Павел Глоба - Астролог. Код Мастера
Несмотря на свою незавидную участь, арестант определенно чувствовал себя хозяином положения. Заглянув в его горящие глаза, оба следователя недоуменно переглянулись и поежились. Им стало не по себе. Круглолицый поперхнулся чаем и закашлялся, ему пришлось отставить свой стакан на подоконник. Наконец, худощавый следователь с тремя шпалами овладел собой и обратился к узнику.
– Назовите ваше имя.
– Меня, добрый человек, зовут Хариман, – отозвался тот. – Йозеф Хариман.
– Два «н» на конце или одно? – уточнил, прокашлявшись, круглолицый.
– А есть разница? – осведомился гость.
– Конечно. Два «н» – немец, одно – еврей.
– А есть разница? – снова спросил арестованный.
Круглолицый и худощавый переглянулись.
– Собственно, это только для анкеты.
– Тогда поставьте два. Пусть будет немец. Никогда еще не был немцем, любопытно побывать в германской шкуре.
– Значит, так и запишем. Когда и с какой целью вы приехали в Советский Союз?
– Я беженец и приехал в вашу страну, чтобы просить политического убежища. Не понимаю, в чем причина моего ареста.
Стриженый записал его слова в протокол и продолжал.
– На родине вас преследовали из-за ваших политических убеждений?
– Скорее религиозных, – уточнил арестант. – Впрочем, сторонники солнечной религии, которую я исповедую, часто призывали к социальным, а часто и революционным преобразованиям. Эхнатон, Дольчино, Кампанелла.
Следователи снова переглянулись. На столе лежала горка вещей, изъятая у заключенного при аресте. Круглолицый взял со стола массивный перстень и всмотрелся в рисунок его печатки. Искусная гравировка изображала змея, впившегося в собственный хвост. В центре круга сверкал драгоценный глаз.
– Знаете, я тут недавно закончил дело масонов, – сказал круглолицый. – Вы, геноссе Хариманн, случайно не из их компании?
Заключенный усмехнулся.
– Нет, и не имею с ними ничего общего. Моя религия намного древнее буддийской, христианской, мусульманской, а тем более масонской. Начало ей было положено в Египте в эпоху Древнего Царства, а расцвела она в царствование фараона Эхнатона, если это имя вам что-нибудь говорит. После его смерти во всем древнем мире она подвергалась гонениям со стороны эксплуататоров–рабовладельцев. Кое-что изменилось в эпоху правления римского императора Гелиогабала. Затем христианские мракобесы устроили новые преследования. Инквизиция и прочее. Вы это не хуже меня знаете. Что вас конкретно интересует.
– Вы кто, пророк? – вырвалось у круглолицего генерала.
Заключенный одарил его величавой улыбкой.
– Нет, я Магистр. Наставник. Вы можете так меня и называть, добрые люди. Я руковожу духовно–культурно–просветительской школой «Атон». В Советском Союзе уже работает мой ученик товарищ Бартини. Будут и другие.
– И чему же учат в вашей школе? – поинтересовался круглолицый.
– Всему понемногу, – скромно улыбнулся Магистр. – Писать стихи и прозу, изучать тайны природы, конструировать самолеты и ракеты.
– Что же, культпросвет – это хорошо.
Круглолицый выругался, достал бутылку коньяка, налил себе и товарищу. Потом взглянул на Магистра.
– Выпьете?
Тот отрицательно покачал головой.
– Нет, я не пью алкоголя. И не ем мяса. Поэтому хотел бы попросить, чтобы мне в камеру приносили вегетарианскую пищу.
– Неужели у нас в тюрьме мясо дают? – удивился круглолицый.
– Придет время – узнаешь, – тихо пробормотал Магистр.
– И вы считаете, что мы вам поверим? – Круглолицый следователь обернулся к худощавому. – Сеня, тебе не кажется, что гражданин держит нас за фраеров с Привоза?
Тот в ответ ухмыльнулся.
– Нет, Яня, гражданин просто пошутил. Он слышал, что мы сильно устаем на работе, и решил нас немного рассмешить.
Взгляд Магистра снова стал пронзительным, отчего по спинам следователей вновь пробежали мурашки.
– Вы мне не верите, и напрасно, – с грустью сказал он. – А вот товарищ Ленин мне поверил. Знаете, как он меня называл? «Полезным идиотом». Нет, не в глаза, конечно. Но я не обижался. Вы переверните фотографию и почитайте, что там написано.
Перед худощавым следователем и в самом деле лежала фотография вождя мирового пролетариата. Он перевернул ее и прочел на обороте надпись, сделанную знакомым ленинским почерком: «Йозефу Хариману, доброму человеку, на память от Ильича. Просьба всем должностным лицам Советской России оказывать товарищу Хариману всяческую помощь и содействие. Ульянов (Ленин)».
