Марина Серова - Дары Ангела
– Для многих бабулек угорь, мидии и тунец – уже экзотическая кухня. Насколько я знаю, фугу не входит в состав ни роллов, ни суши. И вообще, у нас в Тарасове не так много ресторанов, где подают эту действительно экзотическую рыбу. Думаю, в Питере тоже.
– Ну почему? – обиделся за родной город капитан. – Мы все же не провинция, и туристов у нас много бывает.
– Специалистов по приготовлению рыбы фугу готовят только в Японии, сертификаты выдают лишь единицам. А спрос на это блюдо не очень велик.
– Почему?
– Вкус у рыбки специфический, остатки яда создают во рту такие вяжущие ощущения, будто губы и язык слегка парализовало. Эффект длится от минуты до трех. Некоторым это щекочет нервы, но нравится далеко не всем.
– Ты имеешь в виду онемение?
– Нет, именно частичный паралич. В природе рыба фугу так от врагов защищается – парализует сильным токсином. В задачу повара входит нейтрализовать токсин в процессе готовки, но настолько виртуозно, чтобы немного все же осталось. Разумеется, оставшаяся доза яда не должна быть смертельной.
– Рассказываешь со знанием дела, доводилось пробовать?
– Да, когда была в командировке в Японии, – брякнула я, совершенно забыв, что, по легенде, работаю в Тарасовской прокуратуре.
Василий не стал ловить меня на слове, только восторженно присвистнул.
– А что нам это дает? – уточнила Вероника.
– Сертифицированный повар-японец – это высокооплачиваемый специалист. Держать его в штате может только ресторан, в котором действительно подают фугу, но подобных заведений не может быть много. Даже в таком городе, как Питер.
– А если повар немного не доучился? Может, устроился такой «спец» в ресторан и травит теперь людей?
– Поставками фугу занимаются японцы, они не отправят рыбу в ресторан, повар которого не имеет сертификата.
– В нашей стране может быть что угодно: был один повар, поставки наладили, потом первого уволили и наняли другого, например.
– Немного витиевато, но, соглашусь, может быть всякое. В любом случае проверить все рестораны, чтобы узнать, являлся ли Холодов их клиентом, не очень сложно.
– Хочешь отмести эту версию?
– Да, – упрямо заявила я, – не верю, что Сергеевич отравился едой. И в инфаркт не верю. Его убили, но доказательств пока нет.
Василий тяжко вздохнул:
– Я очень старался помочь, честно. Но начальство мне холку мылит все утро.
– Хочешь дело закрыть? – вскинула я глаза на капитана.
– Не могу я иначе, оснований нет. Полкан меня просто порвет, если дело не будет закрыто до конца месяца.
– Да, времени немного осталось.
– Твой знакомый из Тарасова не разжился информацией?
– Не звонил пока. Понимаешь, это сообщество – нечто вроде закрытого клуба. Думаю, Вадим Петрович наводит справки очень осторожно, не торопясь. А ты не пытался пробить по своим каналам, чем закончилась история с поддельной картиной?
– Пробовал через искусствоведов, которые обычно проводят экспертизы. Для точности им нужно название картины или имя художника.
– Там дата есть.
– Да, я тоже на нее ориентировался. Был примерно в это время нашумевший скандальчик с картиной одного известного мастера. Собирался ее приобрести местный денежный мешок, из новых. Но, не будь дураком, сначала обратился за консультацией к человеку всесторонне образованному и порядочному.
– Холодову?
– Похоже, что так. Тот засомневался в подлинности «шедевра», хотя другие специалисты уверяли, что старикан осторожничает. Но против авторитетного мнения не попрешь, и денежный мешок оплатил экспертизу, – Василий сделал многозначительную паузу.
– Ну а дальше?
– Вот тут самое интересное. Мнения экспертов сначала тоже разделились. Но после различных тестов и исследований, даже радиоуглеродный анализ пошел в ход, пришли к выводу, что картина – очень хорошая копия. Но не современная, конца девятнадцатого – начала двадцатого века. Владелец сам об этом не подозревал. Картина находилась в его семье много лет. Досталась ему то ли от деда, то ли от прадеда, не важно. Так что если кого-то и обманули…
– То достаточно давно.
– Да, владелец заявил что-то типа: «Пусть картина не стоит больших денег, зато память о предках». Взял полотно – и был таков, всем своим видом демонстрируя, что ни на кого не в претензии.
Мы с Вероникой переглянулись.
– Да, – заметил наше разочарование капитан, – так что здесь нет мотива.
– Василий, подожди немного, пожалуйста, – взмолилась я.
– Я-то могу, только чего? – сердито буркнул капитан. – Выволочки от начальства?
