Евгений Сухов - Валютная могила
Говоря это, Сан Саныч смотрел прямо в лицо подполковника Харкисяна и не мог не заметить, как оно сначала побелело, а потом приобрело зеленоватый оттенок. После того как капитан полиции Лакшин закончил доклад, подполковник судорожно глотнул воздуха и едва слышно произнес:
– Вы лично видели этот вагон?
– Лично видел, товарищ подполковник, – ответил старший участковый уполномоченный Лакшин.
– Вы были внутри вагона?
– Был, товарищ подполковник.
– А откуда вы о нем узнали?
– Так мной была изъята целая пачка евро, – пояснил Лакшин. – У этой самой Любки из Краснодара. Она и привела меня к вагону, напичканному евро…
– Нет никакого вагона с евро, – начал немного приходить в себя заместитель начальника линейного отдела.
– Да как же нет, товарищ подполковник, когда я своими глазами видел эти большущие блоки с…
– Нет никакого вагона с евро, – не дав договорить старшему участковому уполномоченному Лакшину, зло прошипел подполковник Харкисян и с силой ударил кулаком по столу. – Нет и никогда не было… Ты понял меня, капитан?
– Понял, товарищ подполковник! – машинально поднялся со своего стула Сан Саныч.
– Это все, капитан. – Рамзес Валерьевич Харкисян как-то затравленно посмотрел на Лакшина. – Ступай и держи язык за зубами.
– Есть держать язык за зубами, – ответил Сан Саныч и добавил: – Разрешите идти?
– Идите…
– Слушаюсь…
Капитан развернулся кругом и четким шагом направился к кабинетной двери. Когда он закрывал дверь, то услышал стон. Тонкий, почти ребячий. Так стонут во сне дети, когда им снится страшный сон…
– …А потом участкового Лакшина убили, – закончил свой рассказ Гришка-пройдоха, отключив тем самым и мое взыгравшее воображение. – Кто-то полоснул ножом по его горлу. И засунул в рот сто евро. Как Михею, Космосу, Виталику и Любке из Краснодара. Мол, нате, жрите…
– Я понял, – кивнул я, выдержав взгляд Гришки-пройдохи. – Спасибо тебе.
– За что? – с сожалением посмотрел на меня бомж.
– За то, что сказал, где стоит этот вагон с евро.
– Не ходи туда, – попросил Гришка-пройдоха. – Еще никто из тех, кто был возле него, не выжил…
– А Сэр? Он ведь до сих пор жив, верно?
– Ну, жив, – нехотя ответил Гришка.
– Значит, их можно обмануть.
– То, что Сэр еще жив, это вопрос времени, – тоном, не вызывающим сомнений, произнес Гришка-пройдоха. – Они его ищут. Он сам мне об этом говорил. И найдут…
– Он приходил к тебе?
– Да, позавчера ночью. Попрощаться. Сказал, что уезжает.
– А куда?
– Он не сказал, – ответил бомж. – Да я и не спрашивал…
– Ясно, – подытожил я наш разговор. – Еще раз спасибо тебе, – и протянул руку Гришке.
– Ты на него не смотри, на Сэра, – задержал мою ладонь в своей Гришка-пройдоха. – Сэр – калач тертый. Жизнь всякую видел. И снаружи, и с изнанки. Он волчара дюже опытный. И чуйка у него, дай бог каждому. Сэр знает, как уходить от слежки и погони. Прежде чем что-либо сделать, семь раз отмерит. Потому пока и живой. Пока, понимаешь?
– Понимаю, – ответил я и крепко пожал Гришке руку.
– Удачи тебе, – тускло ответил Гришка-пройдоха и отвернулся.
Я ушел. Конечно, предпринимать действия относительно этого вагона было страшно. Но как все оставить? Бросить дело на полпути, так и не докопавшись до истины? Это у меня и не получится. Характер не позволит. Да и любопытство. Его тоже уже не унять. А то, что Сэр жив, вселяло плохонькую, но надежду. Значит, выжить все же можно. Раз получилось у Сэра, то почему не может получиться у меня? Я ведь не безголовый какой рубаха-парень. Буду рассудителен, аккуратен и осторожен. Буду всегда начеку. Как разведчик во вражеском стане…
Надо узнать поподробнее об этом участковом Лакшине. Может, кто-то что-то видел или знает. Когда именно его порезали, взяли ли у него что-нибудь, а если взяли, то что? Почему ему в рот, как и всем остальным, засунули сотенную евро, если он их из вагона не брал? А может, все же не удержался? Если так, то – когда и сколько?
Как это все узнать?
Сходить в участковый пункт. Поспрошать о Сан Саныче этого старлея Воронцова. Многого он, конечно, не скажет, да и не знает он многого. Но что-то выудить из него все же будет можно.
Есть еще жильцы дома.
