Эрл Гарднер - Адвокат Перри Мейсон

— Понимаю, — задумчиво сказал Мейсон. — А как закрываются ворота?

— Их можно закрыть, нажав кнопку в доме, а в одиннадцать часов вечера срабатывает реле времени, и ворота закрываются автоматически. Время закрытия может быть изменено.

— А как они открываются?

— Их можно открыть нажатием кнопки в доме или при помощи выключателя, расположенного с внутренней стороны ворот около подъездной дорожки. Если пользоваться выключателем, то ворота открываются как раз на столько времени, чтобы машина могла проехать, а потом снова автоматически закрываются.

— Есть возможность открыть ворота с наружной стороны?

— Да. Там тоже есть выключатель, но с замком. Нужно повернуть ключ в замке, затем нажать кнопку, и ворота открываются тоже на такое время, чтобы можно было проехать, а потом автоматически закрываются.

— У вас есть ключ и к этому замку?

— Конечно.

— А у служанки?

— Да, у нее тоже есть.

— Снаружи у ворот есть телефон?

— Да. Это частная линия, которая идет в дом. К ней подключены два аппарата.

— Где они размещаются?

— Один в кабинете мистера Бордена, другой в моей комнате.

— А где ваша комната?

— Внизу, в цокольном этаже.

— А зачем нужны два аппарата?

— Когда раздавался звонок от ворот, я поднимал трубку и спрашивал, кто звонит и по какому делу. Мистер Борден слушал ответ по другому аппарату. Если он хотел видеть посетителя, то включался в разговор и говорил: «У телефона мистер Борден. Я сейчас открою ворота, въезжайте». Если спустя некоторое время после начала разговора этого не происходило, значит, я должен был сказать собеседнику, что мне очень жаль, но ворота уже закрыты на ночь, а мистер Борден приказал его не беспокоить, и повесить трубку.

— Телефон у ворот связан только с этими двумя аппаратами?

— Да.

— Мистер Борден много времени проводил у себя в кабинете?

— Практически все время.

— А в фотостудии?

— Какую-то часть времени он проводил там, главным образом по вечерам.

— Вы помогали ему там?

— Нет. Когда он уходил в студию, то уходил один и запрещал всем беспокоить его.

— Он запирал дверь?

— Да. Там пружинный замок.

— Он когда-нибудь работал с натурщицами?

— С разрешения суда, — вмешался Дру, — данный вопрос выходит за рамки целей допроса. Здесь поднимаются темы, которые не имеют никакого отношения к делу, и со стороны защитника это совершенно очевидный поиск вслепую компрометирующих материалов.

— Суд склонен согласиться с этим заявлением, — сказал судья. Возражение принято.

— У меня все, — закончил Мейсон.

Дру взглянул на часы.

— Время приближается к полуденному перерыву. Мы старались не затягивать процедуру и все же, думаю, смогли убедить суд в нашей правоте и полностью доказать необходимость передачи обвиняемого суду присяжных.

— Полагаю, что дело более чем доказано, — согласился Эрвуд. Следовательно, если суд признает, что есть достаточные основания для передачи обвиняемого на суд присяжных, мы…

— Я прошу прощения у суда… — прервал Мейсон, вставая.

Судья раздраженно нахмурился.

— В чем дело, адвокат?

— Защита имеет право выставить свои доказательства, — ответил Мейсон.

— Конечно, — подтвердил Эрвуд. — Я не собираюсь лишать вас права защиты, если вы этого желаете, хотя должен сказать, что на предварительном слушании это несколько необычно. Говоря откровенно, мистер Мейсон, поскольку здесь не присутствуют присяжные, я просто не могу себе представить, какие доказательства может выставить защита, чтобы убедить суд в невиновности подсудимого. Вполне вероятно, что у вас есть факты, которые могут породить в умах присяжных сомнения в виновности вашего подзащитного. Что же касается данного суда, то здесь, по-моему, более чем достаточно доказательств как того, что преступление совершено, так и того, что в нем виновен именно ваш подзащитный.

— С разрешения суда, — сказал Мейсон, — есть один пункт, который вызывает большие сомнения.

— Не вижу, — несколько запальчиво возразил Эрвуд.

— Я имею в виду время. Если мой клиент совершил преступление, он должен был сделать это до девяти часов.

— Почему? Это ничем не доказывается.

— Доказательства будут, — заверил Мейсон. — И, кроме того, я намерен доказать, что Меридит Борден оставался жив и здоров еще долгое время после девяти часов.

