Галина Романова - Мода на чужих мужей
– Ты пошла ночью непонятно куда… Потом тебя находят всю в крови! Эта операция!.. Мне кажется, я там сотни раз умер возле этой двери, – кричал он, сидя на стуле и колошматя себя кулаками по коленкам. – Куда ты пошла, Света, зачем?! Ты никому ничего не сказала тогда, не говоришь и теперь!
– Я не помню, – совсем не испуганным, а наоборот, каким-то жестким и оборонительным тоном ответила она и глянула на него зло и непривычно.
– Вот! Вот! Ты всем так говоришь: я не помню! Но этого не может быть, Света! Кого ты покрываешь, кого?! Пока ты молчишь, этот мерзавец на свободе. Ты понимаешь, что жива осталась благодаря воле случая и мастерству врачей?! Ты понимаешь, что покрываешь человека, который пытался тебя убить?
– Я ничего не помню. И прекрати орать, оглушил совсем.
Она брезгливо поморщилась, уводя взгляд к двери в комнату. Но помощь в лице его матери не пришла. Помощь была безжалостно изгнана Стасом, она топталась теперь по ту сторону двери в коридоре и слабо охала, когда он слишком уж сильно орал.
– Извини, что я так громко, но я устал. Я устал, Света!
– Прошло так мало времени, а ты уже успел устать от меня. – Ее слегка запущенные брови, которые прежде всегда были безупречными, сложились насмешливой кривой.
– Я не об этом! – возмутился Стас. – Как ты можешь?!
– Это ты как можешь?! – Она тоже повысила голос, насколько ей хватило сил. – Я прикована к постели всего ничего, а ты уже как зверь по клетке мечешься. Думаешь, я не слышу твоих метаний? Не слышу, как ты то и дело носишься на балкон курить?! Я все слышу, Стас, и все понимаю!
– Что ты понимаешь? – Он встал, подбочениваясь. – Ну что ты понимаешь?
Не такого разговора он хотел! Ну совсем не о том они говорят, не о том! С таким трудом все началось, он вошел с улыбкой, остался, хотя она и противилась. Начал говорить, осторожно пробуя каждое слово, боясь обидеть, задеть. Он изо всех сил старался быть терпимым. И даже что-то начало пульсировать, что-то прежнее, теплое и доверчивое! И вдруг бац, все крякнулось с хрустом! Почему вдруг все вильнуло куда-то в сторону и понеслось по ухабам?! Что стряслось за пять минут, почему она начала истерично хохотать и говорить с ним как чужая?
А он орать начал на нее, идиот проклятый! На человека, который совсем недавно едва не помер!
– Я понимаю, с чего ты бесишься, Стас, – ответила Света после паузы, показавшейся ему бесконечной.
– Почему? И я не бешусь, я просто волнуюсь. – Он нашарил ее ладошку в простынях и нежно погладил.
– Я знаю, что ты волнуешься.
И ладонь она вытянула из его рук, что ты будешь делать! Ну никакого контакта, никакого абсолютно, как ни старайся!
– И это хорошо, что ты понимаешь, малыш, – начал он снова тихо и осторожно и снова сделал попытку поймать ее руку, не получилось, правда. – У меня сердце судорогой сводит от всего этого безумия. Я просто не могу!
– Я понимаю, – кивнула она деловито, будто что-то подсчитывала в уме. – Я понимаю все и даже больше. И я понимаю, что ты очень переживаешь. И даже знаю, за кого!
– За кого?! – Он похолодел, начиная понемногу прозревать. – За кого, кроме тебя, я могу переживать, Свет?
– Больше, чем за меня, ты переживаешь за Ольгу, милый. – Она нехорошо ухмыльнулась и тут же чуть громче добавила: – И не смей меня перебивать, я достаточно тебя наслушалась…
Да он и не собирался. Да и не сумел бы этого сделать, потому что язык отнялся от такой чудовищной неправды. От гадкой клеветы!
Уж о чьем благополучии он меньше всего пекся, так это об Ольгином. Более того, собирался и собирается доказать всем, что это именно Ольга виновница всего случившегося. Напрямую или косвенно, своими руками или руками своего теперешнего воздыхателя Тихонова, но это именно она испоганила им со Светкой жизнь. И он не то чтобы переживать за нее, он убить ее готов собственными руками.
А Светка что же? Что она несет? Заболела, что ли?
Хорошо, что не догадался спросить ее об этом вслух, а то и вовсе непристойно получилось бы.
Она ведь на самом деле больна. Чудовищно, почти безнадежно. И она имеет, елки-палки, право и на капризы, и на дурное настроение, и на то, чтобы нести всякий вздор. А он должен и станет терпеть, так-то вот…
– Твоя Оленька была вовлечена в это грязное дело. Она… Ее заподозрили и даже, я слышала, посадили за решетку, – продолжала с судорожным придыханием Светлана. – Потом вроде выпустили. Выпустили, ведь так? Ну вот, меня не обманули… И ты теперь убиваешься и из-за того, что ее доброе честное имя пострадало и что она пострадала, переночевав несколько ночей в камере. И теперь… Теперь, когда твоя жена прикована к постели, а Ольгу подозревают в том, что она этому способствовала, тебе будет очень тяжело вернуться к ней.