И есть еще в запасе Володька Коробов, мой дружок-следак из Главного следственного управления Следственного комитета, которому я иногда помогаю в обмен на то, что он иногда помогает мне. Дело об убийстве старшего участкового уполномоченного капитана полиции Александра Александровича Лакшина наверняка в производстве Главного следственного управления. Значит, информацию по этому делу Володька может добыть. И поделиться ею со мной. Поскольку я могу в любой момент напомнить ему, что он мой должник. И обязательно это сделаю. Просто для разговора с ним надо все же иметь за душой кое-какую информацию, интересную и для него.
Но с Володькой я встречусь и переговорю попозже…
Глава 9. Даже хорошему человеку может надоесть быть ментом, или Человек в сером костюме
Участковый пункт находился на первом этаже жилого дома. Вход в него был отдельный, но это вовсе не значило, что Сан Саныч входил в пункт и выходил из него совершенно незамеченным. К тому же вход был со двора, а во дворе, когда тепло, либо «пасутся» старушки, перемывая косточки соседям, либо играют ребятишки. Конечно, это если старший участковый уполномоченный Лакшин не был убит ночью.
Я опять ночевал дома, поскольку на следующий день мне надлежало работать по основной специальности – тележурналистом и ведущим телекомпании «Авокадо».
Мы со Степой прибыли к пункту в районе десяти часов. Поснимали вход, дом, бабушек возле подъездов. Я сказал несколько слов на камеру о нелегкой, но крайне необходимой работе участковых уполномоченных, а потом мы вошли в помещение участкового пункта. Таблички «Ст. УУП Лакшин Александр Александрович» на дверях уже не имелось. Вместо нее висела другая:
«И. О. ст. УУП Воронцов Алексей Юрьевич»
Я постучал в дверь и услышал начальственное:
– Войдите.
– Разрешите? – приоткрыл я дверь и вошел в кабинет нового участкового начальника: – Меня зовут Аристарх Русаков, телеканал «Авокадо».
Степа снимал через мое плечо, и камера «видела» все, что видели мои глаза.
Старший лейтенант полиции Воронцов сидел за столом и что-то энергично писал. Лицо его было крайне сосредоточено, а кожа на лбу собрана в волнистые складки, что выдавало напряженную и мучительную работу мысли. Увидев камеру, исполняющий обязанности старшего участкового уполномоченного подобрался и строго посмотрел на меня:
– А кто разрешил вам снимать?
– Закон о средствах массовой информации, – невозмутимо ответил я. – Можно задать вам несколько вопросов?
– Я должен поставить в известность свое руководство, – ответил Воронцов.
– Ставьте, – снисходительно разрешил я и кивнул Степе, чтобы тот пока отключил камеру.
Мы уселись на стулья и стали терпеливо ждать, в то время как старший лейтенант полиции Воронцов делал один звонок за другим. Наконец он нашел того, кто, видимо, имел разрешительное право «пущать» или не «пущать», и, покивав раза два невидимому собеседнику, задал нам вполне дружелюбно вопрос:
– А что вас конкретно интересует?
– Нас интересуют обстоятельства, связанные с последними днями жизни старшего участкового уполномоченного Александра Александровича Лакшина, – ответил я.
– Их интересуют обстоятельства, связанные с последними днями жизни старшего участкового уполномоченного Лакшина, – повторил за мной Воронцов в трубку.
Он несколько раз сказал «да», «слушаюсь», всякий раз согласно кивая головой, затем положил трубку, посмотрел сначала на Степу, а потом на меня, и с неким злорадством произнес:
– Простите, но я не уполномочен отвечать на ваши вопросы касательно последних дней жизни старшего участкового уполномоченного капитана полиции Александра Александровича Лакшина. Открыто уголовное дело по факту его гибели, следствие ведет Главное следственное управление Главного следственного комитета, так что все вопросы, пожалуйста, адресуйте к ним.
– Как же нам сможет помочь Главное следственное управление? – спросил я, придав голосу нотки удивления и разочарования. – Ведь это вы были рядом с Лакшиным в последние дни его жизни, а не Главное следственное управление. Что, не можете нам ответить, чем занимался капитан Лакшин в последние дни, каково было его настроение, планы и надежды? Или это все составляет государственную тайну, охраняемую законом? А может, это коммерческая тайна, а?
– Рад бы, да ничем не могу вам помочь, – развел руками исполняющий обязанности старшего участкового уполномоченного Воронцов, уже не пряча ухмылку.
– «Отказ в предоставлении запрашиваемой информации возможен, только если она содержит сведения, составляющие государственную, коммерческую или специально охраняемую законом тайну», – процитировал я кусочек статьи Закона о СМИ. Но это не возымело никакого воздействия на старшего лейтенанта полиции. Тогда я велел Степе включить камеру и, взяв в руки микрофон, сказал, глядя прямо в объектив:
