Галина Романова - Жизнь нежна
Панов не нашел адреса Степаныча в договоре подряда. Перерыл все документы, поднял на уши весь отдел кадров. Не было домашнего адреса и телефона, хоть убей. Стало быть, надлежало ему после работы ехать в строительную фирму «Вектор» и уже там узнавать. До конца рабочего дня оставалось часа три, директив, спущенных ему Хаустовым, хоть отбавляй, так что удрать чуть раньше без подробных объяснений никак не удастся. Надо было ждать, а терпения не было.
Он метался по боксам огромного ангара, орал на кого-то, матерился без особой на то нужды, и все гнал и гнал временной затор, которым вдруг начали страдать его наручные часы. Еле дождался конца рабочего дня, измучившись от ожидания. Одно утешало: успел созвониться с коммерческим директором «Вектора», и тот обещал его снабдить адресом. Личной встречи со Степанычем гарантировать не мог, поскольку тот рассчитался год назад и теперь, по слухам, выращивал огурцы на дачных грядках.
— Алло, Антон?
Звонок Полины Ивановны — тетки его жены, застал его, мало сказать, врасплох, он его просто обескуражил. С тех пор, как они поскандалили при последней встрече, когда Антон неосторожно накричал на нее, пригрозив убить, если та еще хоть раз заикнется о разводе, они не общались. Он не звонил, она тоже. Он не приезжал, она к встречам тоже не стремилась. А тут вдруг…
— Да, Полина Ивановна, слушаю вас, — стараясь быть вежливым, откликнулся Панов.
— Мне нужно срочно, чтобы ты приехал, — потребовала старая ведьма, причем таким тоном, что он даже не стал пытаться ссылаться на занятость.
— Когда я вам нужен? — уточнил он и с тоской глянул на часы.
Если он через десять минут не доедет до «Вектора», то не застанет там уже никого. Время встречи с коммерческим директором было строго оговорено. У деловых людей всегда ведь так, лишних минут не бывает, они всегда в дефиците у них.
— Прямо сейчас! — заорала вдруг Полина Ивановна на него. — Ты мне нужен, засранец, сию минуту! И не смей говорить, что тебе некогда, пожалеешь потом!
Это было уже серьезно. Полина Ивановна не принадлежала к числу тех старых перечниц, которые дергают своих родственников из-за оторванного заусенца. Она хоть и противной была бабкой, но все же с рассудком.
— Что-то серьезное? — обеспокоился Антон и резко вывернул руль в обратную от «Вектора» сторону. — Что-то с Полиной?
— Пока не с Полиной, а с тобой, — брюзгливо отозвалась она. — Но может быть потом и с ней.
— А подробнее нельзя? — Тут уж он и на газ придавил, перепугавшись не на шутку.
— Подробнее при встрече — И старая ведьма повесила трубку.
И ему ничего не оставалось делать, как мчаться по проспекту со всеми мыслимыми и немыслимыми нарушениями. Не поверить ей он не мог, как не мог подумать, что старая бестия нарочно сгустила краски, чтобы заполучить его к себе. Во-первых, это было не в ее характере, а во-вторых, как известно — беда не приходит одна.
Он ехал очень быстро, и в ее двор влетел, не сбавляя скорости, и затормозил у подъезда с визгом, чем привлек внимание сразу трех божьих одуванов. Они сидели за столом под старым одряхлевшим тополем и вяло мыли кому-то кости. И тут Панов подкатил, как ненормальный. Конечно, оживились. Конечно, начали костерить его на чем свет стоит. И про пыль, взметнувшуюся из-под колес и непременно теперь попавшую в их форточки, заголосили тут же. И про детишек, которые гибнут под колесами таких вот гадов, вспомнили. Ну, а завершением обличительных речей стал жалостливый стон в адрес двух Полин, заимевших на свою голову такого мужа и зятя.
Панову стало неприятно и совестно, но на извинения времени не было. Он со злостью захлопнул машину и едва успел поставить ее на сигнализацию, прежде чем скрылся в подъезде. В пятнадцать прыжков взлетел к Полине Ивановне на этаж, позвонил в дверь и стал ждать. Потом еще раз позвонил и снова стал ждать.
Тишина, блин, хоть умри! Не открывала старуха. Нарочно, что ли, решила над ним поизмываться, а? Вызвала к себе, скомкав к чертям все его планы, а сама за батоном небось потрусила.
Панов опять позвонил и для верности подергал дверную ручку. А дверь-то возьми и отворись. И он, никаких посылов интуитивных не почувствовав, шагнул через порог, и пошел по квартире, голося во все горло:
— Полина Ивановна! Полина Ивановна, где вы? У меня времени в обрез! Если вы хотели пошутить таким образом…
Какие уж тут к черту шутки, если старуха умерла! Он мгновенно понял, что она мертва. Понял по луже крови под ее головой и выпуклым остановившимся глазам, вовсю теперь рассматривающим потусторонний мир.