– Чем же вы заслужили такую высокую честь? – поинтересовался худощавый следователь.
Товарищ Хариманн наморщил лоб, вспоминая свои благодеяния.
– Да, для начала я привез голодающим жителям вашего Поволжья пять вагонов хлеба и два вагона вяленой рыбы. Немного, но это было только началом. Главное же то, что я сумел донести до ушей страждущих доброе слово.
– Что за поповские бредни? – Худощавый решил, что над ним просто издеваются. А он к этому не привык.
Круглолицый ухмыльнулся.
– Знаете, я тут из САСШ – Северо–Американских Соединенных Штатов – любопытное сообщение получил. Там один товарищ очень метко выразился: «Добрым словом и пистолетом можно достичь большего, чем просто добрым словом».
Магистр с сочувствием покачал головой.
– Помилуйте, как можно сравнивать? Что такое пистолет против доброго слова? Если вам будет угодно, я могу тут же продемонстрировать силу доброго слова.
– Сделайте одолжение.
Магистр кивнул.
– Хорошо. Пригласите сюда одного из конвойных.
По сигналу следователя в кабинет вошел один из конвоиров и замер по стойке смирно. Магистр жестом пригласил его наклониться. Тот неуверенно посмотрел на круглолицего, как старшего по званию. Чекист одобрительно кивнул.
Конвоир наклонился и Магистр зашептал что-то ему на ухо. Охранник внимательно слушал, а оба следователя неотрывно следили за его лицом. Неожиданно конвоир отскочил назад. Лицо его исказилось судорогой испуга и ярости одновременно. Он в мгновение ока выхватил из кобуры револьвер.
Оба следователя в испуге вскочили на ноги, парализованные страхом. Но конвоир молниеносно засунул ствол «нагана» себе в рот и нажал спусковой крючок. Грохнул выстрел. Тело охранника рухнуло на пол, конвульсивно дергая ногами.
– О, дьявол! Что вы ему сказали?! – воскликнул круглолицый.
Магистр усмехнулся.
– Дьявол – это измышление лживой христианской религии. А ему я просто сказал правду. И он не смог с ней жить.
Худощавый зловеще прищурился.
– Нам вы тоже можете сказать такую правду?
Улыбка Магистра стала еще лучезарнее.
– Могу, если только вы сами захотите.
– Но вы могли приказать ему убить нас?
Магистр снова кивнул.
– Мог. Но зачем? Я убиваю только тех, кто мне не нужен. Вам обоим предстоит исполнить непростую миссию.
– Почему вы так уверены в том, что мы будем с вами сотрудничать?
– С моей помощью вы, – Магистр указал на круглолицего, – станете комиссаром государственной безопасности первого ранга и заместителем наркома внутренних дел.
– А наркомом не стану? – не скрывая сарказма, спросил круглолицый.
– Нет, товарищ Агранов. Я не хочу вам лгать.
– Откуда ты меня знаешь?
– И вас, и товарища Гендина Семена Григорьевича. Вы, товарищ Гендин, можете достичь уровня исполняющего обязанности начальника разведуправления Красной армии. И войдете в состав совета наркомата обороны. Неплохо для сына местечкового зубного врача?
Худощавый даже не удивился. Только спросил:
– Я же работаю в ОГПУ. Каким образом я могу оказаться в военной разведке?
– Неисповедимы пути советских служащих, – вздохнул Магистр. Сегодня здесь, завтра там.
– Чего вы хотите? Свободы? Но мы не можем вас отпустить.
– Этого и не потребуется. Когда будет нужно, я освобожусь сам, без посторонней помощи. Постарайтесь в этот момент оказаться как можно дальше, чтобы не понести ответственности за мое исчезновение.
Но худощавый следователь Гендин не успокаивался:
– Вы сказали, что убиваете тех, кто вам не нужен. Значит, когда мы исполним свое предназначение, вы нас убьете?
Магистр снисходительно усмехнулся.
– Всякий человек смертен, а немного раньше или немного позже. Но я вас успокою. Убью вас не я, это сделают другие.
– Враги?
– Нет, скорее друзья. Так что будьте осторожны. Итак, к делу. Мне нужен Мастер. Мастер слова.
– Писатель, что ли? – круглолицый Агранов не смог скрыть усмешки. – Ну, этого добра у нас как грязи.
– Да, этой грязи у вас много. Но мне нужен Мастер.
Товарищ Гендин подозрительно прищурился.
– А говорил, что не из масонов. Мастер – это же их терминология.
– Ошибаетесь. Когда я говорю «мастер», я имею в виду совсем другое. Творца, демиурга. А не каменщика.
Гендин снова перешел на «вы».
– А зачем вам это надо?
Глаза арестанта сверкнули.
– Затем же, зачем и вам. Вы, большевики, мечтаете раздуть мировой пожар, освободиться от авторитетов, свергнуть Бога, наконец?
