Елена Басманова - Автомобиль Ионна Крестителя
– Эту проблему мы быстро решим карданахом.
Глава 11
– Все, – решительно заявил доктор Коровкин, – на сегодня хватит. Пора домой. Какие расследования в такую погоду?
Мура, стоя рядом с доктором у подъезда Окружного суда на Литейном, поеживалась и жмурила глаза. Действительно, нужно возвращаться – родители наверняка беспокоятся. И если Брунгильда в последнее время являла собой воплощение точности и обязательности, то ей, Муре, всегда что-то мешало вовремя вернуться домой, где ее ждали к обеду или к ужину.
На улице, погруженной во влажный полумрак, было пустынно. Редкие прохожие быстро скользили мимо, скособочившись и подняв руки, стараясь уберечь головные уборы от беснующегося ветра. Будто обретшие нижние конечности, бежали рывками по булыжной мостовой Литейного рваные газеты, скомканные тряпки, невесть откуда взявшиеся жестянки, картонки, ветки.
Доктор Коровкин одной рукой крепко сжимал локоть Муры, другой судорожно махал извозчику.
Усевшись на суконное сиденье экипажа, Мура с благодарностью смотрела на доктора, а он старательно натягивал на ее колени влажную сверху, но сухую изнутри полость.
– На Васильевский! – сердито крикнул он обернувшемуся кучеру.
Экипаж тронулся. Доктор Коровкин испытывал странное чувство – смесь досады и самодовольства. Он радовался, что настоял на том, чтобы сопровождать Муру к Вирхову: в его, доктора, присутствии Мария Николаевна не совершит опрометчивых поступков, не исчезнет, никому не сообщив о своих намерениях. Да и занятие у нее на сегодняшний вечер есть – почитает модный детектив Конан Дойла и книжонку, презент Фрейберга. С другой стороны, из-за всех этих поездок и разговоров ему не удалось навестить с утра астраханкинскую девочку. И хотя он обещал, телефонируя Астраханкиным и узнавая о не вызывавшем тревог самочувствии ребенка, заехать к вечеру, неясное беспокойство томило доктора.
У поворота на Невский экипаж остановился. Доктор обдумывал: зайти ли с Мурой к Муромцевым или, высадив ее у подъезда, сразу же направиться к Астраханкиным?
– Брунгильда! – неожиданно Мура подалась вперед.
Доктор вздрогнул. По Невскому мчалась пролетка, в которой сидели Александр Николаевич Скрябин и Брунгильда! В пробивающемся через снежную завесу свете фонарей лица их казались необыкновенно прекрасными, преображенными необъяснимым вдохновением, возбуждением, ликованием.
– Брунгильда! Ты куда? – Мура, выбираясь из-под полости, закричала еще громче.
– На Неву! Кататься на корабле! – донесся смеющийся голос сестры. – Наводнение – это поэма экстаза!
Милейший Александр Николаевич Скрябин, откровенно счастливый, привстал и помахал им рукой.
– За ними! За ними, вперед! – Мура стукнула кулачком в спину кучера.
– Погодите, – осадил ее доктор, – не торопитесь. Зачем вы так кричите?
– Как вы не понимаете? – Мура сдвинула соболиные брови. – Нева бушует, выходит из берегов. А она отправляется кататься! Они же утонут!
– Она пошутила, – успокоил доктор. – И ваша сестра, и господин Скрябин не способны на такие безумства.
– Она не похожа на саму себя, – не слишком уверенно возразила Мура.
– Скорее всего, они встретились в консерватории или в каком-нибудь музыкальном салоне, и теперь Александр Николаевич провожает вашу сестру домой.
– В самом деле, – согласилась, успокаиваясь, Мура, – что это я такое напридумывала? Просто нервы у меня на пределе.
– Уверен, когда мы доедем до дома, Брунгильда Николаевна будет попивать чаек вместе с господином Скрябиным. Сомневаюсь, что она намеревается утопить гениального композитора, пожалеет музыкальное искусство, – сердито заметил Клим Кириллович.
И все-таки теперь он твердо решил сначала убедиться, что обе муромцевские барышни находятся под безопасным кровом, и только потом отправиться исполнять свой профессиональный долг.
Всю дорогу Мура и доктор Коровкин молчали. Переезжая через Аничков мост, они видели, что вода поднялась много выше ординара и полностью затопила ступенчатые спуски. Лодчонки, барки и челноки колотились у причалов вровень с мостовой, и, казалось, вот-вот будут выкинуты на набережные. Снеговая метель усиливалась: хлопья летели, словно пули, в направлении почти параллельном земле. Отдаленные частые удары пушек производили гнетущее впечатление. Все чаще встречались конные и пешие полицейские патрули, Екатеринский и Мойку заполнила речная полиция. Грандиозный вид являла Нева – вздыбленная, свинцовая, с белыми гребнями идущих вспять валов…
– Где вас носит в такую погоду? – профессор Муромцев в нетерпении вышел к дверям, которые Глаша открыла перед Мурой и доктором Коровкиным. – Добрый вечер, Клим Кириллович!