Судья потер подбородок.

— Ну, — сказал он наконец, — на таких фактах вполне можно строить защиту, если вы, конечно, сможете доказать их, мистер Мейсон.

— Я намерен доказать их.

— Сколько времени вам понадобится на это?

— По меньшей мере вся середина дня.

— У меня очень загруженное расписание, — ответил Эрвуд. — Я предполагал, что это самое заурядное дело, которое отнимет у нас не больше часа, и уж во всяком случае не больше чем утро.

— Мне очень жаль, Ваша честь, но я не давал никаких поводов к тому, чтобы у суда сложилось подобное впечатление.

— Да, не давали, — признал судья Эрвуд. — Дело в том, что обычно такого рода дела проходят быстро. Как бы то ни было, у меня нет никакого желания препятствовать защите в осуществлении ее прав. Но имейте в виду, мистер Мейсон: ваши доказательства алиби обвиняемого должны быть совершенно ясными и очень убедительными. Вы достаточно опытный адвокат, и не мне вам напоминать о том невыгодном положении, в которое вы себя ставите, оглашая доказательства защиты на предварительном слушании. Итак, желаете вы продолжать дело?

— Да.

— Очень хорошо. Я только должен сделать еще одно заявление. Как я заметил, читая газеты, некоторые предварительные заседания, на которых вы выступаете в качестве защитника, имеют тенденцию к эффектным разоблачениям, что, по-моему, не может быть оправдано никакими доводами. Я никого персонально не критикую, но считаю, что суд не должен проявлять излишнюю мягкость, разрешая защитнику оглашать на предварительном слушании некоторые доказательства. С одной стороны, у меня нет ни малейшего намерения ущемлять права защиты, но с другой — я также совершенно не намерен допускать ничего, что не имеет прямого отношения к данному делу.

— Отлично, Ваша честь, — ответил Мейсон. — Я хочу представить на рассмотрение суда доказательство, которое основано на предположении, что если обвиняемый убил Меридита Бордена, то преступление должно было совершиться до девяти часов вечера. Думаю, я смогу доказать, что оно не было совершено до этого времени.

— Хорошо, — сказал Эрвуд. — Суд объявляет перерыв и…

— Одну минуту, — остановил его Мейсон. — Прошу извинить меня за то, что вынужден прервать вас, но нужно выяснить еще один очень важный для моего подзащитного факт.

— О чем вы говорите?

— Тело Меридита Бордена было найдено в фотостудии. Отсюда следует, что после разговора с обвиняемым Борден решил заняться фотосъемками, и, значит, с ним должен был находиться еще кто-то. Вряд ли Борден снимал сам себя.

Судья нахмурился.

— Это утверждение, мистер Мейсон, основывается только на вашей вере в версию обвиняемого. Если вы предполагаете строить защиту на подобных утверждениях, то зря тратите время. Вполне возможно, что Меридит Борден разговаривал с обвиняемым Джорджем Анслеем в фотостудии. Конечно, обвиняемый будет утверждать, что даже не заходил туда, но суд не станет обращать внимания на это. Присяжные могут верить или не верить обвиняемому, но здесь идет предварительное слушание. Здесь уже доказано, что совершено убийство, и оружие убийства найдено у обвиняемого. Поэтому никакие голословные утверждения обвиняемого о том, что он не находился в комнате, где произошло убийство, приняты во внимание не будут.

— Я это понимаю, Ваша честь, — сказал Мейсон, — и не прошу суд брать на веру его слова. Однако я хотел бы спросить помощника окружного прокурора, есть ли доказательства того, что в тот вечер в студии проводилась съемка? Если да, я хотел бы, чтобы эти доказательства были предъявлены.

— Мы не обязаны раскрывать защите наши доказательства, — запальчиво возразил Дру.

— Вы обнаружили в фотостудии непроявленные пленки? — спросил Мейсон. — Может быть, были отсняты пластинки в фотокамере?

— Мы нашли отснятые, но непроявленные пластинки, — с неохотой признал Дру, — причем одна находилась в камере, но сказать точно, когда именно они были отсняты, нельзя.

— С разрешения суда, — заметил Мейсон, — если отснятые кадры еще не проявлены, мне кажется, их нужно проявить и посмотреть, что там изображено.

— Негативы проявлены? — спросил судья Сэма Дру.

— Да, Ваша честь.

— В таком случае, — продолжал судья, — если на них изображен обвиняемый, то либо негативы, либо отпечатки с них должны быть представлены как доказательство.