Инна Балтийская - Гадалка из Зазеркалья
Всему виной, как я поняла, оказался тот самый злосчастный абонемент. Евдокия Федоровна, вернувшись из бассейна, в прекрасном настроении прошла в свою комнату. А примерно через час оттуда раздался грохот упавшего тела. Илюша вбежал в комнату матери. она лежала на полу, как-то странно открывая и закрывая рот, глаза налились кровью, губы посинели. На полу лежала чашка с разлившимся чаем. Приехавшая «Скорая» определила микроинфаркт. В кардиологическом отделении больницы диагноз подтвердили. Евдокию Федоровну положили в четырехместную палату, где, кроме нее, лежало еще две женщины. Врачи уверяли, что сердце пожилой женщины не выдержало нагрузки. Не следовало ей на седьмом десятке больше часа плавать в бассейне.
Несколько дней невестка Татьяна, как преданная дочь, навещала больную свекровь каждый день. Приносила супчики, порожки домашнего приготовления, доставала нужные лекарства, которые в наших больницах в дефиците. Соседки по палате шопотом говорили Илье, что ему на редкость повезло с женой. Сказать это вслух они не решались. Евдокия Федоровна, казалось, загрызет любого, кто похвалит невестку. Сама она не уставала повторять соседкам, сыну и врачам, что невестка хотела сжить ее со свету, потому и отправила в бассейн.
Но, как бы то не было, через несколько дней состоянии больной намного улучшилось. В больницах сейчас подолгу не держат, и врачи предупредили Илью, что на днях мать выпишут из больницы. В это время Татьяна сказала мужу, что ей необходимо уехать из города на пару недель. Ее мать живет на Украине, уже больше месяца тяжело больна, а дочь не могла ее навестить, потому что приходилось ухаживать за свекровью. Но раз Евдокии Федоровне стало лучше, значит, невестка может наконец поехать к собственной матери. Илюша согласился с женой, а приветливая свекровь на прощанье предложила Татьяне вовсе не возращаться обратно.
Татьяна уехала на Украину. А через два дня, накануне выписки, Евдокии Федоровне в последний раз поставили капельницу. После обеда она легла на койку, в вену ей ввели иглу, по трубочкам побежал физзраствор… Примерно через полчаса соседки по палате обратили внимание на то, что на кровати Евдокии Федоровны как-то непривычно тихо. Не слышно хриплого, с присвистом дыхания, которое было обычным для грузной дамы. Одна из женщин встала с постели и подошла поближе. Евдокия Федоровна лежала неподвижно. Цвет лица уже сравнялся с накрахмаленным пододеяльником. Дыхания не было слышно вообще. Примчавшиеся по тревоге врачи долго пытались реанимировать больную, но было поздно. Тело увезли на вскрытие. А через день Илюшу пригласили в полицию.
— Мама умерла не своей смертью, ее отравили! — Художник, жалобно моргая, смотрел мне в глаза. Да, вот мне и урок — нельзя с первого взягляда определить, чего человек стоит. Не судите, и не судимы будете. После такого удара ничего удивительного, что бедняга запил. Мать умерла, потом выяснилось, что ее убили. Жена надолго уехала. Самая крепкая психика может надломиться. А Илья — все-таки художник, натура творческая. У него по определению не может быть стальных нервов.
Живописец продолжил свой рассказ. Экспертиза установила, что в систему с физраствором некто подмешал цианистый калий. Совсем немного, всего одну ампулу, но этого вполне хватило. Благодаря показаниям соседок, первым делом полиция, естественно, заподозрило Татьяну. Илье даже не поверили на слово, что жены уже два дня нет в городе. Отправили запрос на Украину, в отделение киевской милиции. Оттуда пришел ответ — гражданка Фомина действительно прибыла к матери в указанный мужем день. Заподозрили было в отравлении и самого любящего сыночка. Но он в роковой день в больнице не появлялся, более того, выполняя настоятельную просьбу жены, именно в этот день ждал сантехника из домоуправления. С сантехником заранее договорилась Татьяна, он пришел вовремя, с самого утра, и прокопался с протекающим унитазом весь день. И потому без колебаний подтвердил невиновность злосчастного Илюши.
Впрочем, даже если бы алиби сына или невестки не было бы настолько неоспоримым, следствию это ничего бы не дало. Во-первых, ни у художника, ни у его жены не было никакого доступа к редким ядам. Цианид в аптеках не продается, в химических лабораториях каждая ампула на учете. А специальных химических знаний у супругов не было и быть не могло. Во-вторых, и это главное, обоих хорошо знали в больнице — и врачи, и дежурные медсестры, и обе соседки Евдокии Федоровны по палате. И все они в один голос подтвердили, что ни одного из супругов, равно как и похожих на них лиц, в тот день в отделении не было.