Смущенная парочка показалась ему подозрительной.
– А где Брунгильда? – пролепетала Мура, дожидаясь, пока Глаша расстегнет ее резиновые ботики. – Разве она еще не дома?
– Прислала записку с посыльным, задержалась у подруги, боится, сумеет ли выбраться из-за непогоды, – проворчал профессор, направляясь в столовую. – Обедать пора, а дома никого нет.
Через десять минут промерзшие Клим Кириллович и Мура под любящим оком Елизаветы Викентьевны поглощали горячие ленивые щи с говяжьей грудинкой. Николай Николаевич хмурился.
– Ты напрасно волнуешься, папочка, – заметила Мура, – мы сейчас спокойно проехали через весь город. Нева, конечно, бушует, но опасности нет. Правда, Клим Кириллович?
– Да, правда, – думая явно о чем-то другом, согласился доктор.
В столовой повисла тишина, ее нарушила Елизавета Викентьевна.
– Машенька, ты была в своей конторе? Что у тебя за дело? И при чем там каменный котелок?
Мура выразительно повела бровью на Клима Кирилловича, будто проверяя, помнит ли он уговор о том, что никому рассказывать о деле Филиппова нельзя.
– Ничего особенного, – ответила она. – У одной дамы недавно умер муж, а на его столе тоже стоял каменный котелок. Женщины мыслят мистически. Хотя причина там яснее ясного – разрыв сердца. Софрон Ильич сразу понял, что впечатлительная вдова нафантазировала что-то в связи с шумихой вокруг смерти издателя Сайкина.
– Да, – подтвердил доктор, не поднимая глаз от тарелки, – есть такой феномен – самовнушение, наблюдается у слабонервных. С таким же успехом мог бы и я явиться к Марии Николаевне: я сегодня утром видел каменный котелок у пациента, правда, в нем рос кактус.
Профессор рассмеялся.
– Я рад, что вы дома, рад, что дело оказалось пустяшное.
– Папочка, – Мура нежно улыбнулась, – а что получится, если смешать поваренную соль с серной кислотой?
– Зачем это тебе? – Профессор пожал плечами.
– Я хочу знать, не получится ли при этом синильная кислота?
– Не получится.
– А если добавить сельдерей?
Профессор поперхнулся. Мура усердно заработала ложкой.
– Мурочка, это ты спрашиваешь в связи с твоим расследованием о каменном котелке? – спросила профессорская жена.
– Ни один настоящий химик такой ерундой заниматься не будет, – отрезал профессор. – Впрочем, ныне в науке развелось много шарлатанов. Пора учреждать специальную премию – в противоположность Нобелевской – за самое глупое открытие или исследование. Как вы считаете, Клим Кириллович?
Доктор Коровкин молча кивнул, втайне он беспокоился о Брунгильде: в прошлом году он на собственном опыте убедился, что строгая барышня способна на непредсказуемые, экстравагантные поступки. Его расстраивало, что Брунгильда может увлечься Скрябиным, женатым, многодетным мужчиной. Бесперспективный роман, душевная травма для девушки, и так перенесшей смерть двух поклонников. Неужели прекрасная Брунгильда превратится в роковую женщину? Еще хуже, если она свыкнется с этой мыслью. Его злило, что в такую минуту Мура думает о каком-то сельдерее.
– Я недавно в серьезном журнале читал, что в Австралии запатентовали колесо! – разглагольствовал тем временем профессор. – Дурь какая! А американец какой-то изобрел герметичные панталоны с угольным фильтром для поглощения….
– А что? Идея такой премии не тривиальна! – Доктор вышел из мрачного раздумья. – Есть еще достойный претендент: канадец-врач, проводил опыты в Гвинее – изучал ушибы, полученные при падении на голову человеку кокосового ореха. Собрал статистику. Построил графики. Вывод – самые тяжелые ушибы получают те, кто спит под кокосовой пальмой.
– А из сельдерея синильную кислоту не получишь, доченька, – добродушно заметил профессор. – Кроме того, это очень опасное вещество.
– Да, им можно отравиться, – легко согласилась Мура.
Николай Николаевич удовлетворенно хмыкнул.
– Но если создать взрывчатое вещество, которое будет выделять и синильную кислоту, положение окажется катастрофическим. Взрыв и мгновенное воспламенение.
