Владимир Угрюмов - Рожденные перестройкой
- Я что-то не понял? - говорит офицер более спокойным голосом. - Вы кто вообще такие? - он смотрит на меня. В его взгляде полная неуверенность.
- А ну-ка, выйди! - приказываю хозяину салона и приглашаю ментов. Присядьте, господа. Я вам кое-что объясню.
Парень уходит за дверь, а менты подходят к столу, но остаются стоять. Достаю пачку денег и отсчитываю из нее три кучки по тысяче рублей. Кладу деньги на стол.
- Мы из бригады Волка, - делаю я паузу и смотрю на ментов. Реакция пошла. Лица полицейских вытягиваются, а лейтенант бессильно опускается на стул, не сводя с меня глаз. - Здесь все теперь наше, - объявляю летехе и показываю пальцем полукруг, условно обозначая этим движением весь аэропорт. - Здесь нам будут платить все! Но... Нам за всем не уследить. Поэтому, парни, давайте договоримся.
Полицейские молчат, в их глаза уже заполз страх. О нас слышали уже все, и то, как мы быстро улаживаем свои дела с помощью стволов, наводит на нормальных людей ужас.
- Так это... что? - мямлит лейтенант, показывая кивком головы на деньги.
- Плата за охрану, - смеюсь я. - За помощь, так сказать. Вам ведь все равно нужно охранять и поддерживать в аэропорту порядок? Так? Так. А зарплата у вас небольшая. Считайте, что в свободное время вы подрабатываете и охраняете наши коммерческие интересы. Все очень просто.
Летеха чешет в затылке, сбивая фуражку козырьком на лоб. Судя по всему, парень он из деревни и соображает не всегда быстро...
- Ну-у, - тянет он. - Вообще-то это можно... Ну, там, ежели в свободное... как бы время, - говорит он. - Так, значит, это... Ну, что? Как охрана, что ли? Чтоб, значит, тут у вас все в порядке было?
- Именно так, - киваю я. Что за тупица этот легавый!
- А вы... Ну, это... Точно из. этого? Друзья... как бы Волка? - мнется полицейский.
- Тебе нужны доказательства? - усмехаюсь я. - Убить кого при тебе?
- Не, - кисло усмехается мент. - Я так, это... шутка! В общем все нам понятно. Только это... Вот деньги как? Ну, в смысле, что там... Каждый месяц, как получка?
- Будете получать по триста каждую неделю, - обещаю ему. - Но делать будете так, как скажем мы! Ясно?!
- Так понятно! Чего там! - радуется полицейский и смотрит на своих коллег: - А?
- Все нормально! - лыбятся сержанты. - Мы согласны!
Где берут таких дебилов? Удивительно!
Менты забирают деньги, и я зову на разбор хозяина салона. Дальше все просто. Начистив парню рыло от души, уезжаем из аэропорта.. Очень неплохо поработали, время зря не потрачено.
Заезжаем в кафешку. Софья нам сердечно рада. С ней разговаривает Волк, я же жду гостей. Наши пацаны перекрыли подступы к кафе с улицы и готовы к любым действиям. Хотелось бы верить, что это у них получится, когда возникнет прямая необходимость.
Немые приезжают в том же составе, как и вчера, втроем. Привозят деньги. На их лицах читаю грусть и полную неуверенность в себе. Они также уже знают, с кем связались, и решают обернуть дело миром. Боятся.
Деньги их я пока не трогаю, и пять тысяч рублей лежат посредине стола между нами.
"Я хочу долю от продажи спиртного", - пишу им в блокноте.
Немые настороженно вскидывают на меня глаза.
"Такого уговора не было!" - пишут ответ.
Улыбкой успокаиваю их.
"Я не просто хочу долю. Я вкладываю деньги в ремонт ваших ларьков. А также, чтобы вы могли расширяться", - пишу им.
Троица переглядывается. Такого они явно не ожидали. Дополняю в блокноте, что вкладываю в их дело тридцать тысяч. Немые удивлены, и вся гамма чувств отражается в их лицах и жестах между собой.
Волк сидит рядом и с интересом следит за нашим молчаливым диалогом. Наконец старший согласно кивает головой. Достаю три пачки денег и бросаю их на стол, добавляя к пятерке.
Мы договариваемся, как и где будем пересекаться, и разъезжаемся довольные друг другом. Отпускаю своих парней и рулю к ближайшему телефону. У меня есть еще время, чтобы повидаться с Анжелой.
Глава шестнадцатая
Дела у нас просто поперли в гору. На рынке, на вокзале и в аэропорту установили свой контроль полностью. На меня неожиданно вышли воры. Встреча с ними состоялась, и я познакомился с одним, можно сказать, легендарным авторитетом, который тянул двенадцать лет на киче "Белого Лебедя", такой же легендарной в уголовном мире крытой тюрьмы особого режима.
Мы быстро нашли с ним общий язык, и мне назначили процент, который моя бригада должна вносить в воровской общак. Воры объяснили свою позицию в этом городе, а также дали понять, каких людей мне трогать не стоит. Против слова воров я не шел никогда. Это не страх, а дань уважения заслуженным людям. Этапы, тюрьмы, лагеря, пересылки - вся жизнь под автоматом.
