Ирина Градова - Вскрытие покажет
– Баба у Короткова в поселке. Он, думаю, и сюда прискакал вовсе не из-за ноги – просто хотел улизнуть по-тихому, а из санчасти это сделать легче, чем из казармы, ведь там сержант не дремлет.
– И что за баба? – поинтересовалась я.
– Да не знаю я ее – так, разок встречались, – пожала плечами Оля. – Но она всех наших солдатиков обихаживает, кто пожелает, – добавила девушка снова шепотом.
– В смысле?.. А-а, в этом смысле?! – широко раскрыла я глаза.
– Ага, – хихикнула сестричка. – Она – с солдатиками, а Людка – с офицерьем…
– Какая Людка?
– Да жена Акиньшина, кто ж еще – тут всего одна Людмила на заставе! Ой, Агния Кирилловна, вы еще наших местных нравов не знаете: это не застава, это Древний Рим перед нашествием галлов!
– И тебя это не смущает? – спросила я удивленно.
– Не-а, – тряхнула она тщательно накрученными кудряшками. – Даже интересно за всем наблюдать.
– А куда же Акиньшин смотрит?
– Да Людка же не дура, Агния Кирилловна! – развела руками Оля. – Во-первых, у полковника сейчас дел по горло с этим дурацким переходом на профессиональную армию: по-моему, нам только проблем от этих контрактников прибавилось! И казарма у них отдельная, и ведут они себя так, как раньше вели «деды», когда ребята в армии служили по два года – неправильно это. Во-вторых, Людмила умеет заговорить Акиньшину зубы, она тетка изобретательная. А офицеры ничего не скажут – что они, враги себе? Кроме того, могу поклясться, ни один из них не в курсе, что он – не единственный в ее копилочке!
– А кто там вообще есть?
– Только я вам не говорила, ладно?
– Разумеется!
– Значит, Губанов…
– И Губанов?!
– Ага, и он, родимый. Так вот, Губанов, начхим[6] наш, Павлоцкий – вы его видели, но он мужик со странностями, поэтому редко на глаза попадается. Знаете, как говорят: застава без начхима, как деревня без дурака… В общем, эти двое – про них точно знаю, но, думаю, еще найдутся.
– Да-а, – протянула я недоверчиво, – весело у вас тут!
– А то! Это только с виду скучно – лес, собаки, солдаты, а на самом деле – тайны мадридского двора!
Что тайны, так это правда, едва не вырвалось у меня. Похоже, настало время поговорить с Олей по душам, ведь она, в конце концов, первая начала.
– Скажи-ка мне, Оль, – начала я, – ты вот все про всех знаешь, да?
– Считаете, я сую нос не в свое дело? – собралась было обидеться медсестра, но я поспешила ее разуверить.
– Да нет, что ты! Просто здесь, похоже, полно проблем, но местное население как-то не слишком охотно общается на эту тему. Понимаешь, я краем уха слышала, как Изю… Руденчик болтал с Губановым о какой-то московской проверке.
– А, ну да, знаю, – серьезно закивала Оля. – Это из-за того случая с самострелом.
– С каким еще самострелом? – сделала я большие глаза.
Оля вдруг замялась, словно поняв, что сболтнула лишнее.
– Понимаете, Агния Кирилловна, – проговорила она неуверенно, – я не знаю, можно ли об этом… Во всяком случае, командование любые слухи пресекает, словно ничего и не случилось!
– Да что случилось-то?
– Два паренька у нас с месяц назад погибли, вот что! И еще один сбежал – думают, ушел за кордон.
– Да ты что?!
– Чтоб мне провалиться! На самом деле они все трое дернули, сразу после отбоя, но их заметил кто-то из контрактников. У парней были с собой автоматы, и начальство, естественно, испугалось, как бы они чего не натворили.
– Их искали?
– Естественно, искали: две поисковые бригады кинули – Руденчика с его «собачниками» и Крыласова с контрактниками. Бегали они по лесу, нашли пацанов, но вот что потом произошло, народ предпочитает помалкивать. Только третьего так и не нашли, а тех двоих притащили мертвеньких.
– Они что, застрелили солдат?
– Слышала, что они сами – по неосторожности, но… Агния Кирилловна, я, конечно, не солдат, однако не могу себе представить, как это можно случайно двоих! У Акиньшина, скорее всего, как раз из-за этого и неприятности. Поначалу надеялись все замять – мало ли, чего не случается в армии. Но потом кто-то «на воле» копать начал – то ли Комитет солдатских матерей, то ли еще кто. Короче, кого-то не устраивают вялые объяснения Акиньшина насчет несчастного случая. Так что, помяните мое слово, нам еще всем крови попортят – вам просто повезло, что вас здесь не было в то время!
