Ален Жермен - Дело Каллас
В отеле, расположенном недалеко от холма, кондиционированный воздух охлаждал номер Бертрана и Жан-Люка. Для брачной ночи они забронировали номер на последнем этаже, несомненным достоинством которого была терраса с видом на Акрополь. Этажом ниже, на четвертом, отдыхало семейство Джонсон. Гостиничные номера были комфортабельными, со всеми удобствами, до неприличия чистыми. Наши путешественники, прибывшие из Парижа и Лондона, отупели от перемены климата. Их до крайней степени деморализовала перспектива провести отпущенное им время в этом безвкусном интернациональном асептическом убежище, тогда как рядом были Микены, Дельфы, Тиринф, Аргос. Чуть позже, рассчитывая на вечернюю прохладу, они попытаются выйти из него, обратившись с мольбой к волшебнице Цирцее провести их по следам прошлого, воскресить которое могла только она. Телефонный звонок разбудил забывшуюся сном чету.
– Спрашивают месье Леграна.
– Да, я у телефона.
– Алло? Это Эрнест.
– Где вы?
– Внизу в холле. Я только что приехал.
– Как прошла поездка?
– Более-менее… Хотелось бы знать ваши планы на этот вечер.
– Мы решили встретиться в девять часов и поужинать в ближайшем ресторане. По словам администратора, на нашей улице есть шикарное заведение, одно из лучших в Афинах, со столиками в саду.
– Это то, что надо. А пока я поднимусь к себе и приму холодный душ. До вечера. Привет Жан-Люку.
– Обязательно передам. Добро пожаловать в страну Гомера!
– Спасибо. Если случайно встретите его, попросите походатайствовать перед Эолом… От хорошего ветерка мы бы не отказались.
– Слишком многого хотите!
– О'кей. Я не настаиваю. Забудьте о моей просьбе и возвращайтесь в объятия вашего Аполлона.
Растущие в терракотовых кадках лимонные и апельсиновые деревья, а также пальмы благоухали в теплом вечернем воздухе. У каждого столика терпеливо сидели невесть откуда взявшиеся кошки, выпрашивающие кусочки.
– Kali orexi,[46] – пожелал гарсон, принесший блюда.
Помимо неизбежного салата из помидоров с брынзой, маслинами и местными луковичками, в меню входили дивная муссака[47] и творог с пелопонесским медом. Не было, разумеется, жаренного на вертеле быка, как у товарищей Улисса, но это традиционное угощение, обильное и отменного качества, к которому подавалось вино, слегка отдающее хвоей, вполне удовлетворило гастрономические запросы собравшихся. Небо наконец-то очистилось от туч и облаков, очень приятный ветерок приглашал к прогулке. Все встали из-за стола и направились к Плаке. Эмма Джонсон не была там со времени своего свадебного путешествия. Этот популярный квартал, некогда такой симпатичный, наверняка изменился. И что из этого? Она примирилась бы с существующей реальностью, укрывшись за своими воспоминаниями. По бокам, взяв ее под руки, шли близнецы. Позади шагали Жан-Люк, Бертран и Эрнест.
– Kalos irhate' stin Ellada,[48] мадемуазель фон Штадт-Фюрстемберг. Я ваш переводчик. Меня зовут Сесилия Геропулос.
Женщины пожали друг другу руки. Певица заметно сдала, постарела. После гастролей в «Ковент-Гарден», где она выдержала все представления без замены, последовали спектакли и сольные концерты по всему миру. В Афины она прилетела, чтобы петь партию Бланш де Ла Форс в «Диалогах кармелиток». Это была новая версия оперы, прибывшая из мадридского театра «Сарсуэла». Так как Сара не числилась в основном составе, ей придется разучивать роль прямо на месте. А на репетиции отводилось всего два дня. Она уже жалела, что согласилась на этот ангажемент, но ей так нравилась эта онера Пуленка, что у нее даже и мысли не возникло об отказе, когда ее агент предложил подписать контракт. Все вопросы всплыли, когда она очутилась в Афинах. Но вспять уже не повернешь!
– Я отвезу вас в отель. Моя машина припаркована у аэровокзала. Позвольте, я повезу ваш багаж.
– Благодарю. Вы очень любезны.
– Не стоит благодарности. Для меня – честь услужить такой актрисе, как вы… У меня «ровер»-купе… Вам повезло, что вы прилетели ночью, днем очень уж жарко… Хотите сесть спереди или сзади?
– На переднем сиденье, пожалуй, будет удобнее.
– Прошу вас, – предложила Сесилия, открывая дверцу со стороны пассажира. – Вот только уложу ваши чемоданы в багажник – и поедем.
– Спасибо, мадемуазель.
– Зовите меня Сесилией.
Переводчица сопроводила свою просьбу обаятельной улыбкой. Сколько же ей лет? Сорок? Пятьдесят? Меньше? Лицо вроде бы молодое, а с другой стороны, густые седые волосы как бы старят его. Замужем? Разведена? Старая дева?
– Я вдова, мужа потеряла пять лет назад… Автомобильная катастрофа…
– О, мне очень жаль. У вас есть дети?
– Да, трое; два мальчика и девочка. Они сейчас на каникулах у моей матери на Крите, на берегу моря, рядом с Фестом.
– Завидую вам… Семья – это, должно быть, большая поддержка.
– Зато у вас есть ваше искусство, публика, почитатели…
– Конечно, но тем не менее я иногда чувствую себя очень одинокой.