Самое интересное, что в те годы звание рецидивиста, и причем особо опасного, можно было получить даже за то, что человек три раза подряд сидел в тюрьме и на зоне, потому что нигде не хотел работать на государство. Такая статья называлась "тунеядкой", и за которую давали до двух лет исправительных лагерей. Да и за прочие шалости народ у нас сажали нещадно. Советам нужна была дармовая рабочая сила на великих стройках социализма. На горбах бесправных зеков гребаноё советское государство собиралось въехать в коммунизм... Это даже не смешно.
Как мы ни старались удерживать позиции в городе, новые группировки стали расти, как грибы после дождя, или, что точнее, со скоростью размножения кроликов. За каких-то три летних месяца нам уже стали дышать в затылок и наступать на пятки. В воздухе запахло кровью. Никакой пальбы и стычек у нас летом не было. Не было этого с того момента, как я угрохал усатого шашлычника. Но теперь, похоже, придется взяться за стволы.
Нам легко удалось выяснить, кто наш потенциальный противник, и я сейчас лишь жду случая, чтобы начать какие-то действия посерьезней обычных переговоров. С Костей, главарем солидной банды с правобережья, мы уже терли за жизнь пару раз, но я чувствую, что на него никакие доводы не действуют. Даже Волк стал удивляться моему долготерпению.
Бригада у нас увеличилась, и даже можно сказать, что разрослась больше, чем надо. Если бы не этот Костик с другого берега, я бы считал, что вообще все идет как по маслу. Когда не нужно особенно напрягаться, становится скучно. Денег у нас теперь до черта. Волк же вошел в азарт и вовсю строит коммерцию. Я, собственно, уже отдал ему бразды правления. Недавно Волк заявил, что собирается открывать свой банк. Я сначала посмеялся над его идеей, но, подумав, согласился, что это, должно быть, неплохая тема. А по сути, что бы там у нас сейчас ни происходило, мне становится здесь скучно. Меня с каждым днем тянет на свою родину, в Питер. Наверное, это осенняя хандра.
С Анжелой у меня все те же платонические отношения, и я, в перерывах встреч между собой и невинностью, трахаю Машу, находя в этом успокоение. Маша так и осталась на лето и не ездила домой. Я снял для нее квартирку, и она теперь живет в нормальных условиях, а не в общаге. Волчара успевает где-то постоянно цеплять телок, и мне уже кажется, что он меняет их чуть ли не через день. Я к такому отношусь более спокойно, но, наверное, нужно все-таки и мне немного разнообразить свое меню...
Через три дня во всех учебных заведениях начинаются занятия. Анжелка тоже пойдет на первый курс своего универа. Начнется студенческая жизнь и... Не хочется думать о чем-то нехорошем. Я же думаю, что вдруг смогу ее потерять. Не знаю, откуда у меня такое предчувствие, но во сне я часто вижу, как она уходит от меня с другим и почему-то смеется. Что забавляет ее в этих снах? Вот дерьмо, зачем мне думать об этом!
Анжелика до сих пор уверена, что я занимаюсь бизнесом. Ну и пусть так думает. Мне от этого ничуть не хуже.
Волчина уже начал строить себе дом в черте города. Он все хотел, чтобы и дома у нас стояли рядом, но я вообще отказался от такой затеи. На фиг надо! Пока мы живем в постоянной опасности, не стоит заводить себе дом. Мне хватает и той квартирки, которую мы еще снимаем в центре.
Сегодня я собрался сходить с Анжелой в ресторан. Заезжаю за ней пораньше, то есть к семи вечера. Заходить не захожу и, посигналив у подъезда, остаюсь ждать в машине. Анжелика выбегает через десять минут, вся нарядная и веселая. Целую ее в щечку, дарю огромный букет роз, и мы едем ужинать. Всю дорогу до ресторана Анжела щебечет мне о будущих занятиях в университете, о том, каким великолепным она станет журналистом.
Посматриваю на ее искрящиеся радостью глаза, и мне становится хорошо на душе. Какая же она чудесная девчонка, и сколько, оказывается, можно найти счастья в обычных мечтах. Любуюсь ею, насколько это позволяет дорога, и мне не важно, что она говорит. Мне хочется слышать ее мелодичный голос и не думать ни о чем. Черт возьми! Наверное, это и есть то чувство, о котором я сейчас думаю?
В зеркале заднего вида я давно срисовал темно-синюю "шестерку". Это машина моей охраны в лице Лехи и двоих боевиков. После двух неприятных бесед с Костиком Волчина настоял, чтобы меня всегда сопровождал хотя бы такой минимум охраны. Я особенно не возражал, так как Волк один хрен кого-нибудь да послал бы. Паркуюсь напротив ресторана и помогаю девушке выбраться из машины. Закрываю "Жигули", и мы идем по ступенькам наверх. На середине лестницы у Анжелы подворачивается нога и слетает туфелька. Я успел подняться на пару ступенек выше и оборачиваюсь к ней.