— Более того, — голос рассказчика понизился до шепота. — Я сам на следующий день пошел в полату матери. Просто поговорить с ее соседками, понимаете… И они мне сказали, что весь тот страшный день провели в своей палате, не выходя оттуда ни на минуту. Как раз случилась магнитная буря, обе чувствовали себя неважно, поэтому завтрак и обед им принесли прямо в постель. И даже в туалет они не отлучались, рядом с каждой стояло личное судно. И, вы мне не поверите… Они сказали, что за весь тот день в палату вообще никто не заходил!
Глава 15
Я в глубокой задумчивости спускалась в свой подвальчик. Где-то я уже слышала про убийство в больнице, правда, с помощью серной кислоты, а не цианида. Вспомнила! Это Марья Федотовна, моя клиентка, рассказала душераздирающую историю про трех отморозков. На нее тоже большое впечатление произвело именно то обстоятельство, что в палату к убитому НИКТО не заходил. Правда, Марья Федотовна допускала присутствие некого невидимого духа.
Меня логика собеседников просто убивала. Ну ладно, они уверены, что флакончик с кислотой, равно как и ампула с цианидом, забрались в палату сами. Но ведь, получается, и штатив с капельницей тоже пришел к больному сам! Представляете зрелище? Прямо на глазах изумленной публики громоздкий штатив открыл дверь, подошел к кровати, закатал больному рукав, в вену совершенно самостоятельно вонзилась игла… На фоне таких чудес небольшая ампула действительно могла прибыть в гордом одиночестве и влиться в систему незаметно.
А если подумать головой, становиться понятно, что, кроме прикованных к койкам пациентов, по крайней мере один посторонний человек в палате находился в обоих случаях. Естественно, это была медсестра, которая ставила капельницу. Вполне возможно, что туда уже сразу была впрыснута отрава. И тогда медсестра и есть искомое астральное тело. Но как-то это несерьезно… Если бы кислота подействовала сразу, то медсестру заподозрили бы первую. Но в палату чуть позже могла войти еще одна девушка в белом халате. И на глазах у пацинтов добавить в баллон с физраствором еще жидкости. Голову даю на отсечение, никто из больных не обратил бы внимание на то, что сестричка заходила в палату два раза! И уж тем более на то, что это не та же самая женщина, что была в палате несколько минут назад. Белый халат и шапочка сделали бы обеих дам в глазах пациентов похожими, как сестры-близнецы. Так что поиски киллера придется начинать с больницы. Если убийство — дело рук штатной медсестры, это будет легко выяснить. Впрочем, тогда ее наверняка арестовала бы полиция, не я одна такая умная. Так что, скорее всего, действавала залетная гастролерка — и тоненькая ниточка оборвется.
От размышлений меня отвлек громкий плач. Нет, скорее рыдания. Я поморгала, и мой взгляд наконец сосредоточился на происходящем. А происходило следующее. Облокотившись мощной грудью на стойку, Синтия поливала горючими слезами безвинный пластик. Еще одна гадалка, Моника, суетилась вокруг со стаканом воды.
— Синтия, что с тобой? Кто тебя обидел? — Я тоже включилась в ритуальный танец.
В ответ раздавались только всхлипы и стоны. От рыданий Синтия не могла говорить. За нее ответила Моника:
— Наш-то сосед, — выразительный кивок в сторону кабинета Сумкина — что учудил! Сегодня приходит наша Алиса в салон и с ходу — к Синтии. Уволю, кричит, вы что тут себе позволяете! У меня из-за вас неприятности будут. Я вас для чего на работу принимала, чтобы вы развлекались? В общем, оказалось, что ей домой вечером позвонил Сумкин и наябедничал, что Синтия его привораживает. Кстати, с твоей помощью!
Я в растерянности села, как мне показалось, на стоящий сзади стул. Оказалось, только показалось. Сидя на полу и потирая ушибленное мягкое место, я задумчиво глядела на стул, стоявший минимум в метре от меня. Можно считать, Сумкин своего добился. Бедная Синтия не скоро опомнится. Интересно, свое странное обвинение он просто выдумал или в самом деле в его дурной голове зародилась такая нелепая мысль? Впрочем, сейчас следует подумать о более важных вещах.
— Моника, так в конце концов, выгоняет нас Алиса или как?
— Она полчаса тут разорялась, то велела убираться вам обоим, чтобы глаза ее вас не видели, то заявляла, что ползаработка удержит. Но под конец вроде успокоилась. Да ты не переживай, Алиса баба вздорная, но, в принципе, незлая. Велела вам извиниться перед Сумкиным, и бросить свои глупости. так что, думаю, все обойдется.