Зачем рассказывать ей о своей жизни? Связывать себя дружбой – не ее амплуа. Ничего не зная об этой женщине, она уже делится с ней своим личным. Может быть, та работает на полицию. Вот, она уже не отстает от нее! Саре до сих пор вспоминались бесконечные допросы в Скотленд-Ярде. И вопросы-то одни и те же. Где вы были? Что выделали? Кто-нибудь может подтвердить ваши слова? Нет, нет и нет! Она ничего не знает. Нет, нет и нет, это не она! К чему ей все это? Все это длилось неделями; она смутно чувствовала, что еще не все кончено. За ней продолжали следить. Хорошо еще, пресса ее не обвиняла. Напротив, ей курили фимиам, превознося до небес. Однако цена за такой триумф показалась ей в конечном счете слишком завышенной. Чего стоят анонимные письма, телефонные звонки среди ночи… Делалось все, чтобы склонить ее к самоубийству, но она никогда не поддастся шантажу. Будучи гурманкой, Сара боялась, что ее когда-нибудь отравят, поэтому выбрасывала все коробки с шоколадом, которые ей присылали. Так же она поступала и с цветами от поклонников. Она не доверяла костюмершам, парикмахершам, гримершам. Лучше всего она чувствовала себя на сцене – там ей не грозила опасность. Ее защищала музыка.
Час пик закончился, машин поубавилось, и они довольно быстро преодолели расстояние от аэропорта до центра города. И это обрадовало Сару – очень уж она устала.
– Почти приехали, – заметила Сесилия, включая мигалку и поворачивая направо, к площади Синтагма.
– Мечтаю о пенящейся ванне, бокале шампанского и поджаренном хлебце с икрой…
– С долькой лимона?
– Да, с лимончиком.
– Полагаю, все это у вас будет.
– Вы думаете?
– Я свое дело знаю, – убедила ее переводчица, останавливая автомобиль у входа в отель «Великобритания» и доверяя его заботам портье и носильщиков. – «Великобритания» – очень уютная гостиница под старину. Уверена, вам там понравится.
Иветта и Айша только что поставили свою черную «божью коровку» с кремовым капотом в отсек автомобильного парома, который должен был доставить их из Анконы в Пирей. Двое суток будут плыть они, удобно расположившись в каюте с видом на Средиземное море. В прошлом месяце они вскладчину играли в лото и выиграли два миллиона франков! Целое состояние! Впервые в жизни они позволили себе провести настоящие каникулы, не считаясь с расходами. И маршрут этот был выбран специально, чтобы попасть на «Диалоги кармелиток». На их решение особенно повлияло то, что на афише значилось имя Сары фон Штадт-Фюрстемберг. Они услышат певицу, тронувшую их сердца в роли Кассандры и в «Кармен». Лишь бы этот спектакль прошел благополучно! Капитан «Миконоса» подошел поближе, чтобы встретить пассажирок, путешествующих первым классом. Его белая отутюженная капитанская форма – брюки, рубашка с короткими рукавами, фуражка – выгодно оттеняла бронзовый загар и ослепительную улыбку.
– Весьма красивый мужчина, – заметила Иветта. – Будь я помоложе лет на двадцать, я бы позволила себя соблазнить и не ойкнула бы. Ты видела, как он на тебя посмотрел?
– Добро пожаловать на борт, сударыни. Могу я вам предложить немного узо, нашего национального напитка?
– С удовольствием.
– Тогда за ваше здоровье.
– За ваше!
– Не забудьте, сегодня вечером возле бассейна состоится званый ужин.
29
Второй трейлер разгрузился у подножия Акрополя. Декорации «Диалога кармелиток» грудой лежали позади большой стены, служившей глубиной сцены Одеона Герода Аттика. Дорожные корзины, стойки, сгибающиеся под тяжестью костюмов, были внесены в современное подземное сооружение: обширное служебное помещение, выложенное плитами, с бледно-зелеными стенами, окруженное десятком грим-уборных на одного-двух человек и несколькими санузлами. Была там раздевалка для спортсменов и комнаты для переодевания артистов. Все это предназначалось для спектакля под открытым небом. Одним словом, театр, больше похожий на кемпинг! На огромной сцене, сооруженной для летнего фестиваля, ритмично постукивали молотки плотников, сбивающих разошедшиеся местами доски. Осветители размечали свои точки. Один из них наклеивал на пол кусочки клейкой ленты разных цветов: белый пунктир для поперечной оси, которая шла от задника до авансцены, и для больших диагоналей, которые, проходя через центр, соединяли четыре угла сцены. Наносились белые крестики, обозначающие точные места певцов; красные черточки, указывающие положение бутафорской мебели. По сторонам сцены возвышались две высокие башни из металлоконструкций, увешанные многочисленными прожекторами, которые позже обеспечат боковое освещение спектакля. Было шесть вечера, еще прилично припекало солнце. Рабочие станут трудиться всю ночь: во-первых, будет не так жарко, а во-вторых, для настройки прожекторов нужна темнота. Напротив сцены располагался амфитеатр на шесть тысяч человек. Полукруглый, великолепный, гигантский, с рядами из белого камня, горизонтально обозначавшими полукружье. Сзади, на возвышенности, виднелись развалины храма, построенного в правление Перикла по проекту архитекторов Иктина и Калликрата в честь Афины Девы, со скульптурами Фидия, которые своими мраморными складками олицетворяли благородную Античность.