Работы в медсанчасти в тот день оказалось немного, поэтому после обеда я отпросилась у Губанова навестить бабу Маню.
– Не стоит их слишком баловать, Агния Кирилловна, – сухо попенял мне майор. – По-хорошему, наша медсанчасть не обязана обслуживать местное население – мы не участковые врачи, а военные, и у нас своих дел по горло! Одно дело – первую помощь оказать, и совсем другое – брать под крыло все местное население.
Тем не менее отпустить он меня отпустил. На выходе я едва не столкнулась нос к носу с Руденчиком.
– А, хорошо, что вас встретил, – сказал он, не здороваясь и загородив проход. – Я вижу, вы куда-то собрались, доктор?
– Да, навестить бабу Ма…
– Я вот принес кое-что для нее, – перебил мужчина – видимо, это была его обычная привычка, приобретенная в армии: что, собственно, может сказать солдат командиру, кроме краткой формулировки: «Есть, товарищ капитан»?!
Теперь я заметила, что он действительно держит что-то в руке. В ответ на мой недоуменный взгляд капитан пояснил:
– Бобровый жир – хорошо для суставов. Вы же врач, значит, должны знать.
Его последняя реплика прозвучала как обвинение, и я уже напряглась, чтобы высказать грубияну все, что думаю о нем, но Руденчик быстро всучил мне банку и, резко развернувшись, вышел. Я не знала, злиться мне или принять все, как есть: в конце концов, мне с капитаном детей не крестить! Я уеду отсюда через пару недель, а он останется со своей собакой и ненавидящим его Крыласовым. Подумав о подполковнике, я не смогла сдержать улыбки: интересно, задница все так же беспокоит его, как и раненое самолюбие?
Так как Матвея с его милой лошадкой под рукой не оказалось, пришлось идти до дома бабы Мани пешочком, и я искренне надеялась, что правильно запомнила дорогу. Погода была отменная, и я решила, что от долгой прогулки мне и будущему ребенку будет одна только польза. Вот, я впервые подумала о том, что находится у меня в животе, как об одушевленном предмете! Несмотря на то что уже являюсь матерью взрослого сына, я никак не могла свыкнуться с мыслью о повторном материнстве. Может, дело в том, что я запуталась?
К счастью, я не заблудилась. Подходя к дому бабы Мани, бросила взгляд на часы: дорога заняла около сорока минут. Конечно, старушка меня не ждет, ведь я не сказала точно, когда сумею вырваться! Открыв калитку, я услышала громкий лай собаки, но не испугалась: пес все равно не достанет до меня, да и грозным он не выглядит – просто делает свою работу, за которую ежедневно получает миску каши. Идя по тропинке к двери, я скорее почувствовала, чем действительно заметила какое-то шевеление, и обернулась. В покосившейся сараюшке в глубине огорода хлопнула дверь. Интересно, неужели Матвей прав, и баба Маня, что твоя неваляшка, уже на ногах и скачет себе по огороду, забыв о травме? Или этот кто-то, забившийся в сарай, и есть один из мужиков, время от времени приходящих помогать старушке по хозяйству? Но тогда непонятно, почему вместо того, чтобы выяснить, кто пришел, он поспешил скрыться из виду? Поборов искушение самой пойти к сараю и посмотреть, я толкнула дверь и вошла в дом.
– Это ты, милок? – раздался скрипучий голос бабы Мани, и я поняла, что моя пациентка находится именно там, где ей и положено быть – в собственной постели.
– Это я, баба Маня, – отозвалась я, проходя. Выражение лица старушки сбило меня с толку: она вроде как была не слишком рада меня видеть.
– Вот, принесла вам бобровый жир от капитана Руденчика, – объяснила я, ставя банку на тумбочку у изголовья больной. – Это хорошо для суставов. Кроме того, у меня есть еще одна мазь, да и перевязку надо бы сделать.
Постепенно мышцы лица бабы Мани расслабились.
– От Руденчика, говорите? – уточнила она. – Он всегда очень внимательный, этот мальчик!
Мне странно было слышать, что кто-то называет почти пятидесятилетнего капитана «мальчиком», но, возможно, с колокольни бабы Мани в ее восемьдесят с гаком так и кажется. Кстати, я что-то не замечала за Руденчиком и особой заботливости – мне так он казался просто хамом, что, впрочем, частенько встречается как в военной, так и во врачебной среде. Я хамства не выношу, но куда, скажите, от него деться, будучи женщиной и живя в России?!
Осуществляя перевязку, я болтала с бабой Маней о всякой всячине, но никак не могла избавиться от ощущения, что она только и ждет, как бы поскорее меня спровадить.
– А скажите-ка мне, – проговорила я, решив, что за спрос денег не берут, – кто это у вас в огороде работает?
