Мила Бограш - В Plaz’e только девушки

Еремей даже не спросил: читал ли Павел его книги. Подразумевалось, что не только читал, но должен был выучить чуть ли не наизусть. Паша внимательно прочел все детективы Егора Крутова и теперь попробовал вообразить, как влюбляются упертые следаки. Но не вышло. Вместо признания в любви в голове вертелась только фраза про «чистосердечное признание». А это далеко не одно и то же.

В боевиках Гребнева до сих пор любовных линий не было. Его зануда Белов, как Шерлок Холмс, сердечных мук еще не знал. И вот на тебе… Любовь, блин! Паша занервничал. Если не справится с заданием, их сотрудничество с Еремеем закончится, не начавшись. А что потом? Выдать «желтухам» компромат на Гребнева, мол, тот тайком ищет «негров»? Чем он докажет? Да и кого это волнует… Значит, снова в свой Зажопинск? Но там теперь даже жить негде – квартира сдана, а бомжей в их городе активно не приветствовали. Это не Москва, где никому ни до кого дела нет.

Что же написать?

Гребнев не стал бы писать банальности про любовь-морковь, он придумал бы что-то эдакое, с вывертом. За то его и любили. «Следователь Белов – старый холостяк, по бабам не ходок, любит одну свою черепашку, – мучительно вспоминал Паша. И вдруг… В кого он мог влюбиться? Паша еще раз заглянул в записку – Гребнев не написал ничего, кроме того, что написал.

Паша ломал голову. В подследственную? Нет, в тюремную шалаву Белов не влюбится, он человек долга. В прохожую на улице тоже – он бирюк по натуре. В коллегу? Белов со всеми держит дистанцию. В длинноногую модель? С какого бодуна? Он этих барышень только по телевизору видел, да еще в «обезьяннике». В кого? В кого?! В кого?!!

В эти минуты Павел возненавидел всех баб, которые были не в состоянии охмурить какого-то замшелого следака, а его, Пашу, лишали последней надежды. Ему осточертел этот хренов пень Белов – наверняка, тайный зоофил. Украдкой трахает свою черепаху и тем счастлив.

Дико разболелась голова. Павел понял, что ничего не придумает. Не мог этот козел Белов влюбиться – и все тут. Значит, не судьба и ему, Паше, связать себя дружескими и творческими узами с Еремеем в недостижимой столице нашей родины Москве. Он пересчитал деньги. На обратный билет хватало и на выпивку оставалось. Хлопнув с досады дверью, вышел из общежития и отправился в ближайшее кафе.

Москва ластилась и дразнила. Было уютно в вечернем городе, маняще светились вывески и фонари, отражаясь в глянце дорогих машин. Улыбались душистые нарядные женщины. Чужой праздник… Паша вспомнил темные улицы своего маленького городка, колдобины, незакрытые канализационные люки, визгливые пьяные свары и чуть не заплакал. Решил немного пройтись. Не входить же в кафе с покрасневшими глазами – стыдно. Эта безжалостная Москва имеет особый нюх на слабаков и брезгливо их сторонится.

Он шел по улочке. И вдруг он остановился, еще не понимая, почему. В глаза бросилась вывеска на какой-то забегаловке «Плюшевая Тортилла». С вывески ему призывно подмигнула задорная черепашка. Паша стремглав бросился назад. Его осенило – с черепахи все должно начинаться! Не раздеваясь, сел за комп, начал строчить.

…Пришел Белов домой, а его КлавдЕи нет. Он перерыл все ящики, выбросил вещи из всех шкафов, высыпал овощи из ящика на кухне – нет Клавдеи. И тут раздался звонок в дверь. На пороге стояла милая девушка и протягивала ему черепашку…

Паша все трогательно расписал – мечущегося следака, стройную незнакомку в легких домашних брючках и простой кофточке, смущение старого холостяка, неуклюжее приглашение на чай. Девушка увидела разгром в его конуре, но глазом не повела, за что он ей был особо благодарен. А она поняла, как он добр, но одинок. Пока пили чай среди полного развала, следак узнал, что Лидия всего второй день как снимает здесь квартиру. То-то он прежде не видел ее в подъезде.

Выяснилось, что они коллеги. Она учится на юридическом. Утром писала реферат, вдруг услышала сзади шорох. Смотрит, черепаха! Оказывается, Белов спустился за почтой и оставил дверь открытой – черепаха на лестницу выползла. А когда Лидия вышла к мусоропроводу и не затворила за собой дверь – Клавдея заползла к ней. Взяла черепашку в руки, постучалась к соседке. Та сказала – это Белова. Ну и так далее…

Белов помог написать реферат неопытной студентке. Затем новые встречи. Белов влюбился, уже решил сделать предложение, но однажды увидел в окно, как Лидию провожает какой-то упакованный мэн на крутом джипе. Посмотрел Белов на свой сильно подержанный «форд». Вздохнул и остался со своей черепашкой…

Потом Павел придумал второй вариант, со счастливым концом.

