеспокоил, и кладу трубку на рычаг. «Значит, она дома. Можно нанести визит… И безотлагательно». Я уж и позабыл, что умираю от голода, позабыл, что мне непременно надо позвонить маме, не говоря уж о невесте… Заказываю у диспетчера управления машину и, к величайшему моему удивлению, тут же получаю ее.

Еще и пяти нет. Я называю шоферу адрес.

— Это по соседству с моим домом! — радуется он такому совпадению.

— Тем более! Жми на всю! — тороплю я его, памятуя о народной мудрости: «куй железо, пока горячо!»

Шофер, кажется, только и ждал этого, чтобы рвануть с места на полной скорости. Я закрываю глаза, мне не хочется думать ни о чем, кроме Петронелы Ставру. Благодаря портрету, написанному ее бывшим возлюбленным, мне нетрудно представить ее себе — красивую, обаятельную. А голос, который я услышал только что по телефону, был какой-то тусклый, усталый, это был голос человека, обессиленного страданием…

Впрочем, подумал я, может быть, у нее вообще такая манера разговаривать по телефону; я знаю многих женщин, которые усвоили себе раз и навсегда вот такой тон вечного страдания и усталости от жизни. А может, она просто-напросто больна… Если же я застану там сейчас еще и мужчину, который поднял трубку, когда я позвонил, — считай, что я одним выстрелом двух зайцев убил.

Машина резко тормозит. Водитель ворчит — мы вынуждены пристроиться в хвост автобусу, который еле-еле ползет.

— Что будет дальше, если уже сейчас такое движение в городе?! — риторически вопрошает мой шофер.

Но мысли мои далеки от этой проблемы. Перед моими глазами стоит портрет Петронелы Ставру. Захочет ли она поехать со мной на квартиру ее бывшего возлюбленного?

Опять резко тормозим. Я чуть не прошибаю головой лобовое стекло. Но водителя не в чем упрекать — ведь это я же и велел ему гнать, невзирая на все запрещающие знаки. Вот он и гонит в полное свое удовольствие.

Через пять минут я стою перед домом, а еще через две — перед дверью квартиры, которую снимает Петронела Ставру. Этой моей сногсшибательной оперативностью я обязан в равной степени и точности адреса, который раздобыл Поварэ, и виртуозности шофера. В тусклом свете лампочки на лестничной площадке я едва различаю под кнопкой электрического звонка фамилию той, которую ищу. Нажимаю на кнопку, из-за двери раздается мелодичный звонок. Я стою так, чтобы меня не было видно через дверной глазок. За дверью никакого движения. Звоню еще раз. И вновь ни ответа ни привета. Я смотрю на часы — после нашего телефонного разговора прошло не более десяти минут. Вновь звоню, уже решительнее и дольше. И тут за дверью раздается ее голос:

— Кто там?

Ко мне мигом возвращается хорошее настроение.

— Будьте любезны, мне нужна госпожа Петронела Ставру.

За дверью наступает ничем не объяснимое долгое молчание, будто своей просьбой я кого-то смертельно обидел.

— Вы, вы мне нужны, госпожа Ставру! — настаиваю без обиняков, будто мне отсюда видно, что это именно она стоит за дверью.

Мне удается ее убедить. Она неуверенно и боязливо отпирает дверь. Я узнаю ее с первого взгляда, хоть меня и поражает ее бледность, ее глубоко запавшие, в темных кругах глаза, преисполненные страдания… «Она плакала! — догадываюсь я. — Значит, знает уже… Кто ой сказал?» Обессилевшим голосом она спрашивает:

— Что вам нужно?

Она не собирается приглашать меня в комнату. Это ее право — откуда ей знать, кто я такой. Я называю себя, показываю свое удостоверение. Глаза ее расширяются от испуга.

— Мне хотелось бы с вали побеседовать.

Моя просьба и вовсе сбивает ее с толку, в ответ она бормочет что-то невразумительное. Потом, словно вспомнив о чем-то, оглядывает себя, давая мне этим понять, что она не в том виде, чтобы принимать гостей: на ней домашний халат, под которым нет ничего, кроме ночной рубашки.

— Вам придется подождать несколько минут…

Что ж, ничего не поделаешь. Я жду около входной двери на площадке. Дом, по-видимому, коридорной системы — по правую и левую сторону длиннющего кулуара выстроились двери в однокомнатные квартиры — «гарсоньерки». На лестнице кричат во всю глотку ребятишки. Не хотел бы я получить квартиру в этаком спичечном коробке…

Наконец Петронела Ставру вновь открывает передо мной дверь. Собственно, она лишь надела другой халат, только-то. Разве что не такой прозрачный, как прежний.

Она приглашает меня в комнату. Я вхожу, вполне уверенный, что застану там мужчину, с которым говорил по телефону. Но я ошибся — в квартире нет никого, кроме девушки. Может быть, ее новый возлюбленный еще не живет с вей под одной крышей.

Я пришел явно не вовремя: постель еще даже не убрана. Рядом с нею на полу стоит пепельница, полная окурков. Кресло около двери. В него-то меня и приглашают сесть, а сама Петронела садится на краешек постели.

Я хочу начать все с самого начала, но Петронела Ставру меня опережает.

— Я знаю, зачем вы пришли, — вздыхает она с белью, и глаза ее наполняются слезами. Она утирает их мятым платочком. — Я уже знаю!..

Я чувствую себя довольно-таки глупо. Я не могу отвести от нее глаз — хоть она и моложе меня, я думаю, лет на двенадцать, хотя жизненного опыта мне не занимать, но что касается отношений чисто личных, будничных… как это ни смешно, по в этих вопросах я совершенно теряюсь, чего уж тут скрывать. Я сижу перед нею и тушуюсь и не знаю, что ей сказать, как ее утешить… В итоге я жду, пока она выплачется, может быть, именно это ей сейчас больше всего и надо. Между тем я внимательно оглядываю комнату. Стандартная мебель, с грехом пополам размещенная на не более чем восемнадцати квадратных метрах. Слева дверь, ведущая, по-видимому, на балкон. Па стене справа, выше полок с книгами, висит выполненный углем, несомненно, рукою того же Кристиана Лукача портрет Петронелы. В отличие от того, что был найден в папке на чердаке Лукача, на этом модель схвачена в другом ракурсе. Здесь он уловил смущенный, потупившийся взгляд своей возлюбленной, глаза, опущенные долу, длинные волосы черной волной скрывают наполовину лицо… На этажерке, стоящей у противоположной стены, я замечаю врачебную сумку с красным крестом в белом круге и сразу вспоминаю о коробке со шприцем, найденной в водосточном желобе.