– Да я и не собирался, что ты несешь, Света?! – заорал он, не сдержавшись, но потом опомнился и с жаром зашептал: – Что ты такое говоришь, а? Да как такое тебе в голову могло прийти, милая?! Да я готов ее задушить своими руками, если установят, что это она! А ты – вернуться! Что заставило тебя думать так обо мне?! Как ты можешь вообще?!
– Я теперь инвалид, Стас, – перебила она и теперь уже сама поймала его руку и чуть сжала слабыми пальцами. – Я – калека! Я не скоро поднимусь, я никогда не смогу иметь детей, я… Я теперь бесполезный человек.
– А я что, женился на тебе ради пользы, что ли? – фыркнул он, немного успокоившись.
Ладно, теперь беда с ней один на один говорит, а не кто-нибудь еще. Это простительно, это он переживет и перетерпит. Главное, ее на ноги поднять, а с остальным они совместно справятся.
– Будем жить друг для друга, Свет, – вздохнул Стас. – Если богу неугодно, чтобы у нас с тобой были дети, станем жить вдвоем. Собаку заведем.
– Сравнил! – с горечью воскликнула она. – Ты хотел сына, а не собаку!
– О чем ты вообще сейчас, а? – Он влез к ней на кровать и осторожно улегся на самый край. – Что несешь-то, воробышек мой? Мне ведь никто, кроме тебя, не нужен, поняла?
– Поняла, – шепнула она совсем тихо и погладила его по щеке. – Но я ведь…
– Замолчи, – приказал он. – Дай лучше я поцелую тебя.
– Я еще зубы не чистила, Стас, – Света плотно сжала губы.
– Ну и что? Раньше, что ли, так не было, дурочка? Слушай, Свет, а когда можно будет это… Тебе врач не говорил ничего?
– Иди ты! – Она рассмеялась, хотя и морщилась от его рук, которые, наверное, делали ей больно, прохаживаясь по телу. – Стас, ну не надо! Ну что ты делаешь? Дурак совсем, да? Я сейчас маму твою позову!
– Я соскучился, – вздохнул Стас, сваливаясь с кровати на пол, понаблюдал за тем, как подрагивают его руки, со вздохом заправил их себе за голову и снова пристал. – Свет, ты все же поговори с врачом.
– Стас! Я тебя умоляю! – возмутилась она, но без прежней злости, скорее удовлетворенно.
– Если не спросишь, я сам спрошу, – пообещал Стас, вскакивая на ноги. – Так и знай.
– Ну и спрашивай, я не стану.
– И спрошу! – Он склонился над ней, поймал ее губы своим ртом и долго целовал, приговаривая, когда отрывался: – Этого мне никто ни запретить, ни разрешить не в силах. Это я хочу и делаю… Целовать не танцевать, так ведь?..
У него до самого обеда было хорошее настроение. И он не понимал, с чего это Галка такой насупленной ходит. Почему не поддерживает его оптимизма, которым зарядили его утренние поцелуи?
Хотя, если разобраться, объяснение напрашивалось само собой. Она же не знала, да и никто не знал, что у них со Светкой все хорошо. Вроде и плохого ничего не было между ними, а вот беда как-то раскидала их далеко друг от друга. И бродил он, будто в тумане, не зная, как подступиться.
– Как Света? – спохватилась ближе к двенадцати секретарша. – Ей лучше?
– Да, – он кивнул. – Все будет хорошо, Галина. Я верю, что все будет хорошо.
– Она не вспомнила, нет?
Крохотное пятнышко дегтя упало на душу и немного отравило ему настроение. Ему теперь не казалось, он почти был уверен в том, что Светка покрывает злоумышленника или… злоумышленницу. Неспроста же ей такие крамольные мысли насчет Ольги в голову полезли, ой неспроста. Может, это она Ольгу покрывает?..
– Нет, не вспомнила, – покачал головой Стас, погасив улыбку, и моментально озлобился. – Но пусть эта мразь будет уверена, я ее достану!
– Почему ее?! Что сразу ее-то, Станислав Викторович? Вы все никак насчет Ольги не успокоитесь?! – Уголки ее губ полезли вниз.
– О! Будь уверена, насчет Ольги я теперь абсолютно спокоен!
Это он сейчас не ей отвечал, это он Светке своей отвечал. Которая сдуру заподозрила его в не уснувшей любви к Ольге. Надо же было додуматься! Да у него даже и в мыслях ничего такого никогда… почти. Так, мелькало иногда, особенно после того, как Галка начала ему глаза открывать на женские хитрости, посредством которых Светлана якобы его заполучила. Тут, был грех, маета какая-то ломала. Сомневался, мучился, даже про Ольгу думал больше, чем полагалось. Но после всего, что случилось!..