– Вась, вот честно скажи, что тебе сыщицкое чутье говорит?
– Говорит, – хмыкнул тот, – да оно кричит!
– Что?
– Что несдобровать мне! А все из-за природной доброты и мягкости! Я тут делаю глупости, глядя в ваши прекрасные глаза, а потом вы упорхнете, как и появились, внезапно, а мне достанутся тычки и затрещины, плюс неприятности!
– Вась, да ты почти поэт, – хихикнула я, – был такой стиль, назывался «упадочнический». Воспевал кабаки и хандру.
– Я столько не зарабатываю, – буркнул Вася.
– Говоря о чутье, я имела в виду обстоятельства гибели Холодова. Ты согласен, что он не сам умер и не отравился рыбой?
– Даже если и так. Чутье к делу не пришьешь, как всем известно. У нас доказательства хлипкие, мотив зыбкий, подозреваемые вообще отсутствуют. И чтобы не выглядеть совсем дураком, закрою я лучше дело «за отсутствием состава преступления», пока еще могу.
– Прекрасно тебя понимаю. – Я опустила глаза и помолчала немного. – Одно только беспокоит…
– Что? – участливо наклонился ко мне капитан.
– Что те гады, которые хладнокровно убили беспомощного старика, останутся на свободе! – В моих вскинутых на Василия глазах блестели слезы то ли гнева, то ли разочарования, сама от себя не ожидала.
Капитан попятился, натолкнулся на стул, уселся и опустил вниз взгляд.
– Прости, совсем вылетело из головы, он же тебе родственник.
– Если честно, просто хороший знакомый. Но это не важно, – упавшим голосом пробормотала я.
– Женя, честно, могу попробовать немного время потянуть. Даже делая это, я рискую.
– Спасибо. Несколько дней?
– До конца месяца примерно. Обещаю закрыть дело только после разговора с вами, если ничего не найдете.
– Спасибо, мы будем тебе очень благодарны.
– Да, конечно, – вставила Вероника.
– Только не пропадайте; если появятся новости, сразу звоните. Это даст мне основания для продления.
– Обязательно, будем на связи.
* * *– Ну, ты, подруга, даешь. Произвела сногсшибательный эффект. Тренировалась? – округлила глаза Вероника, как только мы покинули отделение.
– Само как-то получилось. Думаю, если бы представилась возможность пообщаться со стариком, он бы мне понравился. И мысль о безнаказанности убийц действительно возмущает.
– Конечно, Женя, ты права.
– Конечно, конечно, – бормотала я, задумавшись.
– Что-то случилось? Ты меня пугаешь.
– Все в порядке. Просто мысль одна в голову пришла. Мы решили, что Сергеевич должен был готовиться к встрече, и его наброски унесли преступники. Так?
– Да, если в квартире никаких записей не нашлось.
– Думаю, мы что-то упускаем. Давай съездим на квартиру нумизмата, еще раз все хорошенько осмотрим. С внуком его поговорим.
– Вернемся к Василию? Он же должен предупредить Сергея о нашем приезде.
– Да ладно, поехали так. Что мы, мальчишку не в состоянии обаять?
– Конечно, если капитанов как кедровые орешки щелкаем, – съязвила Вероника.
– Ты преувеличиваешь.
– Нет, Женечка, разбила ты парню сердце. Факт.
Я пожала плечами в ответ.
* * *В район, где находилась квартира Холодовых, мы добрались не скоро. Пришлось принять меры предосторожности, несколько раз пересаживаясь с ветки на ветку в метро, чтобы нас потерял наш «знакомец», которого мы заприметили, как только покинули отделение полиции. Утром за нами никто не следил, я несколько раз проверяла.
Запутав следы не хуже опытного дикого зверя и постоянно проверяя, нет ли «хвоста», через некоторое время мы звонили в дверь коммунальной квартиры. Открывать никто не торопился.
– Женя, у тебя нет ощущения дежавю? – нервничая, выдала Вероника.
– Наш первый визит приходит на ум?
– Ага.
– Ты просто слишком впечатлительная. Мы же не созванивались, Сергея может не быть дома.
– У нас и номера его сотового нет.
– Не страшно, если надо, у Василия спросим. Но сначала, – я принялась жать на все звонки и на всякий случай тарабанить в дверь, – сначала попадем внутрь.
Вскоре раздались шаркающие шаги из глубины длинного коридора.
– Вот видишь, как в тот раз, – зашептала Вероника, – это соседка.
– Теперь мы знаем, что ее зовут Людмила Ивановна.
Дверь открылась.
– Чо? Опять вы? – Все-таки странно, насколько зычный голос не сочетался с обликом щуплой старушки. Похоже, ощущение дежавю посетило не только Веронику.