Черепашка заболела микозом. Паша заглянул в Яндекс – это самая распространенная болезнь у черепах. Панцирь как бы покрывается плесенью.

Белов в ужасе. Черепашка на последнем издыхании. Белов мчится в ближайшую ветбольницу. Там симпатичная докторша выхаживает Клавдею. Лечение длится не один день. Черепашке лучше, а Белов сам не свой. Он готов спасительницу рептилии держать рядом с собой день и ночь. На последнем приеме, когда она передавала Белову исцеленную черепаху, он неловко задержал руки врачихи в своих. Они чуть не уронили бедную хромую Клавдею… Словом, Белов женился на докторше. Они счастливы, довольны и ждут прибавления семейства…

На следующее утро Павел с Гребневым снова встретились. Еремей пробежал глазами оба текста. Хмыкнул.

– Годится. Значит так… То, что мы работаем вместе, знаем только мы. Понял?

– Да.

– Деньги тебе плачу я. Понял?

– Да. Сколько?

– Для начала пятьсот баксов за книгу.

– Согласен, – обрадовался Паша.

Тогда это казалось много. В общем, за год они написали вместе десять книг. Книгу Паша, книгу Гребнев. Паша уже мог снять комнату. После первого романа расценки повысились втрое. Теперь Еремей платил ему по полторы штуки за книгу. Больше, чем получают многие «рабы». Но Паше этого было мало. Не денег, нет. Он зубами скрежетал, когда критики хвалили очередной блестящий триллер Гребнева, который написал он, Павел Пышкин.

Поминки устроили на квартире матери Еремы. Когда мы вошли, большой стол посреди комнаты был уже накрыт. Все как водится – кутья, непременные блины, салаты, студень, водка…

Гости молча расселись. Не чокаясь, выпили. Потом пошли тосты. Мне тяжело было среди незнакомых людей, я встала, пошла на кухню. Там, прислонясь лбом к оконному стеклу, плакала та самая девушка, что так сильно горевала на кладбище. Теперь она стояла одна, ее белокурая подружка, видно, вышла покурить. Девушка меня не заметила, а я услышала, как она шептала: «Ведь я знала… Знала…» Мне стало жаль ее, я подошла, погладила по плечу:

– На, выпей.

Налила воды из початой бутылки «Архыза», протянула ей.

Она взяла машинально, сделала несколько глотков.

– Ты кто? – спросила я.

– Марта… – ответила она.

– Марта?

Мне это имя ничего не говорило.

– Да, я гражданская жена Еремы.

– Так это ты… – невольно вырвалось у меня. Это была та самая «подруга», с которой Ерема, по его словам, расстался перед отъездом.

– Ты что, знаешь меня? – удивилась она.

– Нет, но Ерема говорил о тебе.

– Ерема? С тобой? Почему? – она посмотрела настороженно.

– Мы неожиданно встретились…

– Так ты была там с ним? – ревниво переспросила она.

– Я не с ним была, я была сама по себе. Но мы раньше друг друга знали. Вместе работали.

– Понятно…

Ее глаза снова наполнились слезами.

– А что ты знала? – спросила я. – Ты все время твердишь: «Я знала, я знала…»

– Я предупреждала его, что эта поездка добром не кончится, – нехотя ответила Марта.

– С чего ты взяла? – теперь уже я недоверчиво посмотрела на нее.

– Гороскоп его показывал, что именно первого декабря… – начала она.

– А-а… – перебила я. Ерема что-то скептически говорил о ее пророчествах. Мне стало неинтересно. Все астрологические прогнозы верны задним числом.

– Слушай, – попросила я, – дай мне свой телефон. Давай об этом после поговорим. Мне есть что тебе рассказать, и тебя кое о чем хотелось бы расспросить. Наедине. А сегодня… сама понимаешь.

– Хорошо.

На отрывной записной книжке с карандашом, висевшей на холодильнике она написала номер своего мобильного. Я в свою очередь оставила свой:

– Созвонимся…

Положила листок в карман, тихо вышла из кухни и решила незаметно уйти. Во мне здесь нужды не было. В машине подумала: «Марта уверяет, что звезды предсказали Ереме гибель. И он утонул в точно названный ею день. Странное совпадение… Они расстались, и вдруг он погиб. Есть ли связь между их разрывом и его неожиданной смертью? А может, эта доморощенная ведьмочка Марта не только звезды считает?»