— Вот дела, а! — со слезой выдохнул Панов и попятился. — Что же делать-то?! Что же делать-то, а? Зачем же ты меня вызвала сюда, Полина Ивановна!..
Лестничные пролеты показались ему много короче, так он мчался вниз. И вид у него, видимо, был страшен, раз старушки за дворовым столиком разом притихли, перестав обсуждать «нонешнюю» молодежь. Как выезжал со двора, как потом пробирался улицами города, Панов плохо помнил. Пришел в себя за городом в каком-то овраге, в который скатился с грунтовки. Вышел из машины на негнущихся ногах, прошел пару метров и упал.
Все! Это конец! Теперь ему уже ни за что не оправдать себя ни перед законом, ни перед Полиной, что гораздо важнее первого. Все, а в первую очередь она, скажут, что это он убил старую женщину. Собирался же, орал перед раскрытым балконом в прошлый раз? Грозил ей, что убьет? Вот и догрозился. Тетки во дворе в первую очередь на него пальцами покажут. Скажут, прилетел, как ненормальный. Дверью хлопнул — и наверх. В квартире потом опять орал. Попробуй, докажи, что это он звал ее так громко. Не докажешь. Ничего теперь не докажешь!
— Кто же ты, паскуда?! Кто?! — прошептал Панов с тоской и закрыл глаза. — Опередил меня все же. Опередил…
Глава 12
— Характерные что?
Полина растерянно моргала, глядя на молодого симпатичного следователя, явно относящегося к ней с сочувствием.
Тот другой — Мухин Александр Викторович — был много старше и совсем не показался ей симпатичным. Тот о состоянии ее надорвавшейся от горя души не беспокоился. Жестко рубил страшными казенными словами, которые совершенно не хотели укладываться в ее голове. Смотрел надменно и холодно и говорил, говорил, так плохо говорил и об Антоне, и об их отношениях.
А что он мог о них знать — об их отношениях? Как мог судить о его черствости, о преступных замыслах, если он его совершенно не знал?!
— А вы знаете о нем все, хотите сказать? — оборвал Мухин ее с насмешкой, когда Полина попыталась вставить хотя бы слово в защиту Антона. — Разве вы знали о его отношениях с погибшей? О долговременных отношениях с замужней женщиной?
Нет, она этого не знала. Антон никогда не рассказывал ей о своем прошлом, и у нее никогда о ее прошлом не спрашивал. А у нее и не было никакого постыдного прошлого. Прошлого, которое аукнулось бы так страшно и так сотрясающе спустя столько лет. А вот у ее мужа такое прошлое, оказывается, было. И возразить черствому следователю ей было нечем. Поэтому она и вовсе перестала слушать их страшные слова.
— Характерные что? — снова переспросила она, потому что лицо у молодого следователя сделалось совершенно жалостливым, того и гляди, примется гладить ее по голове.
— Вы меня совсем не слушаете, — вздохнул Стас.
И в глубине души тут же проклял Мухина, спихнувшего на него эту дважды пострадавшую милую женщину. Ясно же было, что она ничего не знает. Что даже не догадывалась, с каким мерзавцем живет. И выслушивать от них обо всем этом ей очень болезненно. А Мухин все равно настоял.
— А вдруг ей что-то известно! — гневался старший коллега, без конца теребя плешину на макушке. — Вдруг она слышала что-то или замечала! Как так можно отмахиваться от потенциальных свидетелей, Стас, не пойму!
Стас его понимал великолепно. Но и эту несчастную женщину понимал, как никто. И жалел ее. И не хотел посвящать ее в тонкости проведенной судебной экспертизы. А Мухин настаивал!
— Понимаете, эксперты установили, что характер повреждений на черепе Хаустовой…
— А это кто? — внезапно очнулась Полина.
Опять — двадцать пять! Ну что ты будешь с ней делать! Говорил, говорил, рассказывал, рассказывал, и все без толку.
— Зоя Хаустова погибла три года назад, — начал он все же терпеливо заново.
— А… Вспомнила. Так что там за характер?
Она самой себе представлялась теперь совершенной дурочкой. Можно представить, что этот симпатичный парень думает о ней. Полина вздохнула и призналась нехотя:
— На самом деле, я давно поняла, что обе жертвы были убиты одинаково. Простите меня. Просто я задумалась, вот и повторяю одно и то же. Простите!
— Это вы нас простите, — выпалил он неожиданно и с раздражением отодвинул от себя папку с делом. — Мучаем вас, а ведь очевидно, что вы ничего не знаете. Он так и отказывается видеть вас